узнает, что я задумал. Его, а значит, и короля по неким причинам интересуют обрывок бумаги с зашифрованным посланием, а также папки, которые Ричард Эббот забирал домой. И в центре этой загадки – ван Рибик. Но в любом случае это государственное дело, да к тому же чрезвычайной важности. Можно с уверенностью сказать, что Джеремайе Джонсону и Ричарду Эбботу оно стоило жизни. Но для Сэма и для меня ван Рибик – человек, убивший Стивена.
И, кроме того, этот тип ухаживает за Кэт Хэксби, пусть и довольно-таки странным способом. Что, если на мое решение повлияло также и это обстоятельство?
Я уже не тот, каким был два-три года назад. Жизнь в Уайтхолле изменила меня. Чем глубже я погружался в собственный внутренний мир, тем меньше мне удавалось рассмотреть из-за царившей там непроглядной тьмы, которая все сгущалась и сгущалась.
Оглянувшись через плечо, лодочник принялся грести к берегу.
– Лестница Паддл, сэр.
Ступеньки были скользкими, и Сэму пришлось опереться о мою руку. Пристань Паддл-Уорф располагалась к юго-западу от собора Святого Павла, возле руин замка Байнардс, где в прежние времена хранился королевский гардероб. Эта часть города сильно пострадала от Великого пожара. Однако, поскольку место было важным, бо́льшую его часть быстро застроили снова или хотя бы сделали пригодной для жизни.
Дом, который мы искали, оказался безошибочно узнаваемым. Это маленькое покосившееся строение, в одной своей части одноэтажное, а в другой – двухэтажное, выглядело уставшим. Торцевая стена, смотревшая на кладбище, накренилась. Эту половину крыши покрывали закопченная черепица, а также залатанный парус, закрепленный на месте при помощи хитросплетения веревок. У двухэтажной половины вид был такой же потрепанный, но она, похоже, была лучше защищена от ударов стихии. Окна выходили во двор, где стоял свинарник, а рядом бесцельно рылся в грязи маленький волосатый боров.
Совсем неподходящее жилище для такого человека, как ван Рибик. Может быть, Джейн Эш ошиблась? Или я опять натворил глупостей?
– Если голландец там, что будем делать? – тихонько спросил Сэм.
– Схватим. Я его допрошу.
У Сэма во взгляде отразилось разочарование.
– А потом?
Я молча поглядел на него. Убийство Стивена пробудило в наших душах что-то такое, что не следует извлекать из темноты и пытаться облечь в слова, даже если нас никто не услышит.
Когда мы проходили мимо, боров вскинул голову: пятачок измазан грязью, маленькие глазки светятся умом. Я постучал в дверь набалдашником трости. Сэм поправил плащ так, чтобы легче было достать висевший на поясе пистолет.
– Вы кто такие? Что вам нужно?
Казалось, женский голос доносился с неба. Он звучал напевно, и слова слышались нечетко, как будто во рту у говорившей было что-то горячее, мешавшее ей изъясняться разборчивее. Мы вскинули головы. Прямо над нами было приоткрыто решетчатое окно. Встань я на цыпочки, дотянулся бы до подоконника. Сверху на нас глядела старуха с худым морщинистым лицом. Когда она открыла рот, я заметил три коричневых зуба, торчавших из десен на значительном расстоянии друг от друга.
– Если хотите, я вышибу дверь, сэр, – прошептал Сэм. – Только скажите.
Я не ответил.
– Меня прислал приходской секретарь, госпожа. Я, видите ли, землемер и строитель. Нам нужно осмотреть вашу крышу и торцовую стену изнутри. Есть опасность, что часть вашего дома рухнет на кладбище.
– Мне его чинить не на что, – ответила старуха. Отсутствие зубов в сочетании с сильным акцентом заставляло ее речь звучать весьма причудливо. Окно начало закрываться. – Денег нет. Ничего у меня нет.
– Пожалуйста, уделите нам минутку. Все необходимые работы оплатит приход.
Окно открылось снова, на этот раз шире.
– А приход точно раскошелится, господин хороший?
– Ну конечно. Стал бы я работать бесплатно! Мне сообщили, что один ваш прихожанин учредил благотворительный фонд для восстановления зданий.
– Будьте любезны, господин, обождите чуток.
Лицо старухи скрылось из вида, и окно захлопнулось.
Я шепнул Сэму:
– Ничего не предпринимай, пока я не велю.
Звякнула цепочка, потом раздался звук отодвигаемого засова. Хозяйка приоткрыла дверь и поглядела на нас. Взгляд ее был по-прежнему настороженным. Я достал из кармана бумагу с записями – это были заметки, которые я делал сегодня во время обеда с капитаном.
– Пошевеливайся, женщина. Я не собираюсь торчать у тебя весь день. Вот документ от церковного старосты.
Читать старуха явно не умела, но сам вид бумаги усыпил ее бдительность. Листы с написанными на них словами оказывают поистине магическое воздействие на тех, кто не обучен грамоте. Хозяйка распахнула дверь во всю ширь, и мы вошли в дом.
Внутри оказалось чище и опрятнее, чем я ожидал. Я заявил, что, прежде чем дать добро на проведение работ, мы должны проинспектировать жилое помещение целиком. Первым делом старуха провела нас на кухню с судомойней и дверью, ведущей во двор.
На кухне в торцевой стене я заметил нишу с занавеской, за которой стоял сундук. Это была та самая стена, что клонилась в сторону кладбища, расположенного снаружи. Осматривая судомойню, я обратил внимание на закопченные балки и дыру в крыше – здесь провалилась черепица. Отверстие затянули парусиной, вздымавшейся и опускавшейся с каждым дуновением ветра.
– Покажите остальную часть дома, – велел я.
– Для чего же туда ходить, ваша милость? На кладбище она не выходит.
– А ты, стало быть, знаток строительного дела? – возмутился я. – Ты женщина простая, вот и слушай, что тебе образованные люди говорят, и делай, что велю. Необходимо осмотреть всю постройку. Ты ведь не хочешь, чтобы во время работ дом обрушился?
Не решившись оспаривать мое компетентное мнение, старуха провела нас по коридору к другой двери, которую отперла ключом, свисавшим с ее пояса на шнурке. Когда хозяйка распахнула дверь, у меня появилась надежда. Окошки здесь были крошечные, с толстыми грязными стеклами, поэтому внутри царил полумрак. В комнате стояли стол, три стула с высокими спинками, длинный сундук и шкаф. У дальней стены я заметил узкую лестницу, напоминавшую приставную. Она вела в комнату наверху.
Я взглянул на Сэма, и тот встал в дверном проеме, отсекая хозяйке путь к отступлению. Я огляделся. В камине горка золы. В воздухе чувствуется слабый запах табака и пчелиного воска. На столе две свечи в оловянных подсвечниках, с аккуратно обрезанными фитилями – восковые, не сальные. Между ними открытая книга. Взяв том, я подошел с ним к ближайшему окошку.
– Вы… вы это зачем, сударь? – спросила старуха.
– Помолчи, женщина, – велел я, переворачивая страницы.
Книга была на голландском. Судя по тому, что я разобрал, в ней рассказывалось о плавании в Ост-Индию. Стало быть, мы на верном пути. Громко захлопнув том, я бросил его обратно на
