ЭЗРА ПАУНД
PORTRAIT D’UNE FEMME[43]
© Перевод А. Сергеев
Ваш ум и вы — Саргассова трясина,Лет двадцать Лондон вами проплывал,В вас с кораблей попадали пустыеИдейки, сплетни, пестрые тряпицыИ прочий вздор — в уплату за услуги.Великие умы искали вас —За неименьем никого получше.А вы — второго сорта. Что, трагично?Нисколько. Сами вы боялись будней,Единственного преданного мужа —Один и тот глупел бы год от года.О ваша выдержка! Я видел, выЧасами ждете, не плывет ли кто.Теперь вы сами платите за это.Вы чем-то интересны. К вам заходят,От вас уносят странные предметы:Какой-нибудь трофей, чудну́ю мысль,Никчемный фактик, сплетню, что приводитК химерам мандрагоры, что-то там,Что вроде бы и может пригодиться,Да все не пригождается, не можетЗанять свой угол, обрести свой час:Какой-нибудь подсвечник или идол,Мозаика, янтарь или топаз.Вот ваше достояние; и все жеВ старинном барахле морского клада,Разбросанного меж подводных трав,На разной глубине, в различном свете —Нет ничего! Нигде нет ничего,Чтоб было вашим. Все же это вы.
НЬЮ-ЙОРК
© Перевод В. Топоров
Мой город, моя белоснежная возлюбленная! Слушай меня,Моя нежная! Слушай меня, и я вдохну в тебя живую душу.Заслушайся моею искусной свирелью!
Я знаю: это сумасшествие, Ибо миллионолико угрюмое путешествие Средствами городского транспорта. Ни девы, ни умения играть, ни самое свирели.
Мой город, моя возлюбленная.Иже еси дева безгрудая,Иже еси нежность серебряной свирели.Слушай меня, заслушайся мной!И я вдохну в тебя живую душу,И ты будешь жить во веки веков…
ПРИВЕТСТВИЕ
© Перевод Э. Шустер
О поколение одетых со вкусом и живущих без вкуса к жизни.
Я видел пикник рыбаков под солнцем,Я видел их с неопрятными чадами,Я видел зубастый их смех, слышал хриплые их голоса.
И я счастливее вас,И они счастливей меня,И рыба плавает в озере и даже совсем нагишом.
ВТОРОЕ ПРИВЕТСТВИЕ
© Перевод Э. Шустер
Вас хвалили, книги мои, потому что я был только что из деревни;На двадцать лет отставал я от века, и читатели были готовы принять вас.Я не отрекаюсь от вас, и вы от своего потомства не отрекайтесь.
Вот оно — без причудливых ухищрений,Вот оно — без всякой архаики.Взгляните, какое негодование.
«Неужель, — говорят, — такой чепухи мы ждем от поэтов?»
«Где образность? Где головокруженье от чувств-с?»
«Нет, вначале он работал намного лучше». «Бедняга, совсем лишился иллюзий».
Вперед, дерзкие, голенькие малютки — песни,Вперед, на одной ножке!(Можно на двух, если вам больше так нравится!)Вперед и пляшите бесстыдно!Вперед с игривым нахальством!
Приветствуйте могилу и тяжеленную скуку,Отсалютуйте им, приложив к носу палец.
Вот они, конфетти и колокольцы для вас.Вперед, помолодевшие баловницы!Омолодите кстати «Спектейтор». Вперед и сделайте мяу-мяу!Спляшите-ка так, чтобы люди краснели,Спляшите-ка фаллический танец и расскажите-ка анекдот о Кибеле!Поведайте-ка о безнравственном поведенье богов! (Сообщите об этом м-ру Стрейчи.)
Задерите-ка юбки у благонравных, покажите лодыжки их и колени.Но прежде всего ступайте к положительным людям — вперед! дерните колокольчик над дверью!Скажите, что вы не трудитесь и что жить предстоит вам вечно.
ПИСЬМО ЖЕНЫ КУПЦА
© Перевод Э. Шустер
Когда был закрыт мой лоб прямой челкой,Я, у передних ворот играя, цветы собирала.Вы пришли на ходулях, вы были всадник,Вы прошли со мной рядом, жонглируя синей сливой.И после мы жили там же, в деревне Чокан,Два маленьких человека, без неприязни и подозрений.
В четырнадцать, Господин мой, я стала вашей супругой.Никогда не смеялась, так была я стыдлива.Исподлобья смотрела на стену.Тысячу раз позовут меня — не откликнусь.
В пятнадцать я перестала дуться,Я хотела, чтоб прах мой смешался с вашимНа все времена, навсегда, навеки.Зачем было мне куда-то стремиться?
Вы ушли, а мне стало шестнадцать.Вы ушли в Ку-то-ен по реке, где на омуте омут,И пять месяцев нет вас.На деревьях печалуются мартышки.Уходя, вы вздымали ногами пыль.У ворот вырос мох, новый мох,А корни, что его и не выдрать.Ветер, нынче осень рано срывает листья.На крылышках бабочек — желтый август,В Западном садике кружат их пары;Из-за них мне больно. И я старею.Если вы, возвращаясь, пойдете в теснинах Кьянга,Дайте загодя знать, молю вас,И я выйду навстречу вам даже к Чо-фу-са.
ХЬЮ СЕЛВИН МОБЕРЛИ
(Жизнь и знакомства)
© Перевод А. Парин
Vocat aestus in umbram.
Nemesianus, Ec. IV [44]
E. P. ODE POUR L’ELECTION DE SON SÉPULCRE[45].
I
В теченье трех лет, никем не услышанный,Возродить он тщился угасшую сутьПоэзии, удержать на земле «возвышенное»В допотопном смысле. Заведомо ложный путь —
Ибо был он рожден средь диких людей,Чуждых новшествам, пьяных наживой;Мнил лилеи взрастить из пустых желудей;Капаней; форель для наживки фальшивой.
«Iδμεν γάρ τοί πάνθ’, δσ’ένΐ Τροʼη»[46]Проникло в открытый звучаниям слух;Двигая скалы, этой пороюКрошево моря влекло его дух.
Себе в Пенелопы он выбрал Флобера,У глухих островов все удил и удил,Любовался Цирцеиной прядью без меры,Не глядел на максимы о ходе светил.
Не изменяемый «ходом событий»,Он шествовал: на́чался l’an trentiesmeDe son eage[47] — ни успехов, ни прыти,И Муз любимцем не слыл он совсем.
II
Век требовал запечатлетьЕго рывки и ужимки —Тут ну́жны не мрамор, не медь,А моментальные снимки.
Озарения — к черту прозренье твое,И никаких выкрутасиков!Лучше заведомое вранье,Чем парафразы классиков.
Гипсовых формочек «требовал век»,Реакции требовал бурной,Шустрой прозы ждал человек,А не вычур рифмы «скульптурной».
III
Цвет чайной розы у платья к чаю —Замена муслинам косским,Вместо пленительной лиры Сафо —Пианола со звуком плоским.
За Дионисом шел Христос.Состарились, ослабелиФаллос и дух святой.Теснит Калибан Ариэля[48].
Все на свете течет, —Мудрый сказал Гераклит.Но безвкусицы пламяДни наши испепелит.
Вся лепота христианская —Пуста супротив Самофракии.Гляньте, как τό γάλον[49]Тащат торговцы всякие.
Фавнова прыть не про насИли святых терзания.Вот вам для вафель пресс,Свидетельство на обрезание.
В принципе люди равны,Ежели нет Писистрата[50].Мы выбираем в вождиПлута или кастрата.
О Аполлон — владыка,τίν’ άνδρα, τιν’ ηρώα, τʼινα υεον[51] —Бог ли, муж ли, герой лиВенком жестяным награжден?
IV
Уж эти-то, во всяком случае, сражались(а кое-кто с истинной верой) pro domo[52], во всяком случае.
От избытка энергии,из любви к авантюрам,из страха стать слабымили слыть дезертиром,из придуманной любви к кровопролитью,по наитью…Из страха, в кровопролитья внедряясь с недюжинной прытью.
А кое-кто и умер, pro patria, без «dulce» и без «et decor» [53]…Шли, по зрачки в аду увязнув,в ложь стариков поверив, а потом,изверенные, шли домой, ко лжи,домой, к уловкам подлым,домой, к той, старой лжи и новому стыду,к наростам жирным вековым процентови к ловким должностным лгунам.
И небывалая дерзость, и небывалая мерзость,И молодость, и благородство,нежные лики, тела несравненные;
и небывалая стойкость души,
и небывалая слов прямота,Иллюзий крушения в давние дни небывалые,истерики, шепот исповедальный в траншеях,хохот из разложившихся животов.
V
Погибли-то мириады,И среди них лучшие,За сдохшую старую суку,За стухшую цивилизацию,
В открытой улыбке рот до ушей,Острые взоры под крышкою гроба —
За несколько сотен изувеченных статуй,За несколько тысяч истрепанных книг.
YEUX GLAUQUES [54]
