На Ксюшу Григорий Константинович, что называется, нарвался! Как партизан на вражескую засаду, как сапер на свою единственную мину.
До Ксюши девушки у него были как бы с одного этажа, только из разных комнат. Каждая из них была своеобразна, ни в коем разе не спутаешь их; но этаж все-таки был один.
А Ксюша проживала на другом. Это сразу почувствовал Григорий Константинович.
Работала она секретаршей и однажды с каким-то поручением приезжала на объект. В управление им выпало добираться вместе.
Никогда не забудет Григорий Константинович тот первый их день, район полудня, часы пик, переполненный транспорт, в котором не только рядом постоять, но и сесть на который… Поэтому — пешая прогулка.
Роста девушка была небольшого, чуть выше плеча Григория Константиновича, но фигура… такой фигуры он еще не видел. Ей любая одежда пойдет. И лицо белое, и волосы светлые, а движения такие порывистые и непосредственные, что Григорий Константинович от смущения неожиданно для себя стал покашливать. Кстати, и брошка на ее груди красивая.
Григорий Константинович был не столько удивлен, сколько подавлен неожиданно сделанным открытием: Ксюша воспринимала окружающий мир немножко не так, как Григорий Константинович. И рассуждала она приятно, и мелочь любая имела для нее значение и смысл. Григорий Константинович, к примеру, перешагнет через какую-нибудь ерундовину, допустим, фольгу от бутылки, а Ксюша — нет! Ксюша воскликнет: смотри-ка, монетка. Он смотрит — чудеса! — действительно монетка.
Григорий Константинович считал себя натурой широкой, спокоен всегда — значит уверен, добрый — следовательно сильный. Много хорошего находил в себе Григорий Константинович. Но Ксюша чем-то неуловимым перекрывала достоинства его, раздвигала их, делала, как бы это сказать, масштабней, хотя ему до встречи с ней казалось, что масштабней некуда.
Другой этаж. Другой этаж!
Отношения с Ксюшей после знакомства развивались стремительно, подобно бегу на короткую дистанцию. Несколько лет спустя Григорий Константинович подумал даже так: оказывается, оба они уже стояли, изготовившись, на старте, и момент знакомства их можно сравнить с выстрелом судейского пистолета. Стало ясно, что выбора нет и быть не может, что других женщин в его судьбе приходится рассматривать как препятствия, которые преодолевались на пути к Единственной.
Григорий Константинович решил: никакой свадьбы. Придут, напьются, нахулиганят, как это уже бывало у других. Близких друзей у него не было, мать вытаскивать из деревеньки — хлопот не оберешься. А Ксюшины родители в какой-то азиатской стране оказывают населению медицинскую помощь; все никак не мог он запомнить название страны. Но — Азия. Азия или Африка. Кстати, по этой причине Ксюшина квартира обмену не подлежала. Да фиг с ней, подумаешь, проблема для строителя. Зато, случись что, у каждого есть надежный тыл.
В день регистрации, когда Григорий Константинович собирался идти ловить такси, под окном раздался треск, будто кто-то разрывал брезент. Григорий Константинович сразу сообразил: так трещать может только мотоцикл, если у него снять глушитель. Он вышел на балкон и застыл… Там, внизу, был мотоцикл и легковая машина с распахнутыми всеми четырьмя дверцами, с белой куклой на капоте.
— Ксюша… Что это?
— Они сами! — с торопливым испугом сказала Ксюша, и в ту же секунду задребезжал звонок. В дверь, что называется, ломились.
Их много ворвалось, целая толпа. Из мешанины рук, поздравлений, ног, орущих глоток, цветов, поцелуев, картонных коробок — такой образовался смерч…
В голове Григория Константиновича пал густой туман; с трудом проходили сквозь него отдельные фразы, какие-то рационализаторские предложения, касающиеся сегодняшнего дня. Ребятки успели обо всем договориться, решили взять инициативу в свои руки, они уже сняли зал в студенческой столовой. По мгновенной прикидке Григория Константиновича — год потом отрабатывать… И, словно подслушав его мысли, все закричали:
— За наш счет! За наш счет!
После загса покатили на речной откос, такова была традиция.
Когда подойдешь к самому краю, удивительный открывается вид. Удивителен этот клочок родимой земли, наполненный легкой голубизной небес и тяжелой глубокой синью неторопливой волны, желтым окоемом уже пустынного пляжа, золотом и кровью осенних лесов на той, пологой стороне, одиноким домиком дебаркадера. Такое величавое спокойствие, что сердце каждый раз сжимается от печали.
Тогда еще на откосе не стоял гранитный воин, склонивший голову, опустивший автомат; не билось у ног его на ветру красновато-голубое вечное пламя.
На откос надо приходить одному.
Едва машина остановилась, ее тут же, словно комары, облепили промышляющие здесь фотографы. Галдеж, суета, нелепые шутки, которые наверняка доносятся до противоположного берега. В общем, все то, чего так не хотел Григорий Константинович. От этого дня да еще от вечера на всю жизнь осталось ощущение суматохи, сумбура, тупости в голове.
Загсовский штампик в паспорте скрепил отношения почище цементного раствора. Григорий Константинович обратил на этот момент внимание и подумал еще: человек — существо государственное, и никуда от этого не деться.
С первых же дней Григория Константиновича стала тяготить Ксюшина работа. Секретарша!.. А что сие обозначает? Девушка на побегушках, вот что сие обозначает. Только за сигаретами, может, не гоняют. А жена его должна быть солидной дамой. Его жена работать и жить должна так, чтобы никто не смог ткнуть пальцем. Новыми глазами взглянул Григорий Константинович на начальника управления и на главного инженера, которым прислуживала Ксюша. Раньше это были люди как люди, а теперь он увидел: и у того и у другого нечто блудливое кроется в чертах лица. Еще бы! Григорий Константинович их понимает: такой лакомый кусочек сидит в приемной, только нажми кнопку…
Он потребовал, чтобы жена уволилась. Но она медлила.
Григорий Константинович — не ясновидящий, к тому же слишком занятый собственными делами, чтобы понять Ксюшу, объяснить для себя ее строптивость. Да и отношения у них складывались какие-то односторонние. Ксюша, например, все выпытывала, до последней молекулы, о прежней жизни Григория Константиновича. Он еще сильно удивлялся, чего это она так долго рассматривает его детскую фотографию. Что там интересного? Стоит на стуле кудрявый мальчишечка трех или четырех лет… И не лень, главное, так часто глядеть на одно и то же. Нервы в порядке — делал заключение Григорий Константинович.
А вот он про Ксюшу ничего толком не знал. Хотел бы порасспрашивать ее, но постоянно мешали какие-нибудь дела. Было у него такое ощущение, что мысли бегают на повышенной скорости и перегоняют друг друга. Спокоен, не суетлив он был на работе, но Ксюши, естественно, рядом не было.
Вот и не мог он понять странную волынку жены с ее секретарской работой…
А все было куда серьезней. Когда-то Ксюша училась в радиотехническом техникуме. Почему она поступила именно туда, она и сама толком не знает. Возможно, в пику всем: одноклассницы бредили гуманитарными науками. Когда Ксюша поступала, конкурса почти не было, но вот учиться было трудно. К концу третьего курса она выдохлась. И если раньше Ксюша любила разглядывать там электрические схемы и с радостью замечала она, что замысловатым своим рисунком они похожи на хитромудрый ковер, то теперь это ненавистное чудовище внушало и ужас и отвращение. Может быть, был слабый учитель — не смог привить любовь к своему предмету, может, пропустила она что-то очень важное в самом начале, только оставались для нее эти начертания за семью печатями. К концу третьего курса она ушла из техникума.
И покатился гневный поток родительских писем… И наставляли они, и уговаривали, и пугали. Последнее было особенно невыносимым; напрасно они пугают. Она не пропадет. И, чтобы немедленно подняться в собственных глазах, Ксюша ударилась в поиски работы.
Наивным она была человеком в ту пору. Так и думала — куда ни придет, везде встретят с распростертыми объятиями. А оказалось — где там… Кадровиков интересовали только специалисты с дипломами или же разнорабочие…
Тогда Ксюша обратилась в бюро по трудоустройству. В этой маленькой скромной организации, состоящей из одного служащего, начальника, ее встретили как родную. Он искренне огорчился, что ничего подходящего у него в ближайшей памяти нет. Стал ворошить дальнюю — полистал журнал, проверил записные блокноты. «Но это не беда, — сказал начальник бюро. — Просто требуется временная прокладочка».
На «временную прокладочку» ушло более двух недель. Ксюша, конечно, не сидела сложа руки, ходила, искала, пока, наконец, начальник не предложил ей место секретаря в строительном управлении. «Появится что-нибудь лучше — мы тут же переиграем», — заверил он.
