детки, тут кое-что съестное!
Она кинулась на беднягу Тома, сверкая злыми глазами и ухмыляясь так, что виднелись все её острые зубы. И хотя Тому она показалась очень красивой, он подумал про себя: «Красив тот, кто красиво поступает», и тотчас нырнул, спрятался между корнями кувшинки, а потом начал её дразнить.
– А ну вылезай, а не то будет хуже! – пригрозила старая выдра.
Но Том спрятался за двумя корешками и продолжал корчить рожи, точно так же, как он, бывало, корчил рожи старушкам, спрятавшись за густой изгородью. Конечно, это не свидетельствует о хорошем воспитании, но ты же помнишь, что у Тома вообще не было воспитания.
– Поплыли отсюда, дети, – наконец сказала мама-выдра с отвращением. – Это несъедобно, я думаю, это всего лишь головастик или тритон, даже гнусные щуки их не едят.
– Я не тритон! – возмутился Том. – У них хвосты!
– Ты головастик, – уверенно сказала выдра. – Я же вижу, у тебя две руки, и я уверена, что у тебя есть хвост!
– А вот смотри! – Том повернулся, и, конечно, никакого хвоста у него не было, как и у тебя.
Выдра могла бы сказать, что Том – лягушонок; но, как и многие взрослые люди, она не любила признавать свои ошибки и настаивала на своём.
– Раз я сказала, что ты головастик, так оно и есть, а потому ты не годишься в пищу приличным существам вроде моих детей. Сиди там, среди корней, пока тебя не съест лосось (она знала, что лосось не станет есть Тома, но хотела испугать «головастика»). Да-да, они съедят тебя, а мы съедим их!
И она злобно расхохоталась – если ты когда-нибудь видел выдру, то, возможно, слышал и этот жуткий смех. Когда слышишь его впервые, кажется, что это хохочет призрак или водяной.
– А кто такой лосось? – спросил Том.
– Рыба, головастик, рыба, лосось – повелитель рыб, а мы – повелители лососей! Мы охотимся на них, загоняем их в угол и съедаем. Ах, как они глупы! Запугивают всю рыбу в реке и в пруду, пескарей, форелей, а стоит им увидеть нас – и они пугаются и дрожат от ужаса. Мы их ловим и перегрызаем им горло, и… – Она облизнулась. – Да, они скоро придут, я чую дождь, он идёт сюда с моря, а за дождями плывут лососи, и мы будем есть, есть целыми днями!
И выдра так надулась от гордости, что сделала колесо, а потом поднялась над водой, ухмыляясь, как Чеширский кот.
– И откуда же они плывут? – спросил Том, дрожа от страха.
– С моря, глупыш, с моря, если бы они жили там, им бы ничто не угрожало, но эти глупцы уплывают из моря, плывут по реке, тут-то мы их и караулим. Ах, сколько рыбы мы ловим, и как мы потом веселимся, катаемся на солнце и спим среди камней! Да, детки, не будь людей, мы жили бы совсем хорошо!
– А что такое люди? – спросил Том. Но тут ему показалось, что он и так знает.
– Это такие двуногие. Не будь у тебя хвоста, ты был бы таким же, как они. Конечно, они намного больше, они ловят рыбу крючками и сетями, иногда и мы в них запутываемся; и они ловят омаров. Они убили моего бедного мужа, когда он поплыл на охоту, чтобы принести мне поесть. Ах, он отдал свою жизнь за вас, детки!
И она так расстроилась при воспоминании, что тут же поплыла прочь, и на время Том потерял её из виду. Да, вовремя она уплыла – на берегу появились семь лающих терьеров, они начали прыгать по воде у берега, выть и скрести песок, показывая охотнику, что тут кто-то есть. Том спрятался среди кувшинок, пока собаки не убрались прочь, – он же не знал, что это феи воды явились, чтобы избавить его от выдры.
Но он не мог забыть, как выдра говорила об огромном море и широкой реке. И чем больше он думал о её словах, тем больше ему хотелось посмотреть на них. Он не мог бы объяснить почему. Но чем больше он размышлял о море, тем грустнее становилось ему в маленьком ручье. Ему захотелось выбраться в мир и насладиться всеми чудесами света.
И он как-то раз отправился вниз по течению. Но ручей сильно обмелел, и когда Том добрался до самых мелких мест, то уже не мог оставаться под водой, потому что воды не осталось. Солнце припекло спину, и ему стало плохо. Он вернулся к себе и целую неделю пролежал в воде.
Но вот однажды вечером, в сильную жару, он увидел… нечто.
Весь день он ничего не делал, как и форели, лежавшие на дне, хотя они могли бы выскакивать из воды и ловить мух. Том дремал, уткнувшись в бок знакомой форели, от неё шла хоть какая-то прохлада, а вокруг было невыносимо жарко и даже вода нагрелась.
К вечеру внезапно потемнело, Том выглянул наверх и увидел чёрные тучи, укутавшие небо, кроны деревьев и утёсы, как одеяла. Он не то чтобы испугался, но притих – потому что всё кругом стихло. Ни шёпота ветерка, ни чириканья птички. А вот и первые крупные капли дождя падают в воду, одна из них шлёпнулась Тому на нос, и он спрятался под воду.
Загрохотал гром, засверкала молния, она помчалась по всему Вендейлу, с тучи на тучу, с утёса на утёс, а гром гремел так, что всё вокруг тряслось. Том смотрел на грозу из воды, и ему казалось, что ничего прекраснее он ещё не видел.
Но он не высовывал голову на поверхность, потому что дождь хлынул, как из ведра, по водной глади рассыпались пули – град взбивал пену, и вода начала прибывать, всё выше и выше, и вот уже это целая река, несущая камни, сучья, жуков, червяков, личинки, сосновые иглы, старый башмак, и обрывки, и обрезки, и огрызки, и обмотки, и то, и другое, и третье, и чего там только не было, хватило бы на девять музеев!
Том спрятался за камнем, потому что течение стало столь сильным, что стоять он не мог. Но форели вылетели в ревущий поток и принялись хватать жуков, личинок, червяков, отбирать их друг у друга, наедаться до отвала.
И вот в отблеске молний Том увидел, что по всему дну кишмя кишат угри, они извиваются, вертятся, торопятся куда-то. Давно уже они не показывались из своих щелей и пещерок, Том их раньше почти не
