пачку листов органической цельнозерновой лазаньи. Наверное, их пожертвовал тот же человек, что принес «Витабикс». Я знаю, он хотел как лучше, а нищим выбирать не приходится и все такое, но благодетели на самом деле ни черта не понимают.
Ширли ведет меня за угол к другим банкам. Я беру персики — сто лет их не ела; а еще консервированный картофель, горох и морковь.
— Как насчет печенья? — спрашивает Ширли. Я оглядываюсь. Молодая мама держит трех маленьких девочек, и все они шумно чего-то требуют. Бедняжка выглядит так, будто вот-вот расплачется.
— Нет, спасибо, — отвечаю я. — Дайте ей за меня.
Ширли кивает и гладит меня по руке.
— Живете одна? — спрашивает она.
— Ага, пока да. Мой брат сейчас в больнице.
— Ой, как жаль. Будем надеяться, что он поскорее поправится.
— Спасибо, — говорю я, хотя знаю, что этого не будет.
Только выйдя из здания, я замечаю знакомое лицо в начале очереди.
— Привет, Джоан, — окликаю я.
Ее лицо растягивается в улыбке.
— Привет, милая, мне было так жаль узнать, что ты потеряла работу.
— Да, надеюсь, наш Дэнни по-прежнему о тебе заботится.
— Он хороший парень, делает все, что может, когда дракон не дышит ему в спину.
У меня получается улыбнуться.
— Как поживаешь, Джоан?
— О, как обычно. Не жалуюсь.
Я сжимаю ее руку. Бедняжка высохла еще больше.
— Береги себя, милая, — прошу я.
Иду домой со своей сумкой, гадая, как долго продержусь. Говорят — не позволяйте всяким ублюдкам сбивать вас с толку. Но это сложно, когда именно они устанавливают правила.
Когда я прихожу, Терри сидит в своем кресле. Он поднимает голову.
— Принесла мой фонарик? — спрашивает брат.
Я качаю головой.
— Ты принимал лекарства?
— Ага. Но они мне не нужны. Со мной все в порядке.
— С ними ты быстрее вернешься домой.
Он пожимает плечами.
— Мне больше не придется работать?
— Нет, — отвечаю я. — Во всяком случае, не там. Они тебя уволили.
— Почему? Я что-то не так сделал?
— Девочка в туалете, Терри. Вот почему полиция тебя арестовала, — вздыхаю я.
— Я сяду в тюрьму?
— Надеюсь, нет. Доктор Халил сказал полиции, что ты не виноват. Все дело в твоей болезни.
— Но я не болен. Я не должен здесь быть.
— Ради всего святого, Терри, — вздыхаю я, подходя к окну, пока не ляпнула чего-нибудь еще, о чем потом пожалею.
Смотрю на сад снаружи, пытаясь сдержать слезы. Я знаю, что скоро брат опомнится. Лекарства действуют довольно быстро. И что самое глупое: когда этот Терри уйдет, я буду по нему скучать. Как всегда. А потом мне придется бороться с новым Терри. И это чертовски тяжело. Потому что большую часть времени он будет спать, набирать вес и сердиться из-за этого, а расхлебывать все мне. И как же все это надоело! Более пятидесяти лет я забочусь о Терри; пытаюсь защитить его от всего дерьма, которое ему подбрасывает жизнь. Сперва отец, затем мама; люди, которые должны были заботиться о Терри, а на деле причинили ему вред. Не знаю, сколько еще продержусь, и стоило ли мне вообще пробовать. Потому что я определенно не справляюсь. Мама была права.
Я прошу увидеться с доктором Халилом. Он с пациентом, поэтому мне нужно немного подождать у кабинета. Закончив прием, доктор выходит, улыбается и проводит меня внутрь. Если я и рассердила его в прошлый раз, он очень хорошо держится.
— Прошу прощения, что в прошлый раз нагрубила, — говорю я. — Расстроилась из-за Терри и иногда бываю такой идиоткой.
— Пожалуйста, не надо извиняться. Я просто беспокоился о вас. Уход за больным шизофренией — огромное напряжение, и я подумал, может, вы оба воспользуетесь тем, что он какое-то время поживет в терапевтическом сообществе.
— Я понимаю. Не могли бы вы спросить их, есть ли место для брата?
Доктор Халил на мгновение опускает глаза.
— Простите. Надеюсь, вы не против, но я уже их спросил — на случай, если вы передумаете. Увы, из-за текущей финансовой ситуации они берут только тех пациентов, у кого вообще нет родственников.
Смотрю на него, пытаясь не показать, насколько разочарована. Как сильно я надеялась на помощь.
— Ясно. Ничего. Спасибо, что попробовали.
Встаю, собираюсь уйти.
— Будьте уверены, мы продолжим оказывать вашему брату наилучшую помощь и постараемся поддержать вас, когда он будет готов вернуться домой.
— Ой, все хорошо, — говорю я, выдавливая улыбку. — Мы просто будем жить дальше, как всегда.
Доктор Халил кивает.
— Ему с вами повезло, — говорит он.
Я молча выхожу из офиса, потому что не хочу говорить врачу, насколько он неправ.
Когда прихожу домой, там уже побывал хозяин. На коврике меня ждет письмо. Арендодатель даже с конвертом заморачиваться не стал. Чего на меня тратиться. Там окончательный срок платы за аренду. С предупреждением, что, если я не заплачу в течение суток, меня выселят.
Я знала, что так будет, но принять это все равно трудно. Я сползаю на пол, прислонившись спиной к двери. Мне нечем расплачиваться. Просто нечем. И отсрочку попросить не могу. Хозяин — бессердечный ублюдок, ему плевать на слезы. Я и раньше слышала, как он выбрасывал на улицу женщин с детьми. В любом случае какой смысл просить отсрочку? Гребаный Санта не принесет мне завтра в конверте деньги за аренду, не так ли? Даже если бы я попросила ту предоплату на свой универсальный кредит, ее не хватит. Без денег Терри — не хватит.
А потом еще три месяца ждать, пока нам не станут платить сумму целиком. К ростовщику я тоже не пойду. Я видела, что они делают с людьми. Но что мне остается?
Я с силой бью кулаком по полу. Я так подвела Терри. У него не будет дома, места, куда можно вернуться.
Брату действительно было бы лучше без меня. Без родни
