но её манипуляция удалась, я прибежал как ошпаренный. Наконец, последние жирухи погрузились в автобус, Сусанна Олеговна сказала водителю: «Теперь всё», – закрыла дверь и вернулась в здание, мои надежды на сколь-либо вменяемую компанию не оправдались. Мы тронулись.
V
В детстве и юности я немало поездил с отцом по разным городам и в Москве был не раз, посему ни особого возбуждения, ни страха перед посещением нового места не испытывал, скорее, брезгливое раздражение перед грядущей неустроенностью, чья неминуемость и мелочность свербила в мозгу. Перед поездкой, лёжа в кровати, я уже не раз продумывал, что делать, если сперва не встречусь с водителем у администрации или потом не успею к организованному транспорту в соседнюю область, если мне по приезде не достанется номера в гостинице или на мероприятии станут спрашивать о том, чего я не знаю, то есть практически о чём угодно, если не станут везти обратно в наш областной центр или не пришлют машину, чтобы вернуть домой. Именно эти размышления и обеспечили мне бессонную ночь. И на все вопросы я нашёл приблизительные ответы, загрузил в телефон нужные карты, просмотрел соответствующие автобусные маршруты, что, кстати говоря, оказалось не таким уж бесполезным делом, поскольку машину, чтобы отвезти меня домой, разумеется, не прислали, за мной приезжал отец, поэтому, сидя в тепле, под гул мотора, я чувствовал себя относительно спокойно и на выезде из города стал всерьёз засыпать. Но не тут-то было.
Рядом оказался мужичок лет 50-55, невысокого роста, худощавый, с роскошными усами, маленькими серыми глазками и небольшой залысиной на лбу. Сельский Ницше в возрасте, до которого его оригинал так и не дожил.
«Вы из какого муниципалитета?»
Я ответил, он назвал свой, и, к сожалению, они находились рядом, более того, его располагался ближе к областному центру, значит являлся «столичнее», что давало ему право на покровительственный тон в разговоре со мной.
«Раньше я вас среди наших не встречал. Вы давно работаете?»
«Полтора года».
О сне пришлось забыть; я внимательней пригляделся к своему собеседнику. Смотря на него, я вдруг ощутил какое-то неприятное и в то же время родное чувство, как будто он являлся мной, но только лет эдак через 20-25. Перевёл глаза на безымянный палец его правой руки, женат он не был, должно быть, в разводе.
«Первая командировка?»
«Да».
«Меня зовут Александр Владимирович».
«Дмитрий, очень приятно», – он отчётливо понимал, что я не хочу с ним общаться, но останавливаться не собирался, значение имело лишь его желание скоротать время в дороге за беседой.
«Собираетесь выступить или просто присутствовать?»
«Меня даже не просветили, куда конкретно мы едем и зачем».
«Как же! Очень занимательно. Крупная компания планирует создание агропромышленного кластера, в соседнем регионе намерены выращивать, а к нам возить на переработку, потому что у них производятся корма, а у нас больше трудовых ресурсов. Неужели вы ничего не слышали? Одно из предприятий будут строить на стыке наших муниципалитетов. Крайне перспективная тема!»
«А зачем тогда едем мы, раз решения приняты?»
«Как это зачем? Ведь это же непосредственно нас касается, мы должны показать, что осведомлены о сделке и не против неё. Планируется подписание трёхстороннего соглашения между нашими регионами и производителем».
«Тогда для чего едут все остальные?»
«Смеётесь? Они ведь тоже из нашей области, это и их касается. Там намерены присутствовать и главы всех районов. Они, разумеется, подъедут непосредственно к мероприятию на служебном транспорте».
«Логичнее было бы каждому главе ехать со своими специалистами».
«Некоторые и поедут, но только с другими, первого сорта, не как мы. А за эту поездку вы скажите спасибо нашему министерству, оно очень ревностно относится к дисциплине. Им губернатор сказал обеспечить присутствие специалистов соответствующего профиля из каждого муниципалитета, так они на нашу исполнительность не понадеялись, сами всех собрали, загрузили и повезли, потом расселят, а дальше – плевать. Другие ведомства в этом смысле попроще, понимают, что губернатор нас по головам не пересчитает, это глупо, так что пустили на самотёк. А вы, Дмитрий, так смотрите, будто не рады выбраться на пару дней из родного захолустья?»
«Совершенно не рад, мне эта поездка не нужна».
«Даже за чужой счёт? Вы женаты, есть дама сердца, друзья? – но ответа ждать он не стал. – Лично я в разводе. Жизнь, знаете ли, довольно однообразная штука. Вот смотрю на своего сына и понимаю, что его судьба сложится так же, как и моя, как и моего отца, плюс-минус, разницы нет. Есть определённые незримые рамки, за которые ни мне, ни им перемахнуть не дозволено. Сыну сейчас 15. Я себя в его возрасте помню плохо, но то, что помню, один в один, да и дед его, мой отец, подтверждает. Те же интересы, с поправкой на времена, те же проблемы и их решения, те же мысли и то же полное безразличие к собственному будущему, та же надежда, что всё само собой устроится, причём наилучшим образом. Так и вижу всю его дальнейшую жизнь: я буду его тянуть, он – упираться, прогуливать занятия в школе, потом в вузе, ругаться со мной и матерью, выпивать, потом найдёт какую-нибудь дуру, умная на него не клюнет, в худшем случае – женится, как я, и всё, прости-прощай карьера, молодость, счастье. Пойдёт работать туда, куда я смогу его пристроить, то есть не престижно, не денежно, бесперспективно, потом появятся дети, а лет так в 35 наконец прозреет и поймёт, что с женой его ничего не связывает, что они с ней чужие люди, что она его не любит и никогда не любила, просто ей надо было спихнуть на кого-то ответственность за собственную жизнь, и разведётся. А знаете, Дмитрий, я же 5 лет после развода жил и работал в Москве. Первое ощущение, которое испытал, оставшись в одиночестве, – будто у меня гора с плеч упала: все эти сопли, пелёнки, постоянные истерики, недомолвки, быт в целом. Я почувствовал, что моя жизнь в моих руках, я могу её изменить к лучшему и устроиться в этом мире не хуже некоторых, поскольку достоин большего. Снял квартиру, плохонькую, однокомнатную, очень дорого и далеко от центра, нашёл весьма недурственную работу в хорошей компании, зарабатывать стал раз в пять больше, чем ранее, сильно воодушевился. А через два года стал ловить себя на мысли, что не хочу возвращаться домой, то есть на съёмную квартиру, и делаю всё, чтобы проводить как можно меньше времени наедине с самим собой. Пусть моя работа и находилась неблизко, полчаса на метро и столько же пешком, однако я всячески удлинял это время, по пути заходил в магазины, бесцельно гулял, пытался заниматься спортом и тому подобное, только бы не слышать
