населенный пункт назывался — Чепухань?».
Однако вскоре от его веселья не осталось и следа. Когда половецкие налетчики с русскими пленниками вброд переправились через Альту и проехали с версту на восток, их взору предстало поле, усеянное телами сотен павших русских воинов. Вперемешку с ними лежали и мертвые половцы, но их было значительно меньше. День был солнечный и ясный, и впору было бы любоваться природой и наслаждаться хорошей сентябрьской погодой, и тем неестественней казалась эта ужасная картина. Со всех сторон доносились стоны раненых и предсмертные хрипы. Над мертвецами уже кружили стервятники. Страшно было смотреть в остекленевшие глаза павших воинов, навсегда устремивших полные ярости и боли взгляды в небо. Особенно жутко было узнавать среди убитых тех воинов, с которыми еще вчера ты разговаривал и смеялся вместе. Так, Сергей увидел павших друзей: русича Федора и касога Фареджана, оставшихся друзьями и в жизни и в смерти и лежавших в окружении побежденных врагов.
По полю ходили вооруженные копьями половцы и добивали раненых русичей. Некоторые умоляли о пощаде, но большинство русичей принимали смерть бесстрашно. Лишь немногим из них «посчастливилось» попасть в плен, и они стояли теперь обезоруженные и раздетые до исподнего.
Сергея и его товарищей отвели на край половецкого лагеря, в отдельно стоящую палатку, где им вернули их хирургические инструменты и перевязочные материалы.
— Лечите наших раненых воинов, и делайте свое дело хорошо, иначе — всем вам смерть! — сказал по-половецки Чепухай, — а я пойду к Шарукану за наградой и узнаю, что он дальше задумал.
Матвеев перевел его слова своим друзьям, а от себя добавил: «По крайней мере, нам повезло, что мы будем заниматься более привычной нам работой, а не копать ямы для нечистот или что-то подобное. Ничего, братцы, один раз я уже сбежал из половецкого плена, значит, можно это будет нам всем вместе еще раз проделать». Внутренний голос почему-то подсказывал ему, что эта их временная неволя будет недолгой. Но больше всего Сергей сейчас боялся повстречать здесь кого-нибудь знакомого из орды хана Тарха, ведь тогда бы ему пришлось отвечать еще и за прошлогодний побег и за поджог ханских конюшен. И тогда даже Бике не сможет его защитить!
* * *
В шатре Шарукана состоялся ханский совет и праздничный ужин, на котором присутствовали все шесть ханов и большинство их беков. Все восхваляли мудрость и дальновидность Шарукана, принесшую кипчакам великую победу. Он давно мечтал об этом, и вот теперь его честолюбивые замыслы сбылись. Хан сидел, самодовольно улыбаясь и щурясь, как большой объевшийся сметаны кот и приглаживал свои усы и жидкую бороду. В его честь целый день поднимались полные вином кубки. Теперь он силен, как никогда, и бывшие его соперники должны это осознать. Из старого поколения ханов по эту сторону Днепра остался только Изай, но и тот даже не думает перечить Шарукану. А среди остальных ханов Шарукан старше и по возрасту и по статусу, поэтому вся власть в Половецкой степи, без сомнений, теперь будет принадлежать только ему. От таких приятных мыслей Шарукана отвлек голос Бегубарса:
— Полагаю, великий хан, теперь пришла пора захватить город Переяславль и вдоволь поживиться, как ты и хотел в прошлом году.
— Мы с тобой, Шарукан! Куда твоя орда пойдет, туда и мы свои поведем, — почти одновременно сказали Изай и Гзак.
Шарукан ненадолго задумался, а потом произнес:
— Переяславль был нашей целью раньше, а теперь я думаю о другом. В этой битве мы и так добыли себе великую славу. Урусы надолго запомнят наши имена. Зачем же нам тратить силы, размениваясь на города, где сидят остатки урусской рати? Мы все видели их в сражении и понимаем, что потеряем много своих всадников, пока будем пытаться захватывать крепости. Да и на сооружение таранов уйдет время. Пусть себе урусы сидят по своим городам, как байбаки в норах, а вся их остальная земля будет нашей. Теперь никто не защитит их села от нашей мощи. Так заберем же их скот, богатство и женщин! Пусть боятся нас, а мы будем хозяйничать на их бывшей земле, которую они не смогли в своих руках удержать!
— Слава хану Шарукану! — раздались голоса беков.
— Теперь все три урусских князя вряд ли соберутся вместе незаметно от нас, а пока мы их будем бить поодиночке, — продолжал Шарукан, — А если они вздумают снова собрать войско против нас, мы их еще раз разобьем и заставим впредь платить нам дань. Как вам такие мысли? Или у кого-то есть возражения?
— Живи вечно, великий хан, — вскричал полупьяный Бегубарс. — Лучше и я бы не придумал! За тобой хоть на край света!
Его поддержали несколько беков. Остальные ханы согласно закивали головами. Шарукан перевел взгляд на Асеня и Сакзя, который находились к нему в пассивной оппозиции, но в данный момент угрозы его политическому авторитету не представляли. Сакзь, поколебавшись, поднял кубок в честь хана, а Асень последовал примеру брата. Шарукан скривил губы в подобии улыбки. Все продолжили пить, есть и шумно обсуждать предстоящую добычу. В шатер вошел Чепухай и направился к Шарукану.
— Великий хан, да хранит тебя Вечное синее небо! Я захватил в плен четверых урусских лекарей. Подумал, что они могут нам сейчас пригодиться. Разрешишь им лечить наших раненых воинов или обойдемся шаманами?
Шарукан был доволен прошедшим советом и пребывал в благодушии, а потому кивнул своему бею, только добавил:
— Если будут сопротивляться, убей одного из них сразу. Остальные покорнее будут или тоже все умрут. Только приставь к ним стражу понадежнее.
— Все исполню, великий хан, — ответил бей.
А празднество в ханском шатре все продолжалось.
* * *
После возвращения Чепухая из ханского шатра к русским лекарям стали приводить раненых половцев. Ребята занялись по сути тем же, что они делали несколько часов назад: перевязкой и обработкой ран. Работали также, в две бригады. Чепухай вначале пристально следил за ними, но спустя какое-то время расслабился и вышел из палатки. Сергей и его команда четко выполняли свою работу, ведь специально вредить половцам никто из них не собирался. Но яростные взгляды русичей красноречиво свидетельствовали об истинном их отношении к своим врагам. Кочевники тоже не оставались в долгу — почти каждый из них отпускал какую-нибудь злобную шутку по поводу проигравшего русского войска и молодых лекарей. Благодаря знанию половецкого языка Сергей все их колкости понимал дословно, но не вступал с ними в напрасную дискуссию, а его друзья интуитивно понимали негатив, изливаемый на них половцами, но лишь сжимали кулаки в ответ и продолжали
