укрепления связей с руководителями движения в столице. Как только появлялся Пестель, происходили важные совещания, шли ожесточенные споры, принимались решения.
Когда в 1821 г. на территории современной Румынии началось греческое национальное восстание под руководством Александра Ипсиланти, Пестель был послан в Бессарабию для выяснения военно-политической ситуации на русских границах. К этому же времени относится известная встреча в Кишиневе вождя декабристов с Пушкиным, о которой последний оставил такую запись в дневнике: «Утро провел с Пестелем. – Умный человек во всем смысле этого слова… Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю»[145]… Если бы мы имели стенограмму этого разговора! Одна из записок Пестеля о греческих делах попала на глаза Александру I и произвела благоприятное впечатление. Царь знал о вольнодумстве Пестеля и всегда относился к нему с некоторым подозрением, но отдавал должное его талантам. В конце 1821 г. Пестель был произведен в полковники и назначен командиром Вятского пехотного полка, расквартированного в местечке Линцы Киевской губернии.
Он и здесь проявил себя первоклассным профессионалом. Приняв полк, имевший репутацию одного из худших в армии, Пестель за четыре года превратил его в образцовое воинское соединение. Для этого понадобились те же качества, которые отличали его в тайных обществах: суровая целеустремленность и требовательность, настойчивая и твердая сила. Строгий к себе, он не был снисходителен к чужим слабостям. Михаил Орлов отменил в своей дивизии телесные наказания солдат, Пестель применял их.
Таким образом, служебная карьера Пестеля была вполне успешна, хотя отцу Ивану Борисовичу хотелось бы большего, а многие военные, включая Витгенштейна и начальника штаба армии генерала Киселева, считали его пригодным для занятия любой, сколь угодно высокой должности в армии и государстве. Но служба была в последние годы лишь прикрытием подлинной революционной деятельности Пестеля.
Систематическое образование Пестеля ограничивалось годичным обучением в Пажеском корпусе. С необыкновенным упорством пополнял он свои знания, много читал по истории, философии, политике, военному делу. Обширная библиотека, собранная им в глухих Линцах, поражала всех, кто имел случай с ней познакомиться. Пестель, несомненно, знал труды Смита, Сэя, Сисмонди, Шторха, возможно, и некоторых других политэкономов. В его показаниях, которые цитировались выше, обращает на себя внимание двукратное упоминание имени «профессора и академика» Германа. Крупный для своего времени ученый-статистик Карл Федорович (Карл Теодор) Герман был одним из тех ученых немцев, которые несли в Россию экономическую науку в ее смитианско-либеральном варианте.
С К. Ф. Германом связана одна загадка истории русской экономической мысли, а также научной деятельности Пестеля. Уже после Октябрьской революции была найдена в архиве написанная рукой Пестеля и подписанная им рукопись на французском языке под заглавием «Практические начала политической экономии». Она была дважды (в 1925 и в 1951 гг.) опубликована как ранняя экономическая работа вождя декабристов, отражающая его взгляды в период 1817–1818 гг. Рукопись представляет собой своеобразный обзор основных проблем политической экономии, выдержанный в основном в смитианском духе. Она состоит из двух частей: «Земледелие» (занимает большой объем и более детально разработана) и «Фабрики». Вторая часть обрывается на главе «Просвещение», в которой, опять-таки в духе смитианских идей, речь идет о социальных проблемах воспитания, образования, религии и т. д. И.Г. Блюмин детально показывает, какие именно места в этой рукописи близки к «Богатству народов»[146].
В 50-х гг. ряд отечественных исследователей почти одновременно высказали сомнение, что Пестель является автором этой рукописи. Теперь преобладает точка зрения, согласно которой рукопись представляет конспект лекций Германа, переписанный рукой Пестеля в качестве учебного материала. Аргументы в пользу такого мнения достаточно убедительны. Первое – основная позиция автора рукописи – умеренно либеральная и резко отличается от того, что говорил и писал Пестель в те годы, когда он уже сложился как революционер и республиканец. Второе – тон сочинения – повествовательный, наставнический, академический. Это опять-таки не согласуется со свойственным Пестелю стилем, характеризующимся трудными поисками мысли и формы ее точного выражения. Третье – по некоторым признакам работу, во всяком случае в ее основе, можно отнести к значительно более раннему периоду, может быть до 1812 г. Но в то время Пестель не мог написать ученый трактат.
Такова логика доказательства в капитальном труде М. В. Нечкиной[147], а также в указанной статье Б. Е. Сыроечковского и в ряде других работ. В «Истории русской экономической мысли» весь этот вопрос подается Ф. М. Морозовым как решенный и не требующий обсуждения. К сожалению, при этом автор не анализирует саму работу «Практические начала политической экономии», которая представляет ценность независимо от того, кто ее автор.
Как показали некоторые исследователи, во многих отношениях рукопись представляет собой изложение труда более оригинального, чем сочинения Германа, а именно экономиста М. А. Балугьянского, украинца по национальности и австрийца по подданству, перешедшего на русскую службу. Это никак не бросает тень на Германа: работа носит учебный характер и, естественно, содержит общие для либералов-смитианцев положения. Например, близкий по содержанию и идейной позиции курс читал в Царскосельском лицее профессор А. П. Куницын, о чем мы можем судить по сохранившемуся в бумагах пушкинского однокурсника А. М. Горчакова тексту[148].
Вернемся к биографии Павла Пестеля. Странный на первый взгляд факт: из пяти повешенных он был единственным, кто не участвовал лично в восстании. Он был арестован до этих событий по доносу предателя, капитана его полка Майбороды, и узнал о них уже в ходе допросов. Но царские следователи и судьи имели более чем достаточно материалов, чтобы убедиться, что полковник Пестель был вождем и идеологом всего движения и лишь случайность помешала ему принять участие в восстании.
Деятельность Пестеля в тайных обществах официальным языком, но сжато и выразительно охарактеризована в записке, которую представил следственный комитет Верховному уголовному суду для «определения силы вины» преступника:
«Он был в числе основателей первоначального тайного общества под названием Союза спасения… и писал устав для оного. В образованном потом Союзе благоденствия оставался коренным членом; завел в Тульчине управу и в собрании коренной Думы (в Петербурге) излагал мнение о выгодах и невыгодах монархического и республиканского правления. По его уверению, все присутствовавшие единогласно избрали правление республиканское. Мысль о сем роде правления Пестель перенес на Юг и сообщил тульчинским членам в виде решения коренной Думы, имевшей законодательную власть Союза… Когда объявлено было уничтожение Союза благоденствия (1821 г.), он решился продолжать оный с некоторыми переменами… Он написал устав для республиканского правления под именем «Русской правды», объяснял оный в собраниях членов и согласил принять его. В 1822 г. в Киеве избран первым директором Южного общества…
