на условиях мирного сосуществования и отказа США от «холодной войны» и агрессии, попыток навязать другим народам «американский образ жизни» и «свободу», как ее понимают нью-йоркские банкиры и техасские нефтепромышленники, пентагоновские генералы и сенаторы-диксикраты. Ослабление международной напряженности зависело от того, найдется ли в конце концов на американском политическом Олимпе достаточно здравомыслящая группа буржуазных деятелей, которая перестанет уделять все свое внимание опасной для человечества игре с огнем.
Факты третьего года президентства Кеннеди говорят о том, что он стал склоняться к проведению акций, направленных на ослабление международной напряженности. Они также говорят о том, что в этом президент опирался прежде всего на свой авторитет и поддержку ближайших советников.
Авторитет Кеннеди после карибского кризиса упрочился. И хотя «бешеные», военщина и ЦРУ были недовольны «нерешительностью президента», большинство американских политиков в этот период считало, что Кеннеди поступил разумно и дальновидно, не переступив грань, за которой начиналась большая война. В этих условиях президент обретает уверенность в своих силах, что начинает сказываться на ряде его решений в области внешней политики.
Ничто так явно не свидетельствует о сдвигах в настроениях Кеннеди, когда дело касалось отношений с Советским Союзом, как его подход к проблеме мирного сосуществования. Эволюция его взглядов по этому вопросу была довольно заметной.
С первых дней президентства Кеннеди столкнулся с необходимостью определить свое отношение к принципу мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Перед ним стояла дилемма: или объявить принцип мирного сосуществования «коммунистической пропагандой», неприемлемой для США, или признать этот принцип и развивать его в области государственных отношений. Одним словом, Кеннеди предстояло решить, способствовать ли ему как президенту США процессу укрепления мирного сосуществования или тормозить его утверждение в качестве общепризнанного принципа международного права, продолжая проводить «холодную войну» и балансирование «на грани войны». Кеннеди поначалу выбирает второй путь. Он оставляет американскую внешнюю политику на старом курсе, который он сам до своего избрания президентом считал обанкротившимся.
Программа «новых рубежей» Кеннеди была в 1961 - 1962 годах лишь словесной оболочкой, ярлыком для политики нового президента. Что скрывалось под этой оболочкой? Какие новые тенденции могли появиться в американской внешней политике? На эти вопросы могло ответить только время. Теперь оно давало свой ответ. Ответ сложный, свидетельствующий о том, что в послевоенной политике США, пожалуй, не было периода столь противоречивого, чем три года президентства Кеннеди.
Кеннеди старался облечь «новые рубежи» в либеральную и даже антиколониалистскую одежды. Однако сшиты они были наскоро и не могли скрыть агрессивную сердцевину внешнеполитического курса США. Вместе с тем, пропагандируя «новые рубежи», Кеннеди высказывал и ряд реалистических идей. Однако они оставались на заднем плане, как бы на задворках американской внешней политики.
На первых порах президентства Кеннеди не только забывает об уроках истории и необходимости оценивать явления, основываясь на фактах, но и идет на поводу у наиболее агрессивно настроенных кругов США. Под их влиянием администрация Кеннеди принимает решение преодолеть кризис американской внешней политики не путем ее изменения, а путем дальнейшей активизации сложившегося курса.
Таким образом, в первые два года президентства Кеннеди некоторые разумные политические формулы, которые он выдвигал до своего избрания в Белый дом, оказались лишь звонкими фразами, лишенными позитивного содержания. Декларировались «новые рубежи» во внешней политике, но она оставалась, по существу, старой недоброй политикой «холодной войны».
Мозг Кеннеди постоянно сверлила мысль о том, что капитализм на международной арене проигрывает в соревновании с социализмом. Не случайно в своем первом послании конгрессу США он откровенно заявил: «Время работает не в нашу пользу», т. е. не в пользу Капитализма как социально-экономической системы. Вот эта постоянная сдача американским империализмом своих позиций больше всего и тревожила Кеннеди. Являясь представителем монополистической буржуазии, он, когда дело дошло до реальной политики, подгоняемый желанием как-то поправить дела капиталистических США, стал на путь активизации борьбы против стран социализма, разработки неоколониалистских методов политики в отношении развивающихся стран.
Вместе с тем Кеннеди на третьем году президентства больше, чем раньше, волнуют вопросы войны и мира. Он начинает более активно искать пути соглашения с СССР, осознав, очевидно, всю бесперспективность попыток основывать американскую внешнюю политику только на догмах «холодной войны».
Одним из наиболее сложных явлений периода 1963 года были взаимоотношения, сложившиеся между Белым домом и государственным департаментом. Практика показывала, что из госдепартамента в Белый дом не поступало предложений, которые могли бы способствовать смягчению международной напряженности. Более того, многие там с опаской наблюдали за деятельностью президента. Все это Кеннеди не нравилось.
Как уже упоминалось, после того как Кеннеди победил на выборах, он стал искать среди политических деятелей и ученых людей, которые бы с наибольшей отдачей сил, гибко и умело защищали интересы американского капитализма. Определенные надежды возлагались им и на Дина Раска. Однако, по свидетельству лиц, работавших с Кеннеди, в частности Шлезингера, Кеннеди после двух лет деятельности своего правительства не был доволен работой государственного секретаря. К осени 1963 года президент пришел к мысли, что Раск должен уйти. Наилучшим временем для этого Кеннеди считал надвигавшиеся выборы 1964 года.
Откровенные высказывания Шлезингера, сделанные им в 1965 году, об отношении Кеннеди к Раску были с раздражением встречены в правительственных кругах США. Шлезингера тут же обвинили в безответственности, ему бросили упрек в том, что он пишет историю, «подсматривая в замочную скважину», ставит под угрозу национальные интересы. В ответ на это Шлезингер заявил, что, «когда историк скрывает важные факты, которые могут повлиять на суждение его читателей, он идет на обман». Справедливости ради можно отметить, что сам Шлезингер, будучи буржуазным историком, не был до конца последователен. Он, например, опустил в своей книге «Тысяча дней» ряд любопытных оценок Кеннеди в отношении некоторых деятелей своего правительства.
Надо сказать, что Раск довольно спокойно выдержал укол Шлезингера. «Только два человека, - утверждал Раск, - знают о моих взаимоотношениях с президентом Кеннеди. Один из них мертв, а другой не хочет говорить». Но Раск выразил недовольство утверждением Шлезингера о том, что Кеннеди считал американскую политику во Вьетнаме «большим провалом».
По свидетельству некоторых очевидцев, Кеннеди не считал, что Вьетнам должен пользоваться каким-то особым приоритетом в американской внешней политике. Он отнюдь не придерживался точки зрения, что в джунглях Вьетнама решается судьба Америки. Накопив опыт в международных делах, Кеннеди, похоже, стал понимать, насколько авантюристичным было бы дальнейшее расширение американской агрессии во Вьетнаме.
Многое говорит о том, что к лету 1963 года Кеннеди стал лучше понимать необходимость мирного сосуществования стран капитализма и социализма. Он стал вести дело к тому, чтобы попытаться внести в американскую внешнюю политику позитивный элемент. Все это Кеннеди делал, разумеется, не потому, что симпатизировал Советскому Союзу. Он