и тусклой. А затем – приходил вековой сон. И я просыпался в одиночестве в своей пещере, помнящий поначалу лишь то, что надо охотиться и есть, я читал свои записи, которые делал для себя-проснувшегося, я вспоминал, что нужно помогать подопечным существам. И мир снова казался ярким и необычным. Но я уже смутно знал, что пройдут сотни лет, и наступит усталость.
– Пряха должна была дать вам средство от выгорания! – горячо проговорил Бергис. – Я уверен, что смогу найти и его. Только помоги мне! Тебе все равно хочется уйти в сон. Я клянусь, что буду заботиться о всех волшебных существах до того, как начнут просыпаться драконы!
– Видишь ли, – улыбнулся Миль-Авентис, – даже если бы я был так безумен, чтобы пойти против воли Пряхи, я уже не хочу уходить в сон. Я, понимаешь ли, влюбился.
– В нее? – усмехнулся Бергис, кивнув на Тиану. – Ты же сам сказал, что это все перестает иметь значение.
– Да, – согласился Миль-Авентис. – Но каждый раз, влюбляясь, ты вспоминаешь, что это за чувство, которое освежает душу, как дождь выжженую землю. И каждый раз ты поддаешься слабости испытать его снова, Бергис. Даже зная о том, что потом будет очень больно, когда твои любимые умрут, и что потом будет все равно, когда выйдешь из векового сна ты.
Мелодично прозвенел таймер и Бергис отставил бокал.
– Ну что же, – сказал он, – пора, Миль-Авентис.
Дракон испытующе и с откровенной жалостью посмотрел на него.
– Ты можешь еще отказаться, Бергис. Ты можешь еще прожить свою жизнь, пока ты никого не убил. Я верну малышей родителям, я верну Искру драконам и позволю тебе уйти.
– Остановиться за мгновение до исполнения мечты? – рассмеялся Бергис. – Ни за что. Ты ведь не будешь мне противиться, не так ли?
Кресло под драконом вдруг ожило и оплело его по ногам и рукам, прихватило лозой за шею. Миль-Авентис скосил глаза на испуганную Ти и подмигнул ей.
– Ты выбрал свой путь, – сказал он спокойно.
– Да-да, и ты сейчас освободишься и нападешь на меня, – серьезно сказал Бергис. – Но видишь ли, – кресло погрузилось в камень почти до колен Миль-Авентиса, и стало погружаться дальше, – я тоже подготовился, дракон.
И он шагнул к обездвиженному Миль-Авентису, склонился над ним и надел ему на шею круглый амулет на цепочке. Тут же по векам дракона вниз покатилась сонливость.
– А ты хитер, – проговорил Миль-Авентис с усилием. – Дай угадаю. Ты придал серебру свойства драконьей вербены?
– Верно, – ответил Бергис. – Но и это еще не все.
Из каменных стен шагнули с десяток каменных же големов, окружили дракона, уже погрузившегося в камень до пояса, клеткой, оставив снаружи только лицо и кисти рук.
Отчаянно замычала Тиана.
Бергис поманил к себе со стола кусочек слюды из Долины Пряхи и тонкий, как шпилька, серебряный кинжал. Взял за руку Миль-Авентиса, кольнул едва-едва. И, прижав кристалл к выступившей капле крови, зашептал заклинания.
Миль-Авентис почувствовал, как по коже побежал мороз. Стала неметь рука. Сонливость стала такой тяжелой, что глаза размыкать уже не получалось.
– Ну когда уже? – пробормотал он раздраженно.
– Что? – недоуменно переспросил Бергис, отступая с засиявшим золотом куском слюды.
И тут раздался грохот. Лопнул призрачный кристалл, окутывавший Тиану, и она, с усилием дернувшись, упала с креслом на пол. На ней уже не было Зеркальных пут – их снял Корнелиус Фрай. Миль-Авентис тут же накрыл ее щитом.
Бергис, надо отдать ему должное, без лишних слов сам засиял щитами, о которые ударило сразу три боевых заклинания со всех сторон. Бросился к котлу, выставил последний кусок слюды на стойку и что-то крикнул повелительное – и вплелась в воронку последняя золотая нить, втянулась быстро, жадно.
Проявились в полный рост около камина Эби с Натом и за спиной Миль-Авентиса – магистр Фрай, который сорвал с дракона усыпляющий амулет. Варршух, тоже выросший, в общем веселье не участвовал – он продолжал собирать в какой-то бездонный мешок шары с вальшериками, предусмотрительно накрыв полки защитой.
А Миль-Авентис, прошептав заклинание, ударил по големам, связывающим его, превращая их в пыль.
И тут же по велению Бергиса поднялись из пола новые черные големы, полетели с потолка каменные птицы с клювами, острыми, как бритва.
Бились о щиты Бергиса заклинания Фрая и Натаниэля, а он укреплял их, жадно глядя на зелье. То наливалось голубым цветом и, наконец, засияло невыносимо ярко. Тысячи ниточек, связывающих его с Искрами, всосались в котел и оборвались. Зелье полыхнуло белым светом и стало прозрачным – словно растворенный звездный свет теперь крутился в нем.
Миль-Авентис, освободившись, подполз к Тиане. Вытащил у нее изо рта кляп.
– Прости, милая, мне сейчас очень нужен поцелуй, – проговорил он и прижался к ее губам.
– Светлейший, вы перепутали, сначала победа, потом поцелуй! – раздраженно крикнула Эбигейл Горни-Вудхаус. Дракон усмехнулся, в голове просветлело.
– Ты как? – спросил он Тиану, проводя над ее телом ладонью – яд действовал медленно, но верно, и Ти слабела. Но лечить ее времени пока не было.
– Иди уже побеждай его! – так же раздраженно, как гномка, потребовала Тиана, и дракон послушно встал с ней на руках, задвинул в уголок за столом и одним рывком освободил от пут.
– Не выползай, пока все не утихнет, – велел он и развернулся к Бергису. Тот как раз набирал в черпачок сияющее зелье. Рубились, стараясь подойти к щитам, кроша големов и каменных птиц, Фрай и Горни-Вудхаусы. Тиана, сжавшись, сидела в уголке – она стянула с полки какую-то траву и сейчас пихала ее в рот.
Миль-Авентис, одним махом расчистив себе пространство, ударил по щиту противника – и удар был такой силы, что Бергис, уже поднесший зелье ко рту, пошатнулся, и оно выплеснулось на вулканический камень.
Полукровка развернулся и бросил в сторону Миль-Авентиса какой-то артефакт – и следующий удар Миль-Авентиса встретился с таким же отзеркаленным ударом, поднявшимся вверх стеной огня и молний. Затряслась пещера, посыпались сверху камни.
В этот момент Бергис поднес ко рту черпачок и глотнул зелье. И тут же его глаза, а затем и фигура засветились белым. Свет, небесный свет словно пронзил его, раздул его ауру, и он захохотал.
– Гора раскалывается, – крикнула Эбигейл. – Я подержу, прикрой меня, Нат!
Гномка бросилась к трескающейся стене. Фрай с драконом продолжали прорываться к сияющему Бергису, Варршух почти уже сложил все шары в мешок.
Эбигейл проникла в камень руками, рядом встал ее муж со щитом. Камень застонал, завыл, белки глаз гномки стали черными – и по полу, по стенам вверх пошли потоки размягченного камня, склеивая
