— Тепло у вас, — сказала она. — Хорошо.
— Правда, хорошо, — подтвердил он.
— Какие у нее чудесные глазищи, — сказала Пэт и повернулась к Рейчел. — Мне снова хочется взяться за кисть.
В первый год после их женитьбы она несколько раз мыла кисти, набросала пару эскизов, но ни одну работу не довела до конца. Набор красок то ли лежал в кладовке, то ли уже угодил на помойку. Она давно отказалась от планов достичь чего–либо в искусстве.
Арт прижал к себе Рейчел.
— Она ребенка ждет.
— Да ты что — вот эта прелестная девчушка? — воскликнула Пэт. — Она меня наповал сразила, — сказала она Джиму.
— Ты, оказывается, не только пьянчужка, но еще и к женщинам неравнодушна, — пошутил он.
— Нет, правда. Я хотела бы когда–нибудь написать ее портрет. Эти глаза… — тут она отошла в сторону.
Он, последовав за ней, спросил:
— Что тебе поможет? Кофе?
— Да, — согласилась она.
Джим пошел с Рейчел на кухню.
Рейчел поставила на плиту кофейник и стала доставать чашки и блюдца.
— Ей сейчас очень тяжело, — сказал он.
— Она вся на нервах, да? — заметила Рейчел. — Она, кажется, нравится мне.
— Вы так добры, что приняли нас, — сказал он. — Я вам благодарен. А то нам некуда было приткнуться.
— Долго вы были женаты?
— Три года, — ответил он.
— Мне хотелось с ней познакомиться. Я рада, что вы пришли. Я знаю, что она много для вас значит.
— Это действительно так, — сказал он.
— Догадываюсь почему, — сказала Рейчел.
Она, по–видимому, робела и старалась вести себя так, чтобы не допустить какого–нибудь промаха. Она принесла чашки в гостиную и стала освобождать место на столе.
— Во что вы играли? — спросил он.
— В «двадцать одно». — Она собрала карты в колоду и положила их в футляр. — Мы даже как–то в Рино[67] ездили… Ночевали там. Играли за разными столами.
— Она в покер здорово играет, — сказал Арт. — Серьезно к этому относится — один раз Ф–ф–ферд Хайнке у нее даже по очкам схлопотал за то, что дурачился.
Парень волновался и избегал смотреть на Джима и Пэт. Он нервно перебирал в руках фишки для покера, как бы не обращаясь ни к кому конкретно.
Он несколько раз видел Пэт на радиостанции «КОИФ». Она казалась ему красавицей — как женщины из рекламы модной одежды. И вот такая женщина пришла к нему в гости — как тут не разволноваться! Рейчел лишь раз в жизни пришлось надеть туфли на высоких каблуках — в день их свадьбы. Он то и дело поглядывал на Пэт; ее темные волосы, яркие губы не давали ему покоя. Косметика, подумал он. Сколько же ей, интересно, лет? Она сидела у стола, а он не мог оторвать взгляда от ее длинных, точеных ног. А может, она и впрямь модель? Она была так хорошо одета, так красива, что он вышел в другую комнату и попробовал прикинуть, как бы ему себя облагородить. Выбрал одну из своих спортивных курток и свободные брюки.
Арт вернулся в гостиную, и Рейчел предложила ему чашку кофе. Джим Брискин стоял у стола с чашкой и блюдцем в руках, едва не касаясь головой потолка — в этой тесноте он казался особенно высоким. Он был, как обычно, в свободном пиджаке, без галстука. «Как можно дружить с Пэт и одеваться так просто?» — не мог понять Арт. Сам он только и думал сейчас о том, как бы приодеться.
Он взял чашку с кофе и принялся расхаживать по комнате. Он совсем рядом с такой женщиной — и в то же время далек от нее, как никогда. У него не было ни малейшего представления о том, что он мог бы сказать ей. Даже рот открыть было страшно. Ему стало обидно оттого, что он онемел — вряд ли Пэт когда–нибудь еще придет к ним, и он навсегда лишится такой возможности. Волнуясь, он спросил у нее:
— Ас к–к–какого года вы на радиостанции?
— Не помню, — ответила она и обратилась к Джиму: — Когда я пришла?
Нагнувшись, она расстегнула туфли на высоких каблуках и сбросила их с себя. Увидев, что Арт смотрит на нее, она улыбнулась.
— Ну и как вам на радио работать? — спросил он, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Неспокойно там, — ответила Пэт.
— Не прочь с месяцок отдохнуть? — сказал Джим.
— Конечно, не прочь, — сказала она и в чулках подошла к радиоприемнику. — Можно я погромче сделаю?
Играла танцевальная музыка. Пэт увеличила громкость.
— Только не очень громко, — попросил Джим.
— А вот так очень громко? — Стоя у приемника, она закрыла глаза.
«Какой у нее усталый вид», — подумал Арт. Но чем же ей можно помочь? Так ни до чего и не додумавшись, он направился к ней.
— Садись лучше, пей кофе, — сказал Джим.
— Кофе отличный, — сказала она. — А выпить есть что–нибудь? Что–то кофе не идет.
— Выпить тебе не идет.
— Пойдет. — Она открыла глаза. — Немножко, чего–нибудь.
— У нас пиво есть в леднике, — сказал Арт. Она не обратила на него внимания, и он пошел на кухню. — Я принесу.
Не отрывая взгляда от Джима, Пэт сказала:
— Потанцуем?
— Ты не в состоянии.
— Значит, не хочешь со мной танцевать.
— Давай–ка садись. — Джим протянул ей руку. — Хочешь, ко мне на колени?
— Нет.
Когда Арт направился на кухню, она непроизвольно задвигалась взад–вперед, подняв руки вверх и снова закрыв глаза. У него защемило сердце, когда он увидел, как эта усталая красивая женщина в одних чулках вот так, одна, раскачивается у радиоприемника. Ему было знакомо это чувство — беспредметное томление. На самом деле ей не танцевать хотелось, ей необходимо было двигаться, не сидеть на месте. Она не могла заставить себя опуститься на стул.
Взяв квартовую бутылку пива, он налил стакан и принес в гостиную.
— Вот, — сказал он.
Пэт отпрянула.
— Что это? — удивилась она. — Ах. Спасибо. Нет, пива не хочу.
Ниточка, связавшая было его с ней, порвалась, Пэт перестала его замечать. Она плавно ускользнула, невпопад напевая — изливая боль в нестройных звуках.
— Но у нас нет ничего другого, — сказал Арт.
Она развернулась и оказалась с ним лицом к лицу. У нее раскрылись глаза, и она внимательно посмотрела на него, как будто пробуждаясь.
— Потанцуешь со мной? — спросила она. — Арт? Так тебя зовут?
Одна ее рука легла ему на плечо, другая застыла в воздухе в ожидании, что он подхватит ее. Он еще не успел ни на что решиться, а она уже скользнула в его объятия — и вот он, поставив стакан с пивом, танцует с ней. Тело у нее было теплое, он чувствовал под пальцами ее позвонки. Лицо ее влажно блестело у самых его глаз. На пушке над губами мерцали капельки испарины. Это лисье личико было восхитительно, оно совсем незнакомо, и все же вот — оно у самых его губ. Но тут она со вздохом повернула голову и опустила взгляд. Ее черные волосы упали вперед, пряди коснулись его щеки. Ее рука тяжело лежала на его плече.
— В–в–вы хорошо танцуете, — сказал он.
Она вдруг высвободилась.
— У вас правда нет ничего, кроме пива? Это он велел так сказать?
— У тебя паранойя начинается, — заметил Джим. — Да сядь же, пока не упала.
Она одарила его тяжелым многозначительным взглядом и направилась на кухню. Арт пошел за ней.
На кухне она открыла ледник и, опустившись на колени, принялась перебирать бутылки с молоком.
— Как видите, — сказал он. — У нас обычно ничего другого…
— Я тебе верю, — сказала она, распрямляясь радом с ним. — Ты понимаешь, что я пьяна? Мне так… — Она покачала головой. — Но уже не в трубе. Это уже что–то. Может быть, у меня романтическое настроение. Вид у меня ничего?
Она подняла руки и поправила волосы.
— Вы п–п–прекрасно выглядите, — сказал он.
— Она специально забеременела? Знаешь, тебе очень повезло, что у тебя жена такая куколка. Вы еще в школе подружились?
— Да, — сказал он. — Учились в–в–вместе.
— Боже мой, тебе всего восемнадцать. А ей сколько, шестнадцать? Когда мне было шестнадцать лет, я все еще думала, что детей приносят доктора из больницы, а женщина увеличивается в размере, чтобы ребенок вместился. Как кенгуру. Нынче детки быстрей взрослеют. А не сходить ли тебе за бутылкой? — Она достала из кармана юбки и сунула ему в руку сложенные долларовые бумажки. — Я видела там на улице винный магазин. Возьми виски — ржаного или бурбона. Скотч не бери — хватит с меня.
Сгорая от стыда, он сказал:
— М–м–мне спиртное не продадут. Это пиво нам ребята принесли, понимаете? То есть я могу, конечно, в бакалейный магазин сходить, есть туг рядом б–б–бакалейные. В баре–то мне обычно наливают. Но в винных магазинах, там строго — н–н–не продадут спиртного, если тебе двадцати одного нет.
Он сжался, готовый провалиться сквозь землю. Какой позор.
Но ей это показалось забавным.
— Ах ты, бедняжка.
Она потянулась к нему и обвила руками его шею. Ее губы, прижавшись, скользнули по его щеке, оставив мокрый, вязкий след. Невероятно. Она его поцеловала. Дыша ему в глаза и нос, она сказала:
