оказывать им помощь. Раненых кочевников тоже было немало. Все, чего русичи хотели сейчас, чтобы этот поток пациентов поскорее закончился. Среди раненых оказался один из половцев, чье лицо с расплющенным носом показалось Сергею знакомо. Парень припомнил, что видел его среди свиты Сурьбаря, когда их настигла погоня на Днепре. Матвеев внутренне напрягся, перевязывая ему голову, но, к счастью, раненый кочевник его не узнал.
Было уже темно, когда зашел Чепухай в сопровождении раба, который принес лекарям две черствых лепешки и большую миску с похлебкой. Чепухай был доволен — он удостоился похвалы от самого Шарукана за организацию помощи раненым.
— На сегодня достаточно, — сказал бей. — Хвала Тенгри-хану, больше раненых нет. Если появятся еще — будут приходить сюда. Так что ночуете вы отныне в этой палатке. Можете поесть и отдыхайте — завтра еще много работы будет.
Русичи угрюмо кивнули. Уходя, Чепухай оставил охранять палатку четверых часовых, которым приказал стеречь урусов во все глаза, иначе не сносить им головы. После его ухода в палатке на пару минут стало непривычно тихо.
— Ну что, братцы, как вам, здорово поганых лечить? — первым нарушил тишину Василий. — Разве для этого мы пришли дело лекарское изучать, чтоб губителям Руси помощь оказывать? Сколько еще жизней христианских отнимут те, кого мы сейчас лечили?
— Успокойся, Васятка, поверь мне, как бывшему половецкому невольнику, мы еще не в самые плохие условия попали, — ответил Матвеев, — Ничего, скоро княжеские рати оклемаются, зададут половцам жару, и мы с Божьей помощью снова вернемся назад.
— Знаешь, Сергий, я привык доверять пословице «На Бога надейся, а сам не плошай». Зачем терять время попусту. Часовых четверо, и нас четверо. Нападем на них внезапно, одолеем и пустимся наутек, благо, до Переяславля тут недалеко.
— Согласен с Василием, — отозвался Тихомир, — сейчас мы в окрестностях Переяславля, на своей земле, а потом непонятно будет, куда нас половцы погонят. И вообще, чем нас заставят заниматься, когда закончатся раненые. Только надо дождаться, пока хотя бы двое из часовых уснут. Тогда с ними проще будет справиться.
— А оружие у нас тоже имеется, — добавил Артемий и показал их небольшие подобия скальпелей. — Если мы не сбежим сегодня ночью, то потом это сделать будет намного сложнее.
— Вы думаете, что половцев всего четверо? — спросил Сергей. — Может палатку нашу они лишь вчетвером охраняют, но я помню, как устроен половецкий лагерь. Там еще не менее двух караулов будет, и это если нам повезет по самому короткому пути пойти.
— Ну тогда убьем этих охранников, переоденемся в их одежды и пойдем через караулы. Ежели нас окликнут, ты и ответишь, ты же разумеешь по-половецки, — предложил Тихомир.
Решено было так и поступить — подождать, пока бодрствовать останется один или два часовых, улучить удобный момент и бежать. Пока же Сергей предложил всем по очереди отдохнуть. Это предложение все поддержали — после огромного объема проделанной сегодня работы ребята уже с ног валились от усталости. Однако Артемий, через пару часов осторожно выглянувший из-за полога, обнаружил, что все часовые находятся на своих местах и бдительно следят за лекарской палаткой.
— Не спят, нехристи! Неужели они совсем не устают? — поделился он шепотом увиденным с Матвеевым, который тоже дежурил вместе с ним.
— Может эти кочевники и не участвовали в сражении. Тем более, что у них строгий приказ от Чепухая, — ответил Сергей.
— Так-то оно так, но нам нужно уходить, пока ночь темна, а то потом рассветет, и придется нам еще цельный день на супостатов работать, а то и больше.
— Ладно, тогда давай будить Василия с Тихомиром. Я попрошусь у охранников до ветру сходить, отвлеку на себя одного или двух, а вы сразу нападайте и да поможет нам Бог!
В это время снаружи вдруг раздались короткие вскрики, послышался негромкий шум борьбы и звук упавших одного за другим тел на землю. Спустя мгновение в палатку вошел измазанный грязью Мстислав с окровавленным кинжалом в руке и сказал:
— Не тосковали без меня, братцы? Давайте-ка поскорее убираться прочь отсюда.
— Друже, тебя нам сам Бог послал… Как ты здесь очутился? — спросил изумленный Сергей.
— Нет времени для пояснений. Бросайте всё и уходим, пока возможно. По пути всё расскажу. Не мог же я оставить своего названного брата в опасности!
Выбравшись из палатки, Матвеев увидел притаившегося возле нее Кытана с луком в руках и сидящих рядом с ним двух незнакомых русичей из тьмутараканской дружины. На дружинниках, как и на Мстиславе, не было одето кольчуг и прочих доспехов, а лишь тонкие исподние полотняные сорочки. К этим сорочкам, для маскировки перепачканным глиной и землей, были прикреплены ветки с листьями. У палатки валялись тела половецких часовых. Снаружи было темно, луна скрылась за облаками, и лишь редкие звезды освещали их путь. Половецкий лагерь еще спал, кое-где были видны факела в руках караульных, но до них было далеко. Матвееву и его друзьям удалось бесшумно покинуть лагерь кочевников. Всё то время, пока они в полном молчании добирались до Альты, сердце Сергея бешено колотилось, но, к счастью, их побег никто не заметил. По пути им попались еще два трупа половецких караульных, которых пока еще не хватились. Но двигаться все равно необходимо было без малейшего промедления. Наконец они подошли к берегу спасительной реки, где смогли отдышаться.
— Брод охраняется половцами, посему будем пересекать Альту вплавь, — сказал Мстислав.
В этом месте Альта была не особо широкой, но где-то посередине реки Тихомир чуть было не пошел ко дну. Видимо, он попал в стремнину и не смог совладать с течением. Бедняга ушел с головой под воду, а когда спустя полминуты выплыл на поверхность, то запаниковал и начал хаотически размахивать руками. Благо, Артемий и Сергей оказались недалеко от него и, схватив Тихомира с двух сторон за плечи, спасли своего товарища.
На другом берегу их ждали вооруженный дружинник, охранявший привязанных к деревьям лошадей, и крестьянин, вглядевшись в лицо которого в предрассветных сумерках, Матвеев с удивлением узнал своего старого знакомого Любомира. Тот улыбался, глядя в глаза Сергея, и протягивал ему свою крепкую жилистую руку. Любомир, проживший целый год на свободе, выглядел гораздо лучше, чем тогда, когда Матвеев видел его в последний раз — его волосы были расчесаны на прямой пробор, он был одет в чистую одежду, а на его голове было очелье — обруч из плотной ткани. Любомир поправился, смыл с себя все тяготы половецкого плена и теперь снова стал обычным крепким русским мужиком. К тому же, через несколько дней после прошлогоднего возвращения в Переяславль
