неожиданная мысль, я и даже вспотел от страха, — что тогда буду делать?
Однако ноги сам несли меня по старому маршруту, и вскоре я зашел в знакомый подъезд. Двери в нем были явно другие, но запах был точно такой же, как и тридцать лет назад. На ватных ногах подошел к нашей двери и робко нажал кнопку звонка.
Долгое время никто к дверям не подходил. Потом раздались шаркающие шаги, и из-за дверей немножко изменившийся мамин голос спросил:
— Кто там?
— Мама! — неожиданно для себя закричал я и заплакал, — мама, скорее открой, это я Саша, я вернулся!
За дверями, что-то упало, загремело, и послышался голос отца.
— Наташа, милая, что случилось? Не суетись, давай я тебя подниму.
— Игорь погоди, открой сначала дверь, быстрее! Там пришел наш Саша! — зарыдала мама.
— Чтоо? Какой там, на хрен Саша! — раздался батин крик, — сейчас покажу, как издеваться над пожилыми людьми!
Дверь резко распахнулась, и отец выскочил в коридор, держа в руке офицерский ремень.
Он был совсем старый и седой, на лице было множество морщин. Но смотрел он уверенно, и смело, как всегда. Отец, увидев меня, остановился, и схватился за грудь, а ремень, выскользнув из рук, упал на пол.
— Саша это ты? — неуверенно спросил он.
Я кивнул головой и так же тихо сказал:
— Да папа, я, наконец, вернулся.
Сзади отца раздался шум. Он обернулся и ринулся поднимать маму, которая потеряла сознание. Я вбежал в прихожую вслед за ним и быстро закрыл за собой дверь.
Батя уже положил маму на кровать и пытался сунуть ей под нос нашатырный спирт. Мама чихнула, открыла глаза и, посмотрев на меня, заплакала.
Отец, увидев, что с ней все в порядке подошел ко мне вплотную взял за плечи и начал разглядывать со всех сторон.
— Сашкец — это ведь действительно ты, — произнес он, наконец, — видно бог все же есть на свете, а я старый дурак не верил. Да я и сейчас не верю! — вдруг громко заговорил он, — не может такого быть, не может! — и начал трясти меня за плечи. Мне не составило бы труда это прекратить, но я терпеливо ждал, когда он придет в себя.
— Коля, налей мне корвалола, — попросила вдруг мама, — что-то сердце жмет.
Отец отпустил меня и направился к комоду, который все также стоял у стены, а я щагнул к кровати.
— Мамочка, милая, я вернулся, — только и смог я сказать, глядя на ее постаревшее усталое лицо и седые пряди волос, — и снова заплакал.
Она привлекла мою голову к себе, неверяще ощупала ее, потом начала гладить по волосам и шептать.
— Не зря я в церковь ходила, молилась на коленях стояла. Сделал господь подарок на старости лет. Саша, как же так? Я столько всего передумала, каких только ужасов не представляла! Но чтобы ровно через тридцать лет день в день домой придешь таким же мальчишкой, это мне бы в голову никогда не пришло.
Она посмотрела за мое плечо. Я обернулся и увидел, что на столе стоит моя фотография в черной рамке с ленточкой, а рядом открытая бутылка водки и какая-то закуска.
— Ну, вот, — сказал я бодро, — у нас есть чем отпраздновать мое возвращение.
Мама с трудом села в кровати, и отец подал ей стаканчик с каплями. Она выпила их, и по комнате сразу разнеся запах валерианы и спирта. Батя сел рядом с ней и обнял за плечо.
Мои старики сидели и вопросительно смотрели на меня, не говоря ни слова. Я вздохнул и приступил к рассказу.
Многого, конечно, не рассказал, особенно про свои приключения за барьером. Однако и этот рассказ занял немало времени.
Когда я его закончил, батя уже немного пришел в себя.
— Да сын, интересную историю ты нам преподнес. Если бы при других обстоятельствах услышал, в жизни бы не поверил, но тут никуда не денешься, явился потерянный сынишка через тридцать лет, в том же возрасте, что и был, — с вздохом сказал он, — поневоле поверишь, хоть на сказку больше твой рассказ смахивает. Так, говоришь, что силу богатырскую получил? А давай, как раньше, кто кого пережмет, — предложил он неожиданно.
Мама укоризненно сказала:
— Ох, Коля шестьдесят три года стукнуло, а все молодым себя считаешь.
Но все же, когда мы оба уселись за стол и скрестили правые руки, она начала кричать бате, чтобы он был осторожней и ничего мне не сломал. Я был обеспокоен тем же самым, вот только боялся что-нибудь повредить отцу.
Поэтому не форсировал свое усилие, а просто сдерживал батины попытки припечатать мою руку к столу.
— Действительно! — задыхаясь, сказал он немного погодя, — ничего не могу сделать. Силен бродяга!
Наблюдая нашу шутливую борьбу, мама слегка пришла в себя. Она встала и начала копошиться у газовой плиты.
— Сашенька, ты знаешь, наверно такими разносолами, как ты питался у своих колдунов, я тебя не накормлю. Но чем богаты, тем и рады. Плохо мы сейчас живем. Вроде в магазинах все появилось, но таких денег стоит, у нас эдаких век не было. А на наши пенсии особо не разгуляешься.
Она поставила кастрюли на огонь, подошла ко мне и снова прижала к себе.
— Все равно не верю, — сказала она, — кажется, что это во сне происходит. Проснусь, а тебя не будет.
— Нет, мама все наяву, — засмеялся я, — ты же меня можешь потрогать, вон портфель мой посмотри, в нем все лежит, что и тридцать лет назад, даже коробка для бутербродов.
Она машинально расстегнула замок, и из портфеля выпорхнул галстук из эльфийского шелка и лег на пол, переливаясь ярко-алыми бликами.
— Это что еще за чудо? — спросила мама.
— Одна девочка подарила на память, — смутившись, сказал я.
