в это время в мире уже буду я.
– Но при чем тут математика? – полюбопытствовал дракон.
– Я рассчитал, сколько крови нужно, чтобы воссоздать мощь Искры одного дракона целиком, с учетом, что половина крови во мне от отца все же есть, и что драконья слюда выдерживает лишь малую часть Искры. И вышло, что мне нужно взять кровь всех живущих ныне драконов. В том числе и твою.
– Да, твоя жажда к бессмертию велика, – с уважением сказал Миль-Авентис.
– Не только, – тяжело ответил Бергис. Глаза его начинали лихорадочно поблескивать. – К полету, который иногда мне снится, но недоступен. К могущественному знанию, которое я по хрупкости человеческого тела не могу принять. К возможности изменить мир.
Миль-Авентис отпил еще вина.
– Ты получил многие знания, Бергис, но не уяснил, что за возможностями всегда следует как ответственность, так и запреты. Драконам запрещено идти против друг друга. Мы можем недолюбливать друг друга, но никогда не нанесем вреда соплеменнику. Мы могли помогать человеческим королевствам, но, если они шли войной друг на друга, мы оставляли их. А ты нарушил уже несколько заповедей Пряхи. Разве о них тебе не рассказывал отец? Ты недостоин стать драконом.
– Возможно, в вашем мире просто нужна свежая кровь и новые правила, – огрызнулся Бергис. – Не зря же Пряха позволила мне родиться, вырасти и почти выполнить свой замысел?
– Замысел твой гениален, – признал Миль-Авентис. – Но почему ты не признался в нем отцу? Он бы никогда не предал тебя, но он бы смог тебя убедить не делать этого.
– Я говорил с ним, – скупо ответил Бергис. – Он сказал, что печалится о том, что моей крови не хватает для оборота куда больше меня. Но он не может идти против порядка вещей, потому что Пряха знает, кому какую жизнь прожить. Так бы ответили и все драконы. И ты.
– Верно, – согласился Миль-Авентис. – Но мы бы по крайней мере подумали об этом. И возможно, через какое-то время решили бы эту задачу другим способом. Без вреда вальшерам, без отсекания части Искры. А может, – признал он, – и не решили бы.
– У вас есть много времени думать, но у меня его нет, – покачал головой Бергис. – Я взял свою судьбу в свои руки.
Тиана, слабая и дезориентированная, с бешено колотящимся сердцем, которое оживилось при виде Миль-Авентиса, следила за разговором. Грани кристаллического щита, в который ее заключили, периодически переливались, напоминая о себе, и ей с каждой минутой казалось, что становится все труднее дышать.
Она смотрела на Миль-Авентиса, стараясь не разрыдаться, – он пришел за ней, значит, точно спасет! И глубоко, тяжело вдыхала, задерживала дыхание – вдруг именно в этот момент Бергиниус откачает весь воздух? – а затем снова быстро и шумно вдыхала, боясь, что ей в этот раз не хватит кислорода.
Глубокое дыхание тоже вызывало головокружение, и ей было очень страшно. С того самого момента, как она очнулась уже в этой пещере несколько часов назад, и Бергис, заметив это, сразу направился к ней.
– Вам же будет проще ждать, милая магистр, – сказал он голосом старого Бергиниуса, участливо погладил ее руку и вновь вонзил в нее иглу. Второй раз проснулась она совсем недавно, уже в кристалле. Все тело затекло, хотелось в туалет и желудок урчал от голода.
Бергис деловито варил свое зелье, доливая туда остро пахнущий травой экстракт. Услышал, что она пошевелилась, обернулся.
– Очнулись, магистр? Немного ждать осталось, – он бросил взгляд на часы, – около сорока минут. Если ваш дракон окажется умен и поможет мне, то вы уже через часок-полтора окажетесь дома. Хотя… Миль-Авентис никогда не играет по чужим правилам. Но и я подготовился.
Сейчас Тиана слушала разговор Бергиса и Миль-Авентиса, а в глазах расплывалось от тревоги. Но она успела увидеть, как волосы жениха сзади над воротом рубахи зашевелились, словно жили своей жизнью, пряди раздались, и по волосам, лежавшим на спинке кресла, словно пробежали маленькие ножки. Раздался шорох, будто мышки прыгнули на пол. И все затихло.
Потом в какой-то момент едва заметно дернулся окружающий ее кристалл. Ти скосила глаза на пол – и не увидела ничего. Стенки кристалла дернулись еще раз, и Ти разглядела крошечную, размером с полпальца, почти прозрачную Эби, которая сосредоточенно, что-то бормоча, подсовывала под стенку кристалла какой-то артефакт. Тиана прикрыла глаза, чтобы не выдать отчаянную гномку, которая выглядела как куколка, и заметила еще и мелкого прозрачного Натаниэля, и магистра Фрая, который, встав далеко от нее и вне поля зрения Бергиса, делал какие-то пассы.
Чтобы не выдать друзей и наставника, которые пытались ее спасти, она перевела взгляд за кипящий котел и стойки с драконьей слюдой, затем – на далекое окно, рядом с которым стоял стол с хрустальным шарами. И с удивлением заметила, что шары один за другим пропадают. Всмотревшись до рези в глазах, она увидела маленькую тень, кажется, с крошечным мешком? – которая бегала от шара к шару, заставляя их исчезать.
От напряжения у нее потекли слезы, и она невольно всхлипнула. Миль-Авентис и Бергис повернулись к ней, и она замерла в ужасе, что привлекла внимание к себе и тому, что творится вокруг.
– Ну-ну, магистр, не плачьте, – сочувственно сказал Бергис. – Хотите, я вас усыплю снова? Проснетесь, когда все уже закончится, и я дам вам противоядие.
Тиана яростно замычала и замотала головой.
– Ну нет так нет, – сказал он добродушно. – Тогда прошу вас потерпеть. У нас осталось, – он снова взглянул на часы, – чуть больше десяти минут.
– Потерпи, милая, – нежно попросил Миль-Авентис. – Я обещаю, совсем скоро ты будешь дома.
Ти шмыгнула носом и опустила голову. Мужчины еще пару секунд посмотрели на нее и вернулись к разговору.
Глава 26, поразительная (или поражающая)
«Философия тем верней, чем клинок у философа длинней».
Народная эльфийская мудрость.
– Я восхищен тем, как работает твой ум, – проговорил Миль-Авентис. – Я вижу перед собой зрелого мужа, познавшего многие тайны. Но я также вижу мальчишку, который боится умереть.
– Легко говорить о страхе смерти, будучи бессмертным, – резко ответил Бергис, которому ожидание очевидно давалось не так легко, как он показывал внешне. – Вам, драконам, дан уникальный дар – бессмертие, которого нет ни у одной из рас. И как вы относитесь к нему? Как к наказанию! Я прожил двести пятьдесят лет, и я до сих пор не надышался этим миром, Миль-Авентис! Он меняется, и это завораживает, он остается прежним, и это помогает понять природу мира. А вы? Вы смеете уставать от него, смеете
