выросло настоящее страстное чувство ко мне, на которое я никогда не смог ответить. Так, хотя она не могла служить мне лично, она сделала лучше — стала служить мне как профессионал, причем очень талантливо. Однажды она даже поехала в Англию от имени норвежского движения Сопротивления и провела там два месяца. Но она не могла снабжать меня какой-либо важной информацией, потому что свобода ее передвижений очень строго контролировалась. В другой раз ее поездка была более успешной. Она одна поехала в Лиссабон и возвратилась на португальском грузовом самолете, привезя мне очень ценные материалы о Королевских военно-воздушных силах. После этого она работала в различных странах, обычно сосредоточиваясь на шпионаже в обществе. Она любила путешествовать и была в моем распоряжении для различных особых поручений. Однако с течением времени ее работа стала ухудшаться. Она открыто признала это и сказала, что ее больше не удовлетворяет такой образ жизни. У нас с ней был долгий разговор, потому что я хотел, чтобы у нее появилась возможность вернуться к нормальной жизни. Но она скептически относилась к этому. Она заработала денег и получала некоторое удовлетворение от своей работы, но она понимала, что никогда не достигнет своей реальной цели; той, что поддерживала ее все это время.
Для защиты я поместил ее под наблюдение. Она уехала в Париж, где жила замкнуто, очевидно потерявшись в придуманном ею мире. Позже мои агенты доложили мне, что она начала принимать наркотики. Что случилось с ней потом, я так и не узнал. Был слух, что она совершила самоубийство в мае 1945 г. А еще говорили, что она покатилась по наклонной и под другим именем и с финским паспортом работала на русскую разведку.
Глава 22
Расширение нашей разведывательной сети в Швеции
Причины для поездки в Стокгольм. — Коммунистическая партия в Швеции. — Оценка положения Германии. — Поддержка подрывной группы. — Донесение о планах русских. — Откровения наших разведчиков в Мадриде. — На волосок от опасности. — Гиммлер и японцы. — Спор с Гейдрихом. — Наше наступление на восток остановлено
Вскоре после моей поездки в Норвегию мне пришлось отправиться в Швецию. На этот раз поездка была не по делам разведки, а по желанию Гиммлера с целью распространения расовой идеологии Гитлера. На самом деле это было совершенно не важно само по себе, и я не потратил бы и пяти минут на это, если бы интерес Гиммлера к этому не вызвал необходимость проявить мою величайшую озабоченность. У него были весьма утопические представления о работе разведки, и он постоянно давал мне советы о том, как мне действовать дальше. На самом деле я иногда с трудом сохранял невозмутимое выражение лица, когда он высказывал совершенно безнадежные предложения.
И хотя моя главная миссия была тривиальной и ненужной, я намеревался использовать эту возможность, чтобы предпринять попытку проникнуть в советскую разведывательную сеть в Швеции. Моей целью было не столько бороться там с русскими, сколько внедрить в их ряды своих агентов, чтобы я мог определять широту охвата и степень эффективности их деятельности. Разумеется, чем более высокое положение занимали бы в шпионской сети русских мои агенты, тем более результативной была бы их работа. Так я не только был бы информирован о целях и результатах действий русских против нас, но и извлекал бы из этого пользу в разведывательной работе против других стран.
Коммунистическая партия Швеции была недостаточно сильной, чтобы играть политически решающую роль, хотя у нее было большое количество приверженцев. Их главной задачей было давать деньги, поддерживать функционирование явочных квартир и оказывать помощь агентам, работающим против Центральной и Западной Европы. Поэтому они и должны были послужить моим целям. Я знал, что несколько лет назад швед по имени Нильс Флайг вышел из Коммунистической партии, так как его политические убеждения изменились и стали ближе к фашизму и национал-социализму. Он создал свою собственную политическую партию, которая была организована весьма эффективно, и начал издавать газету под названием Volkets Dagblat. Co временем у него появилось небольшое количество последователей — около тысячи человек — в среде рабочего класса.
Зная, что Флайг испытывает финансовые затруднения, я решил попытаться использовать его для своих целей, хотя и не хотел делать этого до тех пор, пока не увидел его. Моя подготовка научила меня с подозрением относиться ко всем, и я предполагал, что в соответствии с обычной советской тактикой он вышел из Коммунистической партии с ведома и согласия русской разведки, получив задание такого же рода, какое было и у меня на уме, а именно: проникнуть в нашу разведслужбу. Из опыта я знал, что такая тактика «троянского коня» была очень популярна у русских, и они давали своим коллаборационистам много времени на осуществление своих планов.
Я работал очень осторожно, так как не хотел ставить в неудобное положение друзей, которых завел в Швеции. Я должен был дать ясно понять, что мои меры не направлены против интересов Швеции. Тот факт, что такой человек, как Флайг, мог иметь обязательства перед правительством Швеции, был, разумеется, не моей заботой; это была внутренняя проблема шведов. Я решил не путешествовать инкогнито, а приехать в Стокгольм открыто. Для этого у меня было несколько рутинных дел, порученных мне IKPW (Международной комиссией уголовной полиции), которые давали мне законный предлог для вступления в контакт со шведской тайной полицией. Неудобство такого путешествия в открытую состояло в том, что я попал бы под плотное наблюдение вражеских секретных служб, но я так организовал свое проживание, что, как я надеялся, даст мне возможность в случае необходимости стряхнуть с себя любой хвост.
Так как я хорошо знал и любил Стокгольм, то первые два дня я превратил для себя в короткие каникулы, забыв о напряжении и стрессах последних нескольких месяцев. Я впервые понял, насколько сильно моя личная борьба против машины тоталитарного государства повлияла на меня. У ее руля стояли люди, которые не обращали внимания на недостатки или неудачи отдельных людей. Рев машины, несущейся на полной скорости, был для них утверждением их власти и безопасности, и в опьянении этой властью они совершенно не ведали, как глубоко они погрузились во зло.
Я беспокоился не только о Германии, но и о себе. И не то чтобы я сомневался в победе Германии или мог перестать делать все, что было в моих силах и могло привести к ней. Но именно в Стокгольме мое
