пистолет к его виску, без слов говоря: отъебись или сдохни. Париса же предпочитала действовать глаже. – Меня утомило, что так много людей хотят моей смерти, – сказала она, расстегивая ремешок туфельки. – У меня возникла мысль, что, если убрать с дороги Форум, это избавит меня от внушительной доли ежедневных неудобств, и оказалась права. Осталось только разобраться с наказанием от архивов и Атласом Блэйкли, хватило бы только времени.
Далтон встал со стула и направился к ней. Босой, в расстегнутой рубашке. В последнее время он походил на поэта: все время где-то витал мыслями, не сидел на месте. Балкон уже ломился от недопитых стаканчиков эспрессо, у камина громоздились горы книг.
Они вели прямо-таки французский образ жизни. Круассаны и секс по утрам, а вечерами – красное вино и безумные, бессвязные беседы.
– Что-нибудь еще? – невыразительно спросил он. Париса хотела было солгать, но этот порыв затронул какую-то зияющую пустоту внутри, рафинированную неопределенность в том месте, где прежде обитала страсть.
– Да, – сказала она, сняв туфельку. – Я говорила с Рэйной и Каллумом.
С каменным лицом Далтон смотрел, как она наклоняется, чтобы расстегнуть ремешок второй.
– Ну и как, помогли?
И снова она подумала, не солгать ли. Правда, в голову ничего убедительного не пришло.
– Нет, – сказала Париса и выпрямилась. Голова болела. Теперь она болела не переставая, и Париса – по крайней мере, отчасти – винила в этом Далтона. Ее всегда окружали мысли посторонних, звучавшие на заднем фоне, докучливые, вроде музыки в кабине лифта, но они были безобиднее жужжания мухи. Мысли Далтона действовали иначе.
Прежде Париса и не сознавала, что к нему ее влечет из-за тишины, молчания, которые воцарялись у нее в голове в его обществе. Теперь же фон вблизи Далтона постоянно менялся: он был то громкий, то мягкий, напоминал вопли и взрывы идей, воспоминания и догадки.
– Они тебе не нужны, – сказал Далтон.
«Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать», – напоследок мысленно произнес Каллум во французском офисе Форума.
«Ты мне не нужен», – ответила Париса.
«Ну и ладно. Как угодно».
Оказалось, она жалкая неудачница. Не было никаких сомнений в том, что она проигрывает: на каждый шаг вперед откатывалась на два назад. Где-то насмехался над ней один мистер Твидовый, Атлас Блэйкли.
– Знаю, – сказала Париса, но Далтон покачал головой.
– Нет, в смысле для ритуала, – объяснил он, и Париса замерла. – Они тебе не нужны, – повторил Далтон. – Это же не командное усилие, просто выбери кого-нибудь. Я вот со своими не советовался, просто взял нож, и все.
Париса вспомнила ощущение, как лежал в руке Далтона нож. Воспоминание-ловушку в его голове. Созданную специально для нее? Возможно, и нет. Но если так, то для кого-то другого. Для кого угодно.
Даже приди эта мысль в голову Парисе еще утром, она не стала бы от этого приятнее. То есть так Париса себе сказала.
– Тебе, конечно, не понравится, – сказал Далтон. Разочарование замутило и сделало колючими его мысли, и оно, похоже, было связано с ней. Хотя, чисто технически, смотреть на себя его глазами было ничуть не страшнее, чем глазами кого-то еще. Для Далтона Париса все еще оставалась прекрасной, все тем же объектом умопомрачительного вожделения, однако при этом была чем-то непокорным, проблемой, требующей решения.
Багом в коде, мрачно сообразила она.
– Удовольствия тебе это не доставит, – продолжал Далтон, – но сделать это надо. И чем скорее…
– Я могу убить Роудс. – Возможно, так правильней, однако рассудок подсказывал, что с кем-то другим вышло бы проще. Остальные не так мнительны, не стерегутся, застать их врасплох было бы легче. – Могу убить любого. – С Нико будет несложно, подумала Париса с каким-то извращенным чувством нежности. Ей только дверь открыть, и он тут как тут, просеменит внутрь, виляя хвостиком: спасибо, я люблю тебя, пока.
– Точно можешь? Ты не справилась со сноходцем, – напомил Далтон, имея в виду любимого Нико, Гидеона. – Хотя уже тогда считала его опасным.
– Это другое. Я не желала ему смерти. – Она наконец избавилась от второй туфельки и размяла лодыжку – там, где остался след от ремешка. – На сей раз желаю.
«Придется убить их, чтобы выжить самой». А ведь ее с самого начала предупреждали, и тем не менее сейчас все виделось совершенно иначе. Как много хотелось совершить прежде из того, что сейчас казалось утомительным и формальным, вроде того же мазка шейки матки: неприятно, но ради здоровья в будущем можно и потерпеть.
– Ты ведь не сдаешься? – спросил Далтон, и Париса подняла взгляд, увидев его глазами еще одну себя, маленькое размытое пятнышко. Уже не такую красивую.
– Сдаюсь?
– Как-то эмпат уже помог тебе покончить с собой, – заметил Далтон. Звучало унизительно, и Париса вздрогнула. Остальные восприняли это как убийство, как будто Каллум держал в руках оружие, но в конечном счете ближе к истине оказался именно Далтон.
Однако прав он, разумеется, был только потому, что Париса сама раскрыла ему, как дело было, используя те же самые слова. Она вложила это знание ему в руки, зажгла эту спичку. И если пламя сейчас спалит Парису, то она сама виновата. Такова уж природа близости. Или искренности, которой она прежде никогда не заморачивалась.
– Я не хочу умирать, – раздраженно сказала она. – Хочу только, чтобы меня оставили в покое.
Взметнулся новый вихрь мыслей, промелькнула капелька ясности.
– Вот и он того же хотел.
– Я не… – огрызнулась было Париса, но вовремя сдержалась, одернула себя, погасила огонь в груди, который не довел бы до добра. – Я тебе не Атлас Блэйкли, – стиснув зубы, процедила она. – Мне не нужна другая вселенная, я не бегу, не создаю выход туда, где буду хорошей. Я не сдаюсь. Я просто хочу…
«…жить своей жизнью» – подумала про себя Париса, но даже она слышала, как пусто звучит эта мысль. Десять лет, даже больше, прошло, а она все твердит себе то же самое, словно тянется к недосягаемой финишной ленточке. К концу, который постоянно от нее ускользает.
Далтон подошел сзади и мягко, даже сочувственно прижал к себе. Еще немного – и ткнется носом в плечо, станет кормить сахарком с рук, но только не спорить. Она откинулась к нему на грудь, позволив себе мимолетное успокоение, чтобы тут же прикинуть в голове новый план.
У нее всегда, всегда был план.
– Без физиков не получится, – сказал ей на ухо Далтон, и Париса со вздохом обернулась.
– Зачем тебе этот эксперимент? – проворчала она.
Ладно, да, она горькая неудачница, но еще и прагматик. Кто-то должен был прийти в себя, выбрать иной путь, тогда как прежний
