малышки Тиши, а затем в воображении промелькнула отрубленная голова воришки, лежащая в луже. И затем как-то сама собой, совсем неприхотливо, вспомнилась его же распоротая глотка, пара отрубленных пальцев на левой руке…
Прекрасная шлюха-зверолюдка, её жёлтые глаза, по хищному вытянутые зрачки, и острые когти, что распороли его руки от запястий до локтя.
Топор под его лопаткой. От этого воспоминания зачесалась спина. Он решил ей помочь, но Августа подставила его.
И очень старое воспоминание. Оно покрылось пылью и паутиной, оно пахло летними цветами и его застаревшим потом. В его маленькой комнате было очень жарко, нечем дышать, по ночам ему казалось, что его пришли задушить и он задыхался. Просыпался от кошмара очень резво, пытался вскочить и дать отпор, но не мог даже ноги приподнять. И оставалось лишь безвольно лежать и пялиться в темноту. Он каждый раз гадал, есть там кто-то или нет? А с наступлением утра кошмары отступали, но страх оставался. Просто он был другим. Утром он думал останется ли он калекой навсегда. Или всё это можно прекратить? Он тогда мечтал о спасении. Дни напролёт. И это время съело его изнутри. Когда явился целитель и его оживил, то он уже был другим. И этот другой всё помнил. Он не забыл Сида, старшего братца Лилиан. Этот здоровенный парень вынудил его впервые использовать дар, но это не Сид сделал его калекой. Во всём была виновата Лилиан. Её имя когда-то вызывало в нём столько эмоций… ему хотелось смотреть на неё, хотелось говорить с ней. Он был влюблён в неё самыми светлыми чувствами, но сейчас, Тодд стоит посреди порта торгового города Фикара, и ему плевать на Лилиан. Её имя больше ничто для него не значит. Но он не забыл. Боль сложно забыть.
После этих воспоминаний совесть внутри Тодда не просто заткнулась, она сдохла в мучительной агонии, при этом раскаянно вопя, как же она, сука, была не права.
И Тодд направился к регистрационному пункту, одному из трёх, что располагался в порту города Фикар. Один пункт – для владельцев судов, для их регистрации. Второй – для торговцев, желающих нанять судно для перевозки товара и решить налоговые обязательства. А третий был для пассажиров, вот в очередь к этому пункту Тодд и встал. Укутанный пыльной шторой, он напоминал обычного бедняка-бродягу, желающего защититься от холодного ветра, и не видно было прохожим, что под этой тряпкой скрывается юноша северянин, потому они вряд ли смогут сказать Фае, что он был здесь.
Однако, всё это уже напоминает паранойю, напрасные страхи, которых в ближайшее время опасаться точно не стоит, ведь Тодд забрал у неё большую часть денег. У неё остались лишь пару мешочков, один за пазухой, другой на поясе. Один из них она буквально опустошила, отдав барду горсть монет… но нет сомнений, что она их себе вернёт, к тому же ещё и присвоит все деньги барда, пусть их и должно быть не очень много. Но трупу монеты ни к чему, — так она решит, как только от барда останется одно кровавое месиво. Она поступает так со всеми, кто пытался напасть на них, пока они добирались до Фикара. Первыми оказались – семейство Феримор. В вещах отца и матроны семейства нашлось три мешка с монетами, и кое-какая мелочь отыскалась в карманах братьев. Фая без зазрения совести выгребла все монеты в свою сумку.
Чуть позже они добрались до Ромашкового Луга. В деревне ничего интересного не обнаружили, кроме совета от местного трактирщика, что если они и дальше хотят идти на восток, то им придётся перебраться через речную переправу, и что если пройти немного дальше переправы, то там русло реки Игнесс расширяется и есть корабельный пост с причалом, на котором часто останавливаются корабли и лодчонки, чтобы пополнить припасы и починять суда, если случалась такая нужда.
Они сердечно поблагодарили трактирщика, однако владельцу трактира «Печёный сом», совсем не помешала их благодарность, для того чтобы пустить по их следу парочку лихих людей. Ведь за хороший совет они отблагодарили человека серебряной монетой, и за еду, и тёмный сидр они хорошо с ним расплатились. Вот жадный человек и решил, что с них можно хорошо поживиться. Мордовороты настигли их лагерь в одной лиги от поселения. Попытались напасть… их худой кошелёчек с медными монетами перекачивал в сумку Фаи, тем же вечером она злая ушла обратно в поселение, ведь один из лихих товарищей раскололся о своём нанимателе.
Фая вернулся под утро, немного взбудораженная, вся в брызгах крови, но с новым тёплым плащом, и ещё одной сумкой с припасами, а также… она притащила с собой ещё три кошеля с монетами. Причём эти мешочки ломились от натуги, и внутри их были явно не только медные и серебряные гроши.
Что стало с трактирщиком Печёного сома… Тодд спрашивать не стал, решив для себя слегка ограничить количество кровавых подробностей.
На исходе следующего дня они таки достигли корабельного причала, а поздней ночью им даже улыбнулась удача. К причалу подошёл южный корабль, с парусами из сложенного папоротника, и полноватый смуглый капитан судна с радостью решил принять к себе на борт двух пассажиров-северян, при этом в оплату попросил всего пару медных монет. Судно направлялось в большой торговый город Фикар, где ни Тодд, ни Фая никогда не бывали, потому они и согласились.
И этой же ночью, плывя уже по реке «Игнесс», когда их обоих настиг сон и они имели неосторожность уснуть на чужом корабле, доверившись смуглому капитану… их попытались связать и бросить в трюм. Капитану это почти удалось, ведь Тодд после недавней передряги с семейством Феримор мало что мог сделать в бою. Но Фая проснулась, и смогла вытянуть кинжал… Вскоре на корабле не осталось ни матросов, ни капитана. Их потроха Тодд сбрасывал в море, чтобы быть хотя бы от части полезным… а Фая в это время обчищала каюту капитана, после этого её сумка стала непомерно тяжёлой и сильно оттягивал её плечи, но она лучилась счастьем, и такой вес её кажется только радовал.
Управлять пусть и небольшим, но всё же кораблём, они не умели и потому решил скинуть на воду одну из имеющихся на судне лодчонок и уплыть к берегу, а дальше путь уже продолжить пешком. Но перед тем, как покинуть корабль, они решили заглянуть в трюм, куда их собирались оттащить, просто ради интереса, и чтобы посмотреть на товар, которым собирались торговать чужестранцы. Трюм встретил их ужасной вонью застоявшегося
