за всю войну.
Конев лично прибыл на КП Рыбалко, чтобы своими глазами наблюдать за форсированием Тельтов-канала. С крыши восьмиэтажного дома хорошо был виден Берлин. Конев прикидывал в уме, как скажется впереди лежавшая местность на действиях войск: массивные здания, превращенные в опорные пункты, каналы, реки и речки, пересекающие Берлин в разных направлениях.
Форсирование прошло успешно, и уже в 10.30 утра танкисты завязали бои в берлинских пригородах, а вскоре войска 1-го Украинского фронта соединились с передовыми частями 1-го Белорусского фронта. К вечеру 24 апреля Берлин был полностью окружен советскими войсками. Начался штурм столицы гитлеровского рейха.
В те дни — перед непосредственным штурмом Берлина — Конев часто бывал в войсках, но все же большую часть времени проводил на своем передовом командном пункте.
Особенно большая работа была связана с докладами командиров, которые обычно начинались с двадцати одного часа и продолжались почти до двух часов ночи. А в промежутках между докладами надо было давать указания штабу, выслушать итоговый доклад начальника штаба фронта генерала армии И. Е. Петрова, прочесть, скорректировать и подписать донесение в Ставку, которое должно было быть готовым к двум часам ночи. Спал маршал с 2 часов ночи до 6 утра. Много времени отнимали вопросы, связанные с действиями авиации. Как правило, командующий фронтом ежедневно ставил авиации задачи на следующий день, исходя из общего плана операции и из тех корректив, которые за день вносила обстановка, какие-то цели отменив, а какие-то добавив.
Вспоминая об этих днях, Конев писал: «Память, в том числе и зрительная, была у меня настолько обострена, что все основные направления, все географические и даже главные топографические пункты всегда как бы стояли перед глазами. Я мог принимать доклад без карты; начальник оперативного отдела, докладывая, называл пункты, а я мысленно видел, где и что происходит. Мы оба не тратили время на рассматривание карты; он лишь называл цифры, связанные с упоминаемыми им пунктами, — нам обоим было все ясно.
Конечно, эта ясность от крайнего напряжения памяти, но такой порядок докладов настолько отработался в нашей боевой практике, что лично я этого напряжения даже не замечал».
3-я гвардейская танковая армия и один из корпусов вошедшей в состав фронта 28-й армии 25 апреля начали ожесточенные бои в самом Берлине — в его южной части. На долю танкистов выпала необычная для них задача — штурмовать укрепленный город, брать дом за домом, улицу за улицей. Здесь пригодился опыт Сталинграда, и вообще боев в городах. Сопротивление врага было упорнейшим. Пришлось брать с бою каждый дом, да еще в условиях, когда фашисты были обильно вооружены таким опасным для танков оружием, как фаустпатроны.
Новые условия требовали и новой техники. И здесь снова Конев использовал опыт, накопленный ранее. Были созданы штурмовые отряды. В каждый такой отряд входило от взвода до роты пехоты, три-четыре танка, две-три самоходки, две-три установки тяжелой реактивной артиллерии, группа саперов с мощными подрывными средствами и несколько орудий артиллерии сопровождения для стрельбы прямой наводкой. Квартал за кварталом отбивали у врага советские воины. Навстречу им шли все увеличивающиеся потоки освобожденных из неволи людей. Шли русские, французские, английские, американские, итальянские, норвежские военнопленные, угнанные из разных стран мужчины, женщины, подростки: изможденные, усталые, полураздетые. Шли со своими наспех сделанными национальными флагами, тащили свой скарб, свои немудреные пожитки. Они радостно приветствовали советских солдат, встречные машины, кричали что-то каждый на своем языке.
Невдалеке от Берлина танкисты 4-й гвардейской танковой армии освободили бывшего премьер-министра Франции Эдуарда Эррио — человека, который еще в двадцатые годы был одним из первых сторонников франко-советского сближения. Узнав об этом, Конев, несмотря на все напряжение тех дней, сумел выкроить время для встречи с Эррио. «Когда его привезли на наш командный пункт, — вспоминал Конев, — я прежде всего постарался доставить ему то элементарное удовольствие, в котором особенно нуждается человек, только что вышедший из немецкого концлагеря: приказал подготовить походную баню и подыскать всю необходимую экипировку, чтобы он мог переодеться, перед тем как отправиться дальше в Москву.
Эррпо был сильно истощен, но, несмотря на все пережитые испытания, в нем, далеко уже не молодом человеке, чувствовались внутренняя сила, бодрость и энергия. Он был счастлив и в разговоре со мной, не скрывая, радовался тому, что его освободили именно русские войска, подчеркнув при этом, что для него это лишнее подтверждение того, насколько он был прав, делая ставку на союз с Россией». После краткого отдыха Эррио специальным самолетом был отправлен в Москву.
Бои за Берлин близились к концу.
На Эльбе советские войска прочно соединились с американцами. Южнее, на дрезденском направлении, все контратаки противника были отбиты. В самом Дрездене велись поиски шедевров Дрезденской галереи, спрятанных фашистами. Конев принимал в этом самое непосредственное участие, фактически руководил розысками. Город был сильно разрушен американскими бомбардировщиками в феврале 1945 года. Дворец Цвингер, где размещалась галерея, превратился в груду развалин. Когда фронтовые разведчики доложили об этом командующему фронтом, первый вопрос его был:
— А Дрезденская галерея?
— Она была эвакуирована и спрятана, по слухам, где-то в горах, — ответил командир разведгруппы, ходившей в город. — Никто не знает, где. Говорят, что те, кто ее прятал, были потом уничтожены.
Конев тотчас же вызвал к телефону командующего 5-й гвардейской армией, в полосу которой входили Дрезден и ближайшие его окрестности, и приказал энергично заняться розысками исчезнувшей галереи. На следующий день ему доложили, что группа людей во главе с московским искусствоведом майором Л. Н. Рабиновичем приступила к розыску картин.
Время было горячее. Все армии фронта находились в наступлении. Но маршал вызвал к себе майора для личного доклада.
— Самое страшное то, что сокровища могут погибнуть от случайной бомбы или снаряда. Тогда человечество не простит нам, — с пафосом, чуть не плача, докладывал майор. — Там Рафаэль, Рубенс, там Брейгель, Дюрер, Кранах.
— У человечества нам не придется просить прощения, — остановил его маршал. — Не мы были в этом повинны. Однако мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы предотвратить гибель картин.
Прошло несколько дней. Прилетели специалисты во главе с искусствоведом Натальей Соколовой. Вскоре шедевры Дрезденской галереи были разысканы и направлены на реставрацию.
Берлинская операция близилась к концу. Основные вражеские группировки были разгромлены и только на юге оставалась последняя, еще не разбитая крупная немецко-фашистская группировка — группа армий «Центр»
