1912
Обед в Бежецке
Д.В.К.К.
Милостивые Государыни и МилостивыеГосудари!Я объявляю первый тостЗа представительницу дам!На отсеченье руку дам,Что выбор прост.То…
ХНАТЦ.
Хорошо он говорит!
СОСЕД (Соседке).
Позвольте положить?
СОСЕДКА.
Спасибо.
Д.В.К.К.
То… только голос мой дрожит…
КТО-ТО ПРОЖОРЛИВЫЙ —
А говорили, будет рыба.
Д.В.К.К.
Она пленительнее всех,Так важен взгляд, так звонок смех…
ОДНА ИЗ ДАМ (прихорашиваясь).
Не я ли?
ДРУГАЯ ДАМА (мило первой).
Едва ли.
Д.В.К.К.
Она прекрасна! Перед нейИ роза кажется проста,Она поет, как соловейВ тени лаврового куста.Она глядит, и сужденоСердцам дрожать, дрожать и ждать,Она, как сладкое вино,Дарует людям благодать.
ОДНА ИЗ ДАМ.
Да кто ж она? Не мучьте доле!
Д.В.К.К.
Мой первый тост: здоровье Оли!Ура!
ВСЕ.
Ура! Ура! Ура!
ОДНА ИЗ ДАМ (с досадой).
Однако, к ней судьба добра.
СОСЕД (наклоняясь к ней).
А вы другого ждали?
ДАМА (холодно).
Как вы сказали?
ХНАТЦ (в необузданном восторге).
Гип-гип ура! Почтить красуЯ пьяных вишен привезу,Над роком одержав победу,В Слепнево сам приеду.
Д.В.К.К.
Милостивые Государыни и Милостивые Государи!Почтив как должно дам прекрасных,Я предлагаю тост за гласных,Чтоб от Слепнева до ДубровкиИ из Борискова в СлепневоДороги всюду были ловки,Как мною сказанное слово.Чтоб было хорошо на светеИ пешему, и верховому,И всем сидящим в трундулете!Ей, Карл, вина!
(Карл наполняет бокалы. Все пьют.)
1912
Надпись на книге
Георгию Иванову
Милый мальчик, томный, томный,Помни — Хлои больше нет.Хлоя сделалась нескромной,Ею славится балет.
Пляшет нимфой, пляшет АйшейИ грассирует «За y est».Будь смелей и подражай жеКавалеру де Грие.
Пей вино, простись с тоскою,И заманчиво-легкоТы добудешь — прежде Хлою,А теперь Манон Леско.
<1912>
«Фидлер, мой первый учитель…»
Фидлер, мой первый учительУгроза моих юных дней,Дивно мне! Вы ли хотитеЛестных от жертвы речей?Если теперь я поэт, что мне в том,Разве он мне не знаком,Ужас пред вашим судом?!.
1912
«На Дуксе ли, на Бенце ль я…»
На Дуксе ли, на Бенце ль я, —Верхом на какаду,На вечер в доме Вен<т>целяВсегда я попаду.
1912
«Мы с тобой повсюду рыскали…»
О.А. Кузьминой-Караваевой
Мы с тобой повсюду рыскали,Скукой медленной озлобленыТо проворны, то неловки,Мы бывали и в Б<о>рискове,Мы бывали и в Подобине,Мы бывали и в Дубровке.Вот как мы сдержали словоЕхать на лето в Слепнево.
<1912>
Крест («Корней Иванович Чуковский, вот…»)
Корней Иванович Чуковский, вот,Попал я к босоногим дикарям,Кормлю собой их я и повар сам —Увы, наверно выйдет стих урод.Корней, меня срамите Вы. ИонаВерней нашел приют, средь рыбья лона!А я, увы, к Чуковскому попав,Добыча я Чуковского забав.Ведь кит, усложнивши пищеваренье,Желудок к твоему не приравнял,И, верно, им совсем не управлял,Но ты велик: какое несвареньеТебя сомнет?! Иона будет труп,Но, кажется, попал тебе, Чуковский,На зуб, на твой огромный, страшный зуб,Я — не Иона — я же не таковский.
1912
«Какое счастье в Ваш альбом…»
Какое счастье в Ваш альбомВписать случайные стихи.Но ах! Узнать о ком, о чем, —Мешают мне мои грехи.
<1913>
«На вечере Верхарена…»
На вечере ВерхаренаСо мной произошла перемена,И, забыв мой ужас детский (перед Вами),Я решил учиться по-немецки.
1913
Акростих восьмерка
Федор Федорович, я ВамФейных сказок не создам:Фею ресторанный гамИспугает — слово дам.Да и лучше рюмок звон,Лучше Браун, что внесен,Есть он, все иное вон,Разве не декан мой он?!
1914
«Мне на ваших картинах ярких…»
Ольге Людвиговне Кардовском
Мне на ваших картинах яркихТак таинственно слышнаЦарскосельских старинных парковУбаюкивающая тишина.
Разве можно желать чужого,Разве можно жить не своим…Но и краски ведь то же слово,И узоры линий — ритм.
1914
Надпись на переводе «Эмалей и Камей»
М. Лозинскому
Как путник, препоясав чресла,Идет к неведомой стране,Так ты, усевшись глубже в кресло,Поправишь на носу пенсне.
И, не пленяясь блеском ложным,Хоть благосклонный, как всегда,Движеньем верно-осторожнымВдруг всунешь в книгу нож… тогда
Стихи великого ТеоТебя достойны одного.
1914
Мадригал полковой даме
И как в раю магометанскомСонм гурий в розах и шелку,Так вы лейб-гвардии в уланскомЕе Величества полку.
1914
Надпись на «Колчане»
М.Л. Лозинскому
От «Романтических цветов»И до «Колчана» я все тот же,Как Рим от хижин и шатровДо белых портиков и лоджий.
Но верь, изобличитель мойВ измене вечному, что грянетЗаветный час, и Рим иной,Рим звонов и лучей настанет.
1915
«Ты, жаворонок в горней высоте…»
Марии Лёвберг
Ты, жаворонок в горней высоте,Служи отныне, стих мой легкокрылый,Ее неяркой, но издавна милойТакой средневековой красоте.
Ее глазам — сверкающим зарницам,И рту, где воля превзошла мечту,Ее большим глазам, двум странным птицам,И словно нарисованному рту.
Я больше ничего о ней не знаю,Ни писем не писал, ни слал цветов,Я с ней не проходил навстречу маюСредь бешеных от радости лугов.
И этот самый первый наш подарок,О жаворонок, стих мой, может быть,Покажется неловким и случайнымЕй, ведающей таинства стихов.
<1916>
Надпись на книге «Колчан»
У нас пока единый храм,Мы братья в православной вере,Хоть я лишь подошел к дверям,Вы ж, уходя, стучитесь в двери.
1916
Командиру 5-го Александрийского полка
В вечерний час на небосклонеПорой промчится метеор.Мелькнув на миг на темном фоне,Он зачаровывает взор.
Таким же точно метеором,Прекрасным огненным лучом,Пред нашим изумленным взоромИ вы явились пред полком.
И, озаряя всех приветно,Бросая всюду ровный свет,Вы оставляете заметныйИ — верьте — незабвенный след.
1916
