первого хмыка. Все прочие языки становятся более чем дополнительными. Это могло быть отличным поводом помолчать, словно языки проглотили, тем более, что вечером ожидались гости, но никак не покой.
К закату начались звонки и сообщения:
– Не смогу.
– В другой раз.
– Планы изменились.
– Гололёд.
– Засуха.
– Обвалы.
– Тёща заболела.
Осень была у всех своя – урожайная или депрессивная, но она всегда подразумевала, в пику бессмертному и расслабленному лету, выбор, – жить или не жить дальше. Запасаться или не запасаться впрок, и есть ли в чём-то прок. В общем, все эти контра и про как всегда перед кульминацией пытались сожрать сами себя, требуя ответа от какого-то отца или внезапно впадая в тишайшее неделание. По гостям ходить было некогда – ожидание неизбежного будто верёвками спутывало слова, обстоятельства, намерения и время.
– Послушайте, если вы уверены в неизбежном – его не избежать. Произойти может лишь то, чего вы сами желаете. Неправда? Так это вы не правдивы сами с собой.
Вы едете с семьёй в машине, откуда-то зная, что непременно разобьётесь. Вы знаете место и время, знаете все подробности, вплоть до последних слов. Но продолжает ехать.
Хорошо, вы едете, знаете и не согласны с предстоящим. Вы говорите сами себе: может проскочим. Вы почти проскочили, проехали обрыв, но внезапно появляется инфернальная женщина и всё равно сталкивает. Вы разбиваетесь. Мало того, что вы пожелали себе такой финал, вы придумали ещё и образ судьбы, неизбежности.
Марта дразнила, провоцировала. Осенью труднее сдержаться, осенью все несдержанные падают оземь, бьются ночью и днём до посинения больших пальцев с экранами, призом желая покой, в жизни покоя страшась. Ты посмотри, на них же лиц нет, – сеньор Д. считывал мимику, словно штрих-код и терялся сам, увидев потерянное. Что сказать таким людям? Не хотите ли поесть, у нас сегодня мясные закуски? Редкие всё-таки пришедшие спешили вернуться в свой круг, несколько же добровольных одиночек, переступивших круг Марты, морщились, отворачивались, прикрывались рукавами. Почему так глючит при отличной графике?! Сеньор Д. с невозмутимостью гранда смотрел, стоя у дальней стены, кружевной манжетой наполовину спрятав золочёную рукоятку, сверкая перстнем на пальце другой руки, держащей тонконогую рюмку. Он по-своему любил игры, иногда соглашаясь поучаствовать. Да и Марта была в ударе, ожидался большой урожай, одной не справиться. Марта была ослепительна. Каштановые короткие волосы, яркие губы, расправленные плечи… очень изменилась, другой человек. Или другой взгляд?
Высунула кончик языка: поменяю на говяжий, сжую и буду молчать вовеки. Дадите?
Кот деликатно насрал мимо лотка.
Остальные не были готовы раскрыться так сразу, бесповоротно. Говорили о счастье. По всему выходило, что счастливы и несчастны все были по-своему, но путь обретения и утраты счастья оказывался на удивление схожий. Счастье было похоже на скользкую рыбу. В самодостаточность счастья никто не верил, предпочитая страдать и мучиться – так жизнь казалась не в пример интересней и насыщенней. Скуку не выносил никто. Джульетта за всю свою жизнь умирала множество раз, снова и снова стремясь повторить отпущенные влечению моменты и в итоге умирала окончательно, выйдя из игры. Ромео травился из-за невыплаченной ипотеки, махнув рукой на прочие оффлайновые глупости. И только герцог всегда всё знал наперёд, играя роль переключающей стрелки. Мой брат. Когда он получил наконец чистую популяцию счастья, мы целый вечер не могли успокоиться – буквально падали от смеха. Всё гадали, кто изобретёт блесну? Оказалось, блесна странным образом была в комплекте. Задумываешься – обнаруживаешь блесну – всю жизнь ловишь. Призрачную рыбёху. Абсолютно неуловимую. Рассказы настолько рифмовались, что Марта слышала их как одно стихотворение, словно написанное чересчур лиричным подростком – видимо, иначе никак, и повзрослеть возможно, только перестав ловить. Стихотворение было надрывное, спетое хором, в формате рекламного ролика:
хор м. (раскачиваясь перед задником с изображением далей, берёз, современной уютной квартирки или суровых городских окраин, прибежища аскета, – в зависимости от аудитории. Смотрят в камеру с надеждой покурить или выпить после удачного наконец дубля):
Мне хотелось бы женщину встретить
Чтобы сердце горело и пело
Я бы всем чудесам на свете
Предпочёл настоящее дело
Чтобы первой, второй и третьей
Были девы счастливой масти
Чтоб как следует разгореться
Полыхать как великий мастер
хор ж. (мультиэкран, в каждом любительница абсента):
Я хотела бы вместе с любимым
Спать, уткнувшись в его плечо
Чтоб о грусти своей забыл он
Не печалился ни о чём
Чтобы первый, второй и третий
День за днём без страха прошёл
Нерождённый ребёнок смерти
Не разжёгся и хорошо
В конце концов все смекнули фатальность историй, рефреном звучащих на фоне вскипающей скуки и уткнулись носами в тупик. Яблочные тупики почему-то казались предпочтительней, но тут уж как карта легла, не до выбора.
В общем-то, счастье, по последней версии ленивых рыбаков, – в добровольной тюрьме – как последней из одёжек. Есть оболочки тела, одежды, жилища, репутации и есть чувство одиночества, расшаренное до вселенских границ – всякий, узнавший о нём, становится кем-то вроде приносящего передачи друга, при свиданиях говорящего с тобой через стекло. Это считается свободой.
Вот ты плюхнулся усталый на сидение в транспорте, и тут увидел прекрасное. Круто, ты больше не одинок. До следующей остановки.
Вот ты нашёл потрясающую тему с друзьями, хватило на целый вечер и половину ночи, ты больше не одинок, прям душой вместе. Наутро у тебя нет сил, как выясняется, у друзей – тоже. Иди уже в свою кровать.
Вот ты провёл вечер с партнёром, сердечным другом – как ни назови – в сотворчестве любви. Ты был не одинок, ты был совместен. Но неодиночество отнимает столько времени и сил, всё, давай, на связи.
Вот ты переписываешься с поддержкой любимого банка и думаешь, что не одинок. И тут тебя просят оценить работу оператора. Работу?! Мы же общались. Ну и ну, чувак. И подобных счастливчиков полно в длиннющих клиентских списках. Такие дела. Ты одинок, зато ничего не можешь потерять, кроме своего одиночества. Ничего не изменится. Никаких измен.
Вечер постепенно переходил в смартфонный марафон: кто быстрее ответит невидимому другим собеседнику – никто не скучал. За окнами тем временем пошёл настоящий снег, но никто этого не заметил. Даже те, кто в этот вечер не пришёл по каким-то важным причинам.
Марта водила по круглой коленке ободком стакана. Странная вещь, эти социальные взаимоотношения. Осенью, когда всё в природе подходит к своему очередному логическому финалу, от человека требуют бесконечного продолжения, такой же активности, что естественно возобновлялась в пору цветения. И дело здесь даже не в возрасте и не
