внизу до нее ясно долетал голос деда: господин Фэншоу говорил медленно, величественно и размеренно – как и всегда, когда хотел произвести впечатление, особенно беседуя с посторонними людьми, которые были ему неприятны.
Пригнувшись, Мария подобралась ближе.
– Извините, если моя манера покажется вам неприветливой, сэр, – без всяких признаков раскаяния произнес господин Фэншоу. – Но этим утром у меня буквально ни минуты свободной нет. Будьте добры, изложите свое дело покороче.
– Его светлость велел мне узнать, нет ли вестей от вашего родственника, ван Рибика.
– Сэр, я уже объяснял вам, что ван Рибик мне не родственник. Он сводный брат моей невестки.
– Ну хорошо, не родственник, а свойственник. – В голосе Марвуда звучало раздражение. – Итак, сэр? Вы виделись с ним? Может быть, он вам писал? Вы хоть что-нибудь о нем слышали – вы или госпожа Эббот?
– Она предпочитает, чтобы ее снова называли госпожой Фэншоу, сэр, поскольку теперь живет в моем доме. К сожалению, я ничем не могу вам помочь, и моя невестка тоже.
– У вас есть догадки, где он может быть?
– Откуда мне знать? Я ему не сторож, сэр, да и вы мне не сторож.
Марвуд понизил голос так, что Мария с трудом разобрала сказанное:
– Позвольте напомнить, что выдан ордер на арест ван Рибика, и я здесь по распоряжению его величества. Сам король весьма обеспокоен этой историей.
– Уверен, это всего лишь глупое недоразумение. – Спеси у господина Фэншоу явно поубавилось. – Без сомнения, господин ван Рибик сумеет все объяснить, когда вернется.
– Не так-то просто объяснить убийство.
– Убийство?! Вы шутите, сэр.
– Боюсь, что нет.
– Но кого ван Рибик мог убить? И почему?
– Об этом я хочу спросить у него лично, сэр, – ответил Марвуд. – Не стану вас задерживать.
Глава 40
Один из секретарей герцогини Орлеанской составил список всего необходимого Кэт для работы. («Не стесняйтесь, смело просите, что вам нужно, – посоветовала мадам де Борд. – Если Мадам чего-то желает, расходы ее не смущают».)
Принцесса пожелала, чтобы госпожа Хэксби спроектировала для нее дворец. Вернее, сама она называла так будущее строение, но Кэтрин хватало здравомыслия, чтобы понимать: с дворцом у него общего не больше, чем у часовни диссентеров[15] с Кентерберийским собором.
На следующее утро после встречи с Мадам Кэт отвели в покои в Шато-Неф, специально предназначенные для того, чтобы там госпоже Хэксби никто не мешал трудиться над чертежами. Это помещение размером превосходило все чертежное бюро на Генриетта-стрит. В окна, выходившие на север, струился свет. В зале уже установили две чертежные доски, а также столы, табуреты и стулья, шкафы и полки. Гостью снабдили бумагой разного размера и плотности, а также всеми инструментами, какие только может пожелать архитектор. Если Кэт для работы понадобятся книги, ей достаточно будет просто послать за библиотекарем.
Прислугу ей тоже предоставили: мальчика, чтобы смешивал чернила, обрезал фитили у свечей, бегал по поручениям и поддерживал огонь в очаге; служанку, чтобы подметала, выносила горшок из уборной и подавала еду и напитки с кухни; мало того, Кэтрин даже дали в помощь чертежника. Стоя перед ней со шляпой в руке, он изъявил пылкую готовность быть полезным госпоже Хэксби.
Чертежника Кэт отослала прочь, сказав, что непременно позовет, когда в его услугах возникнет необходимость. Служанке она велела приходить только один раз – с утра, перед завтраком, чтобы убрать мастерскую. Кэтрин оставила лишь мальчика: он расторопно исполнял ее поручения, а в остальное время не путался под ногами.
Здание постепенно обретало очертания у нее в голове. Мадам уже выбрала для него место – участок земли неподалеку от Сен-Клу, который выделил ей король. Дом должен был стоять на возвышении, и, если рельеф, созданный природой, окажется не вполне подходящим, планировалось установить там искусственную платформу. Предполагалось, что поместье будет иметь форму четырехугольника с пустым пространством внутри. На южной стороне нужно устроить широкую террасу, от которой будут плавно спускаться сады с четырьмя фонтанами, расположенными парами так, чтобы обрамлять павильон.
Однажды после обеда в мастерскую пришла мадам де Борд. Стоя в дверях, она огляделась по сторонам. Камеристка пожала плечами с таким видом, будто хотела сказать, что есть на свете вещи, недоступные человеческому разумению. А потом мадам де Борд улыбнулась, отчего сразу стала похожа не на величавую придворную даму, а на заботливую тетушку.
– Меня прислала Мадам, – объявила она. – Просила узнать, всем ли вы довольны.
– Да. Благодарю вас.
– Вижу, вы уже принялись за дело.
– У меня есть все необходимое, и ничто не мешает мне приступить к работе. – Кэт широким жестом обвела зал. – Мне так быстро обеспечили нужные условия. Просто чудо!
– Мадам способна иногда творить чудеса. Только нельзя заставлять ее ждать.
– Когда меня снова к ней позовут?
По лицу мадам де Борд пробежала тень.
– Не знаю.
Кэт устремила на камеристку пристальный взгляд. Что-то в тоне собеседницы ее насторожило.
– Мадам больна?
Еще одно пожатие плечами.
– Она никогда не отличалась крепким здоровьем. А прошлым летом, после рождения второй дочери, ее состояние ухудшилось. К тому же были и другие беременности. – Камеристка помолчала. – Жизнь у Мадам нелегкая.
Когда Кэт осталась одна, ее перо снова принялось порхать по бумаге, прикрепленной к чертежной доске.
Время шло: летели минуты, потом часы, один день сменял другой.
– В прошлом году Месье отправился со своей армией во Фландрию, – сказала мадам де Борд, в очередной раз посетив Кэтрин. – Не то чтобы он уделял много времени боям. Они вместе с его лучшим другом шевалье были слишком заняты выбором самого подходящего канделябра для его роскошного шатра.
На лице мадам де Борд, будто нарочно созданном для улыбок, появилось не характерное для нее кислое выражение. У камеристки вошло в привычку почти каждый день навещать Кэтрин, чаще всего после обеда. Поводом для этих визитов служило желание узнать, как продвигается работа и не нужно ли госпоже Хэксби еще чего-нибудь. Иногда мадам де Борд задерживалась, чтобы поболтать с английской гостьей или просто молча посидеть у окна. Кэт поняла, что эта женщина отчаянно нуждается в собеседнице, которой можно свободно излить душу, – той, кто не принадлежит к французскому двору и скоро отбудет восвояси.
Не секрет, что Месье обожал своего ближайшего друга шевалье де Лоррена больше, чем кого-либо на свете, включая и законную супругу. Если верить мадам де Борд, шевалье был настоящим чудовищем, которого Господь по одному Ему известным причинам наделил ангельским обличьем. Этот человек неустанно строил козни против Мадам. Правда, после того, как злоба шевалье победила его здравый смысл, король отправил негодяя в ссылку. Но даже издалека
