тёлку, а вот «скубаря» (жадного человека – прим. автора) к кровати привязали, а саму кровать выволокли осторожно за ворота и поставили прямо на дороге. Поутру Прохор проснулся от того, что хромой Егорша собирал стадо по посёлку, гудя в свой рожок.
Мужик попытался выпростаться из тряпок, и не сумел. И тут общий бык – мы завели таки такого, хорошего подобрали, матёрого самца – разгневался, заприметив посередь дороги соперника. Его зенки налились кровью, и он с грозным рыком стал направляться прямо на потенциального обидчика. Прохор испугался настолько, что разорвал тряпки, сдерживающие его конечности, подскочил и поскакал от разъярённого быка во двор.
Только и Гаврюха был не промах. Он в два прыжка догнал Прохора и хотел наподдать ему по пятой точке. Прохор сделал обманный вираж, отскочив в сторону. Бык немного промахнулся, поэтому рогом подцепил только ткань портков мужика. Штаны у Прохора остались висеть на рогах Гаврюхи, а сам он, сверкая голой задницей, побежал вдоль улицы, поскольку проход во двор был заблокирован бычарой.
В общем, весело было всем, кроме самого главного героя представления. Хорошо ещё, что обошлось без травм, и никто не остался покалеченным.
Виновных я нашёл, провёл с ними беседу. В качестве наказания приказал отработать на подворье Прохора по трое суток безвозмездно. Они были жутко недовольны, но спорить не стали.
Вообще, с этим пагубным пристрастием к спиртному надо что-то решать уже сейчас. Запретами мало чего добьёшься – помним антиалкогольную кампанию Горбачёва. Тут надо хорошенько обмозговать всё, чтобы уж точно всё прошло без сучков и заусенцев.
Ч. 1. Маринка отгадывает прошлое и предсказывает будущее
Картофельные семена к концу июля были собраны. Я имею в виду те зелёные ягодки, которые образовались на кустах на месте цветов. Мы их с Маришкой разложили на подоконниках – пусть дозревают. Готовы они будут, как мне подсказывает память, к ноябрю-декабрю. Потом размягчившиеся плоды надо растереть на ткани, промыть аккуратно – семечки крошечные, как маковые зёрнышки – и высушить. Высаживают их с начале марта на рассаду, предварительно замочив минут на тридцать. И всё, занятие для садовника на ранневесенний период я придумал. Хотя ему и в оранжерее дел хватает – Глафира с Маришей постоянно бегают ему помогать, нравится им это занятие.
В середине августа ко мне в гости пожаловал какой-то купец. Я был удивлён, но в аудиенции из-за любопытства не отказал. Бородатый мужлан протопал в гостиную прямо в сапогах, грузно уселся в кресло, не дожидаясь приглашения и басом попросил «рюмку чая и лимончик, на худой конец – кусочек яблока». Наглость гостя меня просто шокировала, и я уже хотел поставить его на место, когда в зал вплыла Мариша в своём новом наряде, который она только вчера придумала, а за ночь воплотила.
– Вау! Нифигасе стрёмный прикид! – громко выдал «купец» комплимент, мягко скажем, сомнительного качества. – Да и сама девочка клёвая, круче только Эльбрус!
У Маришки сначала нижняя челюсть отпала почти до подбородка, потом она собралась, подавила смешок и сделала глубокий реверанс (Глафира научила), опустив глаза «долу» – вроде так моя помощница называла сей жест знаком уважения. Похоже, Марина вспомнила мой рассказ про аудиенцию у царя-батюшки, его выходку с переодеванием и мои ужасные промахи в лингвистическом плане, сложила один и два и сделала вывод.
– Приветствую вас в нашем доме, ваше величество! – произнесла девушка таким восторженным шёпотом, что даже я смутился. Затем она, скромно поклонившись, удалилась.
"Купец" вскочил и забегал по залу кругами так быстро, что его движения совсем не вязались с его тучной фигурой. Потом он развязал кушак, отчего из-под рубахи вывалилась думочка довольно странной формы, напоминающая накладку для имитации беременности. Так вот кто первый придумал это приспособление для обмана доверчивых! Избавившись от накладки, мужчина резко похудел. Затем он содрал с лица бороду, снял тёмный косматый парик и превратился в обычного, уже виденного мною ранее Павла I.
– Как??? Вот как и почему??? – вопрошал он расстроенно. – Никто за время моего пути не узнал меня, однажды даже на нашу карету нападали грабители, и мне пришлось… – царь грустно опустил голову, видимо, вспоминая обидные убытки, которые ему пришлось претерпеть. – И мне пришлось… применить силу против них, хотя я пацифист в душе! – нашёлся, наконец-то!
Политики – они такие, никогда не сознаются в своих промахах и не признают поражения. Государь даже потряс сжатым кулаком над головой, потом сделал резкий выпад им в мою сторону, демонстрируя, как он ловко атаковал противников в рукопашном бою.
Потом вдруг внешние уголки глаз резко опустились, лицо Павла Петровича как будто бы потускнело, отчего приняло маску отрешённости и какой-то горечи:
– Ну да, некрасивость, как и красота – главные признаки, выделяющие человека в толпе. Не будь я столь уродлив, было бы проще затесаться в толпе...
Я вспомнил, что ещё года два назад читал о том, что в детстве красивому мальчонке павлику сделали операцию на горле из-за серьёзной детской болезни. ВидимоЮ неумелые лекари повредили какой-то лицевой нерв, отчего с возрастом внешняя привлекательность стала исчезать, давая место некрасивости. По крайней мере, историки двадцать первого века нашли заметки современников павла I, где высказывания о внешности царя были категоричны: все считали его лицо просто отвратительным.
Лично я так вовсе не считал. Да и мне ли оценивать мужскую красоту, ведь сам-то я в том своём прошлом-будущем был тем ещё обворожительным и привлекательным со своими оттопыренными ушами, огромным носом картошкой и угрями. Ну, вы помните... Поэтому мне очень захотелось поддержать как-то государя.
– Ваше величество, вас действительно, невозможно узнать! Вот я, например, хотел сначала вас даже прогнать, чесслово. Просто Мариша… Она же цыганка, а они, как известно, умеют заглядывать глубже, внутрь человека! – нашёлся и я. Неужели тоже становлюсь немного политиком? Нда, ха-ха...
Да уж, вспоминая способности незабвенного Владимира Ильича маскироваться, я сделал вывод: талантливые организаторы и политики талантливы во всём, особенно в плане перевоплощения. Но Павел, пожалуй, в данном случае дал фору Ленину. Хотя тут судить должен был бы не я, а какое-нибудь специально избранное, компетентное жюри.
Государь несколько успокоился и снова присел в кресло. Я приказал лакею принести нам «кофею» с коньяком, подмигнув ему, чтобы он ненароком не бухнул алкоголя в мою чашку и Маринину. Лакей коротко поклонился и ушёл выполнять приказ. Зашла Глафира, охнула и сразу же скрылась. Царя без грима
