В дальнем углу стоял человек в плаще с поднятым капюшоном, но он не пребывал в спокойствии: кто бы это ни был, он дрожал, складки ткани пришли в движение вокруг него из-за страха, который он испытывал.
Агони закрыл дверь, а Братья остались по бокам от него.
Вздохнув, Роф узнал запах.
— Абалон?
Бледные как у привидения руки дрожа, потянулись к капюшону и опустили его.
Глаза молодого мужчины были широко раскрыты, а лицо лишено красок.
— Мой господин, — сказал он, падая на пол и склоняя голову.
Это был молодой, потерявший семью придворный, он стоял в конце ряда из щеголей, находился здесь благодаря своей крови, текущей по его венам и ничему больше.
— Что ты можешь сказать? — спросил Роф, вдыхая через нос.
Он уловил запах страха, … но было там что-то еще. И когда он выяснил для себя, что это, то был… впечатлен.
Чувство благородства обычно нельзя учуять. Оно было внушительней чувства страха, грусти, радости, возбуждения… Но этот молодой человек, с превращения которого прошел едва ли год, почти не прибавивший ни в весе, ни в росте, скрывал свои намерения под страхом, им могло двигать только одно… благородство.
— Мой господин, — выдавил он из себя, — простите меня за трусость.
— В отношении чего?
— Я знал… Я знал, что они собирались сделать, но ничего не… — вырвалось рыдание. — Простите меня, мой господин…
Было два способа сломить мужчину. Один агрессивный. Другой — мирный.
Он знал, что используя последний метод, добьется большего
Подойдя к мужчине, Роф протянул ладонь.
— Встань.
Абалон, казалось, был поражен приказом. Но, в то же время, он принял протянутую руку и занял предложенное кресло из резного дуба, стоявшее у камина.
— Медовухи? — спросил Роф.
— Н-н-нет, благодарю.
Роф сел напротив мужчины, и в отличие от Абалона, кресло застонало под его весом.
— Сделай глубокий вдох.
Когда приказ был выполнен, Роф подался вперед.
— Говори мне только правду, и я избавлю тебя от того, чего ты так боишься. Никто не тронет тебя до тех пор, пока ты придерживаешься истины.
Мужчина закрыл лицо руками. И еще раз глубоко вздохнул.
— Перед своим превращением я потерял отца. И мать тоже, она умерла при родах. В этом мы с Вами похожи.
— Это ужасно, остаться без родителей.
Абалон уронил руки, открывая твердый взгляд.
— Я и не предполагал обнаружить то, что обнаружил. Но три дня назад, я был в подвале своего замка. Я не мог заснуть, и моя тоска толкнула меня на прогулку в подземельях. Свечи у меня не было, а на ногах были мягкие кожаные туфли — поэтому, когда я услышал голоса, они не знали о моем приближении.
— Что ты увидел? — мягко спросил Роф.
— Скрытую комнату. За кухнями. Я никогда не видел ее раньше, поскольку она сливалась со стенами внизу… и я бы не заметил ее … если бы не приоткрытая потайная дверь. Вцепившись в камень, я заглянул в образовавшуюся щель. Там было три фигуры, окружившие горящий котел. Они говорили шепотом, пока один из них добавлял какую-то траву в варево. Зловоние было таким ужасным, что я готов был развернуться и отправиться по своим делам… когда услышал ваше имя.
Его взгляд застыл, как будто он опять видел и слышал то, о чем рассказывал.
— Только это были не вы. Это был ваш отец. Они обсуждали, как он заболел и умер… и пытались определить надлежащее количество, для кого-то меньшего по росту. — Мужчина покачал головой. — Я отскочил. Затем поспешил наверх. У меня в голове все перемешалось от того, чему я стал свидетелем, и я убедил себя … что, должно быть, мне это привиделось. Конечно, они говорили не о Вашем отце и Вашей супруге. Это было просто… они же присягали на верность Вам и Вашей семье. Поэтому как такие слова могли переходить из одних уст в уши других? — Ясные, бесхитростные глаза встретились с глазами Рофа. — Как они могли сотворить такое?
Обуздав бешенство внутри себя, Роф положил руку на плечо молодого человека. Хотя их разница в возрасте и не была большой, у него возникло ощущение, что он обращается к представителю совсем другого поколения, а не к своему ровеснику.
— Не думай об их мотивах, сынок. Нечестивые вводят в замешательство праведников.
Казалось, глаза Аболона наполнились слезами.
— Я уверял себя, что ошибся. Но потом королева… — Он опять закрыл лицо руками. — … Дражайшая Дева в Забвении, когда королева упала на пол, я понял, что предал вас. Я понял, что ничем не отличаюсь от тех, кто причинил вред, потому что я не остановил их, я должен был догадаться…
Роф сжал его второе плечо, не давая ему окончательно упасть духом.
— Абалон… Абалон… прекрати.
Роф сохранил спокойствие в голосе, хотя внутри он кипел.
— Ты не несешь ответственности за действия подлецов.
— Я должен был прийти к вам… они убили королеву.
— Моя супруга в добром здравии. — Не было смысла упоминать о том, как близка она была к смерти. — Уверяю тебя, с ней действительно все в порядке.
Абалон обмяк.
— Благодарю тебя, благословенная Дева-Летописеца.
— Мы с супругой прощаем тебя. Ты слышишь меня? Я прощаю тебя.
— Мой господин, — сказал мужчина, заново падая на пол и прикладывая лоб к перстню с черным бриллиантом, который носил Роф. — Я не достоин этого.
— Достоин. Потому что ты пришел ко мне, ты смог загладить свою вину. Ты сможешь отвести одного из Братьев вниз в тайную комнату?
— Да, — сказал мужчина без колебания. Вскочив на ноги, он поднял капюшон. — Сейчас же покажу.
Роф кивнул Агони.
— Пойдешь с ним?
— Мой господин, — сказал Брат, принимая приказ.
— Еще один вопрос, перед тем как вы уйдете, — сказал Роф с рычанием. — Можешь назвать мне этих людей.
Взгляд Абалона скрестился с его собственным.
— Да. Каждого из них.
Ров почувствовал, как его губы растянулись в улыбке, не чувствуя в душе ни радости, на счастья.
— Хорошо. Это очень хорошо, сынок.
Глава 39
Если от тебя отрекается единственный оставшийся в живых родитель, и тебе приходится жить одному, то в этом можно найти свое преимущество. Когда ты не возвращаешься домой ночевать, никто не станет стенать по поводу твоей возможной кончины.
Неплохая экономия телефонных расходов, подумал Сэкстон, сидя перед двойными дверями в кабинет Рофа.
Сместившись на скамейке с узорным орнаментом, он посмотрел за перила с золотой лепниной. Тишина. Даже доджены не прибирались. С другой стороны, в доме что-то происходило, что-то серьезное… он чувствовал это в воздухе, и хотя у него было мало опыта с женщинами, он знал, в чем дело.
У кого-то наступил жаждущий период.
Разумеется, это не Избранная Лейла. Но ходили слухи, женщина в периоде жажды может спровоцировать циклы остальных. Очевидно, именно это и произошло.
Боже, только не Бэт, надеялся он, потирая уставшие глаза.
Нужно со многим разобраться перед тем, как…
— Тебе известно, где он?
Сэкстон снова посмотрел через перила. Ривендж, Глава Совета, изловчился подняться до середины лестницы, не привлекая внимания.
И было ясно, случилось что-то еще: мужчина по обыкновению был одет в норковое пальто, в руках красная трость, но зловещее выражение на лице придавало ему откровенно смертоносный вид.
Сэкстон пожал плечами:
— Я сам его жду.
Ривендж поднялся на второй этаж и прошел до кабинета, будто хотел убедиться лично, что там никого нет.
Но потом он нахмурился, развернулся на каблуках своих лоферов от «ЛВ» и посмотрел на потолок… незаметно поправляя достоинство в брюках.
И тут же побледнел:
— Это Бэт?
Нет причин уточнять, что «это».
— Думаю, да.
— Твою дивизию. — Глава сел на противоположную скамью, и только тогда Сэкстон заметил длинный, тонкий рулон в его руках. — Час от часу не легче.
— Они это сделали, — прошептал Сэкстон. — Ведь так?
Голова Рива резко повернулась, и он сузил аметистовые глаза:
— Откуда тебе известно?
Ты ненавидишь меня?
Да, ненавижу.
Сэкстон отвел взгляд.
— Я пытался предупредить Короля. Но… он собирался позаботиться о своей шеллан.
