Киний также знал, что это стратегия человека, которому известны все планы саков — от Клеомена. В животе у него заурчало.
Сатракс потер виски.
— Почему мы не предвидели это? — спросил он у Кам Бакки.
Та покачала головой.
— Ты знаешь, что открывается меньше, чем остается скрытым.
— Хорошо, — сказал царь. — Так что же делать?
Матракс и Страянка заговорили одновременно. И сказали одно и то же:
— Сражаться.
— Ты не согласен? — спросил царь у Киния.
Киний помолчал, собираясь с мыслями. Он помнил слова Кам Бакки, и из них у него родилась мысль.
— Согласен, — сказал он. — Будем сражаться. — Он глубоко вздохнул. — Если действовать быстро и решительно, итог даст нам вернуться к первоначальному замыслу — при этом с преимуществом. Зоприон храбр — но тоже мог допустить ошибку.
И он быстро заговорил, объясняя свою мысль.
— Ммм, — произнес Матракс.
— Ему понравилось, — сказал Ателий.
Замысел Киния победил. Но Кинию не понравились колебания царя и его частый обмен взглядами со Страянкой. На протяжении следующих десяти дней у него было много возможностей задуматься о том, что это могло означать.
Часть IV
Облако праха
Пешие пеших разят, предающихся бегству неволей,Конные конных (от них заклубилося облако прахаС поля, взвиваясь ногами гремящих копытами коней),Медью друг друга сражают…
Гомер. Илиада. Песнь одиннадцатая (пер. Н. Гнедича)
— Боевые кони! — кричал Киний, галопом спускаясь с холма, на который только что поднялся. Трое его лазутчиков из клана Жестокие Руки остались на вершине и глядели вниз, на деревню из шести бревенчатых домов. Четыре из них пылали. Другие два еще держались.
Кинию не нужны были лазутчики, чтобы найти гетов. Это была земля Страянки, восемьсот стадиев к северу и западу от Большой Излучины. Геты предавали ее огню, медленно продвигаясь на восток; их продвижение отмечали погребальные костры сотни деревень.
Услышав крик Киния, колонна начала менять лошадей. Большинство всадников были уже в доспехах. Они два дня провели рядом с противником, но до сих пор ехали осторожно, скрытно.
Киний остановился возле Никия, Левкона и Никомеда во главе колонны. Он вытянул руку ладонью вверх и быстро заговорил: в его сознании четко вырисовывались город, река и окружающая местность.
— Левкон, веди свой отряд на юг вокруг утеса. Скачи, как на Пегасе; доберись до города с востока и поворачивай на север. — Пальцем правой руки он чертил на ладони. — Вот здесь деревня, здесь — наш утес. Мой большой палец — река. Видишь? — Он показал место, куда должен был направиться Левкон. — Ты отрежешь им путь к отступлению. Мы ударим по их главным силам. Пусть несколько человек уйдут — на север. Понятно? Левкон, это зависит от тебя.
Левкон закрыл глаза.
— Я… думаю, я понял.
Он сомневался. И не понял.
Но Кинию не понаслышке были знакомы страхи военачальника-новичка: заблужусь, не знаю местности, не смогу найти деревню, излишне промедлю…
Он наклонился вперед.
— Поезжай на вершину, спешься там, где стоят лошади саков, и быстро осмотрись. Никомед, отправляйся с ним. Побыстрей, и чтоб вас не заметили. Идите!
Они ушли словно навсегда. Стоя на холме, Киний видел, как прямо на улице насилуют женщину. Неопытность его людей может стоить этой женщине жизни.
Киний принес ее — незнакомую женщину — в жертву, чтобы его командиры усвоили свои роли. Что, в свою очередь, могло спасти многие жизни.
— Зевс, они не спешат, — сказал он.
Никий ничего не ответил: он знал такое настроение начальника и занялся проверкой колонны. Киний решил присоединиться к нему. Он проехал вдоль рядов. Большинство всадников нервничали.
— Пусть работают ваши лошади, — слышал он наставления Никия молодым воинам Левкона.
— Это как на охоте. Ставьте копье и поезжайте, — сказал сам Киний людям за Эвменом.
Даже Эвмен побледнел.
С вершины торопливо спускались Никомед и Левкон. Киний встретил их в голове колонны.
— Видели? — спросил он.
Левкон был бледнее Эвмена.
— Я… думаю, да. На юг вокруг утеса вот здесь, потом по берегу реки под любым прикрытием, какое найдется, потом назад к городу, чтобы отрезать им путь к отступлению и ослабить сопротивление.
Киний положил руку на плечо молодому человеку.
— Ты все понял верно. — Ему хотелось побыстрее отдать приказ «Вперед!», но он потратил еще немного времени, чтобы сказать: — Однако не все так просто. Может встретиться оросительная канава или другое препятствие, которое замедлит ваше продвижение. У гетов в той стороне могут оказаться лазутчики. — Он пожал плечами, несмотря на тяжесть доспехов. — С этой минуты поступай, как сочтешь нужным. Все будет в порядке.
Если его слова и подействовали, сам Киний этого не заметил. Левкон, казалось, почти оцепенел.
— Пора в путь, Левкон, — резко сказал Киний.
Левкон приложил руку к груди в воинском приветствии и махнул Эвмену. Первый отряд шагом тронулся с места, старшие по возрасту воины из отряда Никомеда подбадривали молодежь — иногда отцы успокаивали сыновей.
— Первая битва, — сказал Киний. У самого него нервы тоже не железные.
— Они не так уж плохи — для сынков богатеев, — отозвался Никий. Он ковырял в зубах жестким стебельком травы. — Им нужна речь — что-нибудь о богах и родном городе.
— Нет, не нужна, — сказал Киний.
Он шагом пустил лошадь вверх по склону. Никий ехал с ним рядом, Никомед — чуть позади.
— Подержи лошадей, — сказал он Никию.
Последние несколько шагов до вершины они с Никомедом проползли на животе. Саки ветвями кустарника прикрывали свое убежище.
С вершины Киний мог видеть на десять стадиев во всех направлениях. Геты сглупили, не поставив тут стражу, но ведь они варвары и считают, что вправе свободно грабить беззащитную землю.
На юге по узкому ущелью длинной сине-золотой гусеницей двигалась колонна Левкона строем по двое. Всадники продвигались довольно быстро.
Напряжение Киния усилилось: он понял, насколько точно нужно было все рассчитать.
Геты на улицах собирались вломиться в последние два дома. Посреди улицы неподвижно лежало обнаженное тело женщины.
Гетов было сотни две, ну, может быть, на дюжину больше или меньше. Большинство сосредоточились в деревне — грабили захваченные дома или готовились захватить последние. Несколько человек гнали на север коз. Еще десяток двигался на юг.
— Черт возьми! — сказал Киний. Он вскочил и побежал к лошади, Никомед с трудом поспевал за ним.
— Они в любой миг могут увидеть Левкона. Нам пора выступать.
Никомед, не понимая, посмотрел на него, но в седло вскочил ловко, привычно. Никий встал и поднял бровь.
Киний добрался до головы колонны и показал направо.
— Колонной, пока не обогнем холм. Выстроимся в линию, как только окажемся в поле. Прямо по городу. Убивайте всех, кто попадется на пути, и держите строй, даже если придется обходить здания. Это не то, что упражнения. И, господа, — если ничто иное не поможет, убивайте каждого встречного гета. Геты — те, у кого татуировки.
Никто не рассмеялся. Ветераны рассмеялись бы.
— Шагом, — приказал Киний. Никий держал трубу в руках, но к губам не подносил. Внезапное нападение все еще возможно.
Никомед сказал:
— Не понимаю.
Киний развернул лошадь.
— Быстрым шагом! — крикнул он. А Никомеду сказал: — Эти геты к югу от деревни — они заметят Левкона и позовут своих друзей. Бой теперь развернется ниже по реке; если мы не поторопимся, многие молодые расстанутся с жизнью.
Никомед покачал головой.
— Ты это видишь?
Киний почти всю свою жизнь воина был не в состоянии объяснить, как видит сразу всю картину битвы.
— Да, — сказал он.
Голова колонны обогнула холм, и впереди показалась деревня.
— Построиться в линию! — приказал Киний.
Вот когда сказались зимние упражнения. Несмотря на страх, все быстро выполнили приказ, и даже изгородь, оказавшаяся на пути, не задержала всадников — крайние ряды чуть отстали, но строй двигался вперед, сохраняя боевой порядок.
— Аякс, возьми последние четыре ряда и держи их в резерве. Двигайся по направлению главного наступления.
Киний махнул ему, и Аякс отъединился от строя и поскакал обратно.
Киний взял в свободную руку копье и поднял его: пусть неопытные всадники увидят, что пора готовиться.
Никомед тоже держал в руке копье. Он словно постарел, лицо у него было напряженное.
— Они все еще нас не увидели, — сказал Киний. — Но это ненадолго, а я хочу, чтобы они забыли о Левконе.
Никомед пожал плечами.
— Ты распоряжаешься моим отрядом, — сказал он без горечи. — Я только воин. Приказывай.
