сложное задание!
Неожиданно мне на выручку пришел Гейдрих, очевидно, потому, что все это ему наскучило. Он иронически сказал: «Я уверен, что происшествия такого рода также имели место и вашем департаменте, Мюллер. Например, когда важному свидетелю дается возможность выброситься из окна четвертого этажа — и не только потому, что ваши следователи спят на работе, а и потому, что они еще не овладели азбукой проведения полицейских действий».
На этот раз Мюллер действительно обжегся и на три или четыре недели оставил меня в покое.
Читателю, возможно, будет интересно на этом этапе заглянуть в кабинет, который я занимал как руководитель Иностранного отдела разведки Германии.
Вошедший в комнату — большую, хорошо обставленную, с густым роскошным ковром на полу — посетитель оказывался перед моим большим письменным столом из красного дерева. Самым ценным предметом мебели в моем кабинете был большой старинный шкаф с моей личной справочной библиотекой. Слева от стола стоял стол на колесиках с телефонами и микрофонами, соединенными напрямую с канцелярией Гитлера и другими важными ведомствами; один телефон соединял меня напрямую с моим домом в Берлине и загородным домом в Херцберге. Везде были спрятаны микрофоны — в стенах, под столом, даже в одном из светильников, так что любой разговор и любой звук автоматически записывались. Окна кабинета были затянуты проволочной сеткой. Это было подсоединенное к электрической сети средство безопасности, которое включали по ночам; оно входило в систему фотоэлектрических ячеек, которые включали тревожную сирену, если кто-либо приближался к окнам, дверям, сейфу или фактически пытался подойти слишком близко к любой части моего кабинета. Через тридцать секунд отряд вооруженной охраны уже мог оцепить это место.
Мой письменный стол был похож на маленькую крепость. В него были встроены два пулемета, которые могли обстрелять все помещение пулями. Эти пулеметы нацеливались на посетителя и держали его на прицеле при его приближении к моему столу. В экстренной ситуации мне нужно было лишь нажать на кнопку, и оба пулемета начали бы стрелять одновременно. Одновременно я мог нажать другую кнопку и сиреной вызвать охрану, которая окружила бы здание и перекрыла бы все выходы.
Мой автомобиль был снабжен коротковолновым передатчиком, который давал мне возможность разговаривать со своим офисом из любого места в радиусе двадцати пяти миль и диктовать своему секретарю.
Выполняя задание за границей, я должен был, согласно приказу, иметь во рту искусственный зуб, который содержал достаточно яда, чтобы убить меня в течение тридцати секунд, если я буду захвачен врагами. Для подстраховки я носил кольцо с печаткой, в котором под большим синим камнем была спрятана золотая капсула с цианидом.
Глава 21
Поездка в Осло
Гейдрих назначен заместителем фон Нейрата. — Запрос на мое присутствие в Праге. — Приглашение оставлено без рассмотрения. — Поездка в Осло. — Англичане используют норвежское Сопротивление. — История агентессы
В сентябре 1941 г. Гейдрих был назначен действительным рейхпротектором Богемии и Моравии под чисто номинальным руководством фон Нейрата. Он считал это назначение важным продвижением по службе и был очень доволен, но выразил желание, чтобы я поехал с ним в Прагу в качестве его помощника. Это предложение привело меня в оцепенение, и было очевидно, что нужно положить конец этой идее, прежде чем она станет директивой. Потребовались все мои способности к убеждению, чтобы внушить ему, что в его личных интересах, чтобы я как его заместитель остался в Берлине и перестраивал секретную службу. Наконец он с неохотой согласился.
Изначально я планировал полететь в Мадрид в сентябре 1941 г. с целью инспекции нашей новой тамошней организации и изучения различных проблем. Однако этот план пришлось отложить. Гейдриху внезапно пришла в голову идея полететь со мной в Норвегию. Он хотел прояснить некоторые нюансы конфликта между ним и Тербовеном, который был там рейхскомиссаром. У него также была и другая цель: он хотел тайно совершить несколько полетов в составе эскадрильи истребителей, базирующейся в Ставангере, чтобы у него было достаточно боевых вылетов для получения Железного креста 1-го класса, а затем и Золотого креста от Геринга.
Как обычно, мы летели в его специальном самолете. Во время полета он работал с бумагами и не давал присесть своим адъютантам, главным образом давая им указания о нашем пути следования в Осло. Тем временем он настолько расширил программу своего визита, что он едва ли смог бы выполнить ее половину.
Я решил прочитать две лекции избранным агентам. А еще я хотел изучить работу британской разведки в Норвегии и положение двойных агентов — норвежцев, вступивших в Сопротивление, но на самом деле работавших на Германию. Меня также интересовала возможность использовать в интересах нашей службы определенные норвежские судоходные компании, которые все еще поддерживали связи за границей.
Сразу же после нашего прибытия в Осло нас принял рейхскомиссар. Согласно протоколу, Гейдрих как действующий рейхпротектор должен был получить прием на министерском уровне, и сначала Тербовен прилагал к этому все усилия. Но эти двое были злейшими врагами, и мне было любопытно посмотреть, как будет развиваться эта встреча.
После обеда произошла их первая дискуссия. Настоящим гвоздем конфликта между ними была власть, на которую претендовали они оба в высшем руководстве СС и над полицией Норвегии. Должна ли власть Тербовена как рейхскомиссара превосходить сильно централизованную власть главы службы государственной безопасности и СД в центральном офисе в Берлине? Тербовен считал себя полным хозяином Норвегии с неограниченными полномочиями управлять так, как он считал должным. Полицейские части Германии должны были выполнять только его приказы. Указания центральной власти в Берлине игнорировались или осмеивались; он один отвечал перед фюрером за Норвегию. Гиммлер и Гейдрих представляли для него интерес только как личные знакомые. Он мог позволить себе действовать в этой тщеславной и диктаторской манере, так как у него были очень тесные отношения с Герингом, которые начались еще в то время, когда Тербовен был гаулейтером Рура — оба они были замешаны в неких сомнительных сделках, в которых были конфискованы акции немецких сталелитейных предприятий якобы в государственных интересах.
Дискуссия быстро зашла в тупик, и меня пригласили высказать свою точку зрения, что я и сделал, несмотря на скрытую — а позднее и открытую — враждебность Тербовена. Однако некоторый прогресс был достигнут, и встреча закончилась тем, что Тербовен заявил, что, по его мнению, мы смогли прийти к взаимно удовлетворяющему решению.
Вечером был официальный ужин. Тербовен позаботился о том, чтобы ни в чем не
