привел к гибели близкого, мужа.
– Разве не будет других? Планов получше? Форум ничей – бери не хочу, – напомнила Париса. – Мы могли бы захватить завтра. Могли бы захватить его сейчас, и я тебе гарантирую, Нотазай даже бровью не поведет…
– Этот эксперимент мой по праву рождения, – сказал Далтон. – Я родился, чтобы провести его.
Париса мысленно вздохнула. Ох уж эти мужчины с их величием, призваниями. Ей-то зачем взваливать на себя это бремя? Оно так утомительно.
– Далтон, ты можешь найти новую цель. Люди каждый день меняют…
– Нет, – грубо перебил он. – Я рожден для этого.
Париса молчала, гадая, не стоит ли этим заняться. Вернуться к старым рефлексам: углубиться в его разум, как бы заполняя собой трещины в его основании, множество слабостей в каркасе.
– Смотри, – сказал он.
Сел на пол по-турецки, словно маленький мальчик в теле взрослого мужчины; невидимое дрожащее пламя подчеркивало рельеф его мышц. В квартире по-прежнему царил почти полный мрак, освещаемый только мерцанием каноничных уличных фонарей под открытым окном. И тем, что создавал Далтон, пустив в ход свою магию.
Тому, что Париса видела, что видел глаз, объяснения не было. Это напомнило буйство пикселей, которое она как-то раз заметила в замке в голове Далтона, королевской клетке, в которую его поместили. Но сейчас Париса застала все наяву, не в воображении. Она понимала, что все взаправду, и Далтон творит какую-то детскую магию, нечто удивительное и живое, заставляя тьму изгибаться и принимать форму: он увещевал ее, играл с ней, словно создавая жизнь из глины.
Его руки плели в воздухе знакомый узор. Париса уже видела, как они столь же чувственно скользят над изгибами, которые она так давно знала и игнорировала. Далтон мял в руках свет, лепил из него, словно гончар у печи для обжига.
И только когда его руки замерли – дрожа от усталости или сведенные судорогой, – Париса поняла, что ей не померещилось. Он не просто воспроизводил ее формы. Он создавал их из ничего.
Париса осторожно приблизилась, на носочках подошла взглянуть на его творение.
Ее волосы. Ее губы. Ее бедра.
– Как ты…
Ее версия, лежавшая на полу, внезапно открыла глаза и слепо уставилась на нее. Париса попятилась в испуге.
– Так она что…
– …живая, – подтвердил Далтон, вставая и протягивая руку анимации. Та поднялась и, склонив голову набок, посмотрела на живую Парису, а той вдруг захотелось выпить. Четыре бокала.
Париса шагнула назад, анимация – к ней. Париса стала медленно кружить по квартире, анимация повторяла, двигаясь с пугающим терпением и не сводя с нее спокойного взгляда. Теперь-то Париса понимала, что имел в виду больше года назад Далтон, когда с полной уверенностью утверждал, будто лишь он мог создать анимацию жуткой смерти, сцены, оставленной на месте Либби Роудс. Еще никогда Париса не видела ничего подобного, если не считать того самого случая. Разница лишь в том, что предыдущая анимация была трупом, а эта…
У нее в голове мелькали проблески любопытства, а возможно, и чего-то, больше похожего на осознанность. Может быть, вспышки синапсов, если такое вообще можно сотворить из воздуха.
– Далтон, – тихо проговорила Париса, – у нее в голове ни одной мысли. – Вернее, настоящей мысли. Лишь что-то вроде криков и шепотков в голове Рэйны, голосов растений, что звали ее Мамой. Только у этой твари не было матери, и она ни к кому не тянулась.
– Это жизнь, – согласился Далтон, – а не мозг.
– Но ты же не можешь… – Парисе не удавалось подобрать нужного слова, потому что ее вдруг накрыло тошнотой. – Ты не можешь создать жизнь из ничего. Это никому не под силу.
– Я и не создаю из ничего. – Он пожал плечами. – Я создаю из чего-то. Атлас это знал. Архивы это знали. Я только потому и оставался в доме.
– Разве ты исследовал не мультивселенную? Порталы? – Анимация Парисы тем временем утратила к ней интерес и теперь скользила по себе пальцами, трогала губы, принимая соблазнительные позы. – Разве ты не хотел создать новый мир?
– Это применение моего исследования, – уточнил Далтон. – Это мы намеревались сделать с тем, что я открыл вовне. – Оторопь Парисы его словно бы забавляла. – Ты ведь не чиркаешь спичкой, просто чтобы посмотреть, как она горит, Париса. – Он изводил ее как школьный задира.
– Ну так и откуда ты ее черпаешь? Жизнь? – Париса взглянула, как дуется ее анимация, как улыбается. Как потом удивленно округляет глаза. Как балериной тянет ножку и делает осторожный шаг.
– В этом смысл эксперимента.
– То есть ты и сам не знаешь? – Анимация сделала два шага, затем соединила коленки и выпятила бедра. Прямо модель из нулевых на подиуме.
– Откуда-то я ее да черпаю. Из чего-то. Есть вероятность, что откуда-то извне – из темной материи, бездны, называй как угодно. Энергия – она и в вакууме энергия, она существует, и, может быть, я как-то с ней работаю. А может, я убил нечто, чтобы подарить жизнь этому. Творение – это энтропия: создай достаточно хаоса, и, возможно, солнце сожмется. Кто знает.
Далтон снова пожал плечами, и Париса наконец отвела взгляд от анимации, которая выполняла «приветствие Солнцу», словно окружая своим нагим телом отсутствующее светило.
– Что? – спросила она. Анимация увидела ее туфельку и приподняла за ремешок.
– Вполне возможно, открытие одного портала уничтожает другой, – сказал Далтон. – Наверняка не скажешь, а выяснить можно лишь на практике. Но ответ где-то там, и я обязан найти его. Я существую потому, что я – ключ. Мост между тем, что мы есть, и тем, чего мы пока не видим.
Он посмотрел на Парису голодным, до боли простодушным и полным удивления взглядом. Как маленький мальчик с новенькой сияющей игрушкой. Подобное сравнение очень часто приходило в голову Парисе, однако сейчас этот взгляд нервировал, потому что в нем читалась уже не невинность, а нечто страшное. Это был взгляд незрелого мальчишки, лишенного всего, что приносит с собой взросление: разочарование, да; лишение иллюзий, да, конечно, и боль, но еще и сочувствие. Сострадание.
Самоконтроль.
– Я заслуживаю знать, – сказал Далтон. – Я дал ему посадить себя в клетку на десять лет. Я сидел взаперти, вел себя хорошо, был паинькой. – Паинькой. Разве не она сама как-то сказала то же самое? Далтон все ворчал, а анимация вдруг замерла. Надела обе туфли и застыла как статуя, наблюдая и слушая.
– Эксперимент надлежит провести правильно. – Далтон принялся перечислять, загибая красивые и ловкие пальцы художника: – Оба физика, натуралист, видящий и я.
– Я нужна Атласу, – внезапно сообразила Париса. Далтон уже говорил ей это, теми же словами, но их
