приехал в Нью-Йорк на один день и остановился в этом самом отеле. После нескольких коктейлей приятель объяснил, что из-за долгого перелета у него нарушен суточный ритм организма. Томас настоял, чтобы тот поднялся в свой номер, сказал, что сам расплатится за напитки. Щедрость всегда была одним из многих привлекательных качеств моего мужа.
Народу в бар набилось много, посетителей обслуживали медленно. Но Томас сидел за удобным столиком на двоих и никуда не торопился. Он знал, что, хоть еще нет и десяти, в нашей спальне плотные шторы уже опущены и в комнате установлена прохладная температура — 18 градусов.
Так было не всегда. На первых порах нашего супружества Томаса по возвращении домой встречали поцелуем и бокалом вина; потом, устроившись на диване, мы увлеченно беседовали — обсуждали недавнюю лекцию в университете, интересного пациента, планы на выходные.
Но за годы брака в наших отношениях произошел некий сдвиг. Это случается в каждой семье, когда страсть первых месяцев постепенно трансформируется в более спокойное совместное проживание. Работа отнимала все больше времени и сил, и порой вечерами шелковая ночная сорочка и свежие простыни из плотного египетского хлопка оказывались более заманчивыми, чем Томас. Возможно, это породило в нем… неуверенность.
Официанта, который должен был принести счет моему мужу, опередила темноволосая женщина. Она заняла пустующий стул напротив него. Они не расстались по выходе из ресторана — поехали к ней домой.
Томас ни словом не обмолвился о своем неблаговидном поступке.
А потом на мой телефон по ошибке пришло сообщение: «Жду не дождусь сегодняшнего вечера, красотка».
По утверждению Фрейда, случайностей не бывает. И, в принципе, это можно было бы расценить так, что Томас хотел быть уличенным в обмане.
«У меня не было ни малейшего намерения изменять жене. Но она сама бросилась мне на шею. Какой мужчина смог бы устоять в такой ситуации?» — оправдывался он на приеме у психолога, которого мы посещали вместе.
Хотелось бы верить, что его реакция была не приговором нашему браку, а, скорее, уступкой присущим мужчинам слабостям.
Сегодня вечером кабинка в дальнем углу зала служит мне весьма удобным наблюдательным пунктом. Совершенно очевидно, что мужчина с платиновым обручальным кольцом очарован вами: с вашим появлением он заметно оживился.
Он не столь обаятелен, как Томас, но вполне вписывается в его параметры: мужчина под сорок лет, сидит в одиночестве — и женат.
Томас тогда повел себя так же?
Трудно противостоять соблазну с более близкого расстояния понаблюдать за действом, что разворачивается на удалении двух десятков шагов, но любое отступление от тщательно разработанного плана может свести на нет результаты эксперимента.
Сама вы знаете, что за вами наблюдают, но подлинный объект изучения — мужчина в синей рубашке — ни сном ни духом не ведает, что за ним следят.
Люди, зная, что их сделали участниками эксперимента, обычно изменяют свое поведение. Это явление известно как Хоторнский эффект — по названию городка Хоторн, где находился завод компании «Вестерн электрик», на котором эта закономерность была впервые установлена. Первоначально исследование, что там проводилось, имело целью определить влияние уровня освещенности рабочего помещения на производительность труда. В ходе эксперимента выяснилось, что интенсивность освещения на производительность труда фактически никак не влияет. Выпуск продукции увеличивался независимо от того, какие манипуляции совершались со светом — усиливали его яркость или, наоборот, снижали. В действительности показатели производительности труда колебались при изменении любого условия. На этом основании исследователи вывели заключение: поведение персонала меняется оттого, что работники находятся под наблюдением и знают об этом.
Поскольку данная предрасположенность свойственна всем субъектам, исследователям только и остается, что попытаться учесть этот фактор при разработке эксперимента.
Ваши заигрывания выглядят вполне убедительно, Джессика. Судя по всему, испытуемый не догадывается о том, что над ним ставят опыт.
Пора переходить к следующему этапу.
Мне нелегко печатать эту инструкцию — приступ тошноты ненадолго отсрочивает ее отсылку, — но это жизненно важная часть эксперимента.
«Троньте его за руку, Джессика».
Инцидент с Томасом тоже проходил по этому сценарию: ласкающее прикосновение, очередная порция напитков, приглашение продолжить общение в квартире женщины.
Внезапное движение за столиком у стены — и воспоминания о двуличии Томаса дают сбой. Мужчина в синей рубашке встает. Вы тоже. Потом вы выходите из бара. Он идет следом, отставая от вас на несколько шагов.
Вы и сорока минут не пробыли в баре, а он уже у ваших ног.
Значит, оправдание Томаса заслуживает доверия. Выходит, мужчины не способны противиться открытому искушению. Даже женатые.
Меня захлестывает столь огромная волна облегчения, что я чувствую слабость во всем теле.
Это все ее вина. Не его.
Стол усеивают ошметки изодранной салфетки — свидетельство сдерживаемого беспокойства. Я сгребаю их в кучку. Наконец-то пригубливаю бокал с газированной водой, что до сей минуты стоял нетронутым.
Спустя несколько мгновений звуковой сигнал уведомляет меня о поступлении сообщения.
Оно просмотрено.
И мгновенно многолюдный уютный бар словно погружается в леденящую тишину.
Вы написали всего три строчки.
Они тотчас же прочитаны.
Потом еще раз.
«Доктор Шилдс, я попыталась его соблазнить, но он меня отверг. Сказал, что счастлив в браке. Он поднялся в свой номер, а я жду в вестибюле».
Глава 23
7 декабря, пятница
Флиртовать по чужой указке — причем за деньги — то же самое, что проституция.
Я стою в вестибюле, ожидая от доктора Шилдс ответа на свое послание. Я снова дрожу. Но сейчас меня трясет от гнева.
Неужели она и впрямь рассчитывала, что я поднимусь со Скоттом в его номер? Очевидно. Это потому что на ее дурацком компьютерном тестировании я призналась, что иногда позволяю себе вступать в случайные связи.
Туфли-лодочки жмут, и я попеременно переношу тяжесть тела с левой ноги на правую и наоборот.
Мое сообщение на телефон доктора Шилдс ушло несколько минут назад, но она пока так и не ответила. Женщина в очках за стойкой администратора подозрительно поглядывает на меня, и оттого я чувствую себя еще более неловко, чем по приходе в гостиницу.
Даже не верится, что доктор Шилдс поставила меня в столь гнусное положение. Дело не в том, что мне грозила опасность, — не знаю, скажу ли я об этом доктору Шилдс, но я ни за что не вошла бы в тот лифт. Однако как же унизительно все это было. Я видела, как смотрел на меня Дэвид и его приятели, когда я выходила из бара со Скоттом. И видела, как посмотрел на меня Скотт перед тем, как поднялся из-за
