ломтиками.
Когда мое сердце перестает отчаянно биться, лицо вспыхивает от осознания того, какой нелепой была моя реакция. Адам понимающе мне улыбается: как будто он ждал, что меня передернет. Странно.
Найджел не обращает внимания на мой маленький срыв и продолжает болтать.
– Как я и сказал, ты была права. Сэм был в опасности. Неделю назад мать похитила его из дома опекунов. Копы искали его.
У меня по позвоночнику пробегает дрожь:
– Что?
– Ты была права, Лаура.
Я услышала его и в первый раз, но не думаю, что когда-либо устану это слышать.
– Ты действительно спасла его. Молодец!
Я роняю нож, чуть было не укоротив свою ногу на целый размер. Не могу поверить, что Найджел хвалит меня. Я была уверена, что он считает меня сумасшедшей.
– Спасибо, – говорю я. – Где он сейчас? Я могу его повидать?
Найджел подходит ко мне поближе и берет мои руки в свои.
– Нет, Лаура, ты не можешь его повидать.
Я киваю, а по моим щекам обильно текут слезы. Я знала ответ еще до того, как задала вопрос, но он все равно ранит меня в самое сердце.
– Он счастлив? – я с трудом сглатываю.
– Он вернулся к своим опекунам на Лонг-Айленд. Он очень счастлив, – произносит Найджел хриплым голосом.
Маленький мальчик сумел пошатнуть напускную суровость Найджела, и он вот-вот продемонстрирует эмоции. Если моргну, могу проглядеть это.
Я хватаю кухонное полотенце и промакиваю глаза. Найджел повторяет за мной, а затем передает платок Адаму, у которого в глазах тоже стоят слезы.
– Ох уж этот чертов лук, – хлюпает носом Найджел.
Меньше чем через час я улавливаю великолепный запах, доносящийся из кухни, и желудок начинает урчать, пока я в нетерпении жду на диване.
Найджел изо всех сил старался работать с нами, но в конце концов жутко психанул из-за того, что Адам слишком мелко порезал курицу. Меня он отстранил от помешивания соуса, потому что я делала это по часовой стрелке, а не против. Он выставил нас из кухни и запретил возвращаться, пока не подаст ужин.
– Та-дам, – объявляет Найджел, неся горячую тарелку к обеденному столу. Его яркие оранжевые прихватки сочетаются с вкусными цветами хрустящих овощей.
– Налетай! – гордо произносит он.
Я тороплюсь к столу и откусываю огромный кусок, даже не успев сесть.
– Я думала, Эйва не вернется домой до завтра, – говорю я, накладывая полную тарелку.
Адам не отвечает. У него рот набит едой. Вместо этого он качает головой и сглатывает с такой силой, что я вижу, как комок проталкивается в горло.
– А кто тогда сидит здесь? – указываю я на тарелку, стоящую напротив свободного стула.
Найджел хмуро смотрит через весь стол на обескураженного Адама:
– Я думал, ты ей сказал.
– А я думал, ты сказал.
– Как я мог ей сказать? Я не видел ее весь день, – огрызается Найджел.
– Ну и я не смог ей сказать, – говорит Адам, в перерыве между едой. – Я не хотел никого огорчать.
– Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Кто и что должен был мне сказать? – издаю я стон.
– Ты мог сказать ей по пути из больницы, – говорит Найджел, кивая в мою сторону.
Адам хмурит брови, морщит нос и разве что только язык не высовывает.
Эти двое хуже разругавшихся пацанов. Если бы я не так сильно злилась на них за то, что они что-то от меня скрывают, я бы, наверное, рассмеялась.
– Ладно, Лаура, – начинает Найджел, и мне тут же становится не по себе от тона его голоса.
– Подожди, – прерывает Адам, обходя стол и забирая нож и вилку у меня из рук и кладя их на дальний конец стола, а затем подходя обратно и проделывая то же самое с моим стаканом воды и тарелкой, в итоге пространство на столе напротив меня остается абсолютно пустым.
Довольно глядя на пустоту передо мной, он произносит:
– Продолжай.
Найджел кивает Адаму, как будто говоря: «Молодец!» Он делает глубокий вдох, перед тем как сказать.
– Это Марк, – выпаливает он, за чем следуют еще несколько более глубоких вздохов. Уф!
Я смотрю на него в ожидании, что он скажет что-то еще. Но это все, что я получаю.
– Он здесь. Я знаю.
– Знаешь? – фыркает Адам, брызжа пережеванной морковкой через весь стол в сторону Найджела.
Найджел с отвращением смотрит на липкую лужу на столе:
– Фу, господи, Адам! Не говори с набитым ртом.
Я больше не могу сдерживать смех. Адам тоже смеется и похрюкивает. Найджел не смеется.
– Значит, ты в порядке? – спрашивает Найджел.
Я пожимаю плечами.
– Наверное. Я видела его в больнице. Это было немного странно, но сейчас я в порядке.
– О, слава богу, – произносит Найджел, опуская плечи и сутулясь. – Я ужасно боялся тебе сообщать.
Адам снова начинает смеяться, но на этот раз я не вижу ничего смешного.
– О да, Найджел, неудивительно, что ты пытался спихнуть всю грязную работу на меня, – говорит он.
Найджел пожимает плечами и ударяет Адама кулаком в руку.
– Я думал, ты немного иначе отреагируешь, – говорит Найджел.
– Чего ты от меня ожидал?
– Не знаю, я думал, ты будешь в шоке, – добавляет Найджел, немного невротично помахивая рукой. Кажется, он не знает, то ли взять меня за руку, то ли обнять, то ли прибегнуть к старому доброму похлопыванию по спине. Он решает не делать ничего из перечисленного и просто кладет руки на колени.
Я слышу, как внизу по коридору смывается унитаз и к нам приближаются шаги.
– Черт побери! – вскрикиваю я, вскакивая со стула.
Стул отлетает и громко ударяется об искусственный камин, отчего на мраморной каминной доске появляется огромная трещина.
Марк робко стоит в углу, у него дрожит челюсть.
– Лау-РА! – орет на меня Найджел, бросаясь к камину, чтобы оценить ущерб.
Громкое жужжание атакует мой слух, а на глаза опускается темная пелена. Не смей падать в обморок, предупреждаю я себя. Не сейчас.
– Теперь-то что? – спрашивает Адам. – Ты же сказала, что знаешь, что Марк здесь.
– Когда я говорила «здесь», я имела в виду здесь, в Нью-Йорке. А не здесь, в квартире. О боже, боже!
Мои ноги превращаются в желе, и мне приходится ухватиться за стол, чтобы не упасть.
Марк подходит, чтобы подхватить меня, но чем ближе он оказывается, тем сильнее я дрожу. Он быстро ретируется.
– Помоги ей! – кричит он Адаму.
Я больше не могу с этим бороться. Такое чувство, что мои веки весят больше, чем все тело вместе взятое, и они просто закрываются.
Проснувшись, я обнаруживаю, что лежу на постели. Голова покоится на мягкой подушке,
