Историю же жизни царицы Александры Федоровны невозможно писать, игнорируя историю ее болезней, физические страдания часто влияли и на ее поведение, и на отношение к ней родных и близких людей. Уже письма невесты наследника российского престола своему жениху содержали упоминания о тяжелом заболевании ног – она часто пишет о массаже, серной ванне, лечебном душе и даже об инвалидном кресле, о постоянных болях. Цесаревич же восхищался способностью своей избранницы переносить страдания, для него она была доказательством удивительной силы воли, отличавшей его невесту694. С детства история болезни будущей русской императрицы содержала немало неутешительных диагнозов, к ним со временем добавлялись новые и новые заболевания: невралгия лица, радикулит, ишиас, воспаление пояснично-крестцового нерва, поразившее обе ноги. У нее была предрасположенность к ишемии и ревматизму. Затем царица стала страдать болезнью сердца, возможно, это было следствием родов, в ее переписке, в письмах ее дочерей постоянно упоминается расширение сердца.
В январе 1910 года великий князь Константин Константинович отмечал в своем дневнике, что уже более года царица страдала болезнью сердца, слабостью, неврастенией. Уже тогда она принимала великого князя, лежа на кушетке695.
Здоровье императрицы еще до войны становилось фактором, имеющим известное политическое значение, так, об этом постоянно сообщал британский посол в Санкт-Петербурге, из Лондона же от дипломата требовали посылки соответствующей информации. Впрочем, слухи о болезнях царицы, порой весьма преувеличенные, открыто обсуждались тогда и в европейской прессе696.
Затем здоровье императрицы улучшилось, однако с конца 1914 года, вследствие возросшего после начала войны физического и нервного напряжения, болезни царицы вновь обострились. В письмах к царю императрица очень часто, порой постоянно жаловалась на здоровье, ее неизменно мучили острые боли, мешавшие спать. Болит спина, болит рука, царицу беспокоят почки. Ее мучает подагра, острые приступы зубной боли, Александра Федоровна жалуется на свои глаза. В письмах к царю императрицы нередко упоминаются дантист, окулист, массажистка.
Создается впечатление, что императору пишет тяжело больной человек, инвалид.
О плохом самочувствии царицы нередко писали в своих письмах императору и их дочери.
Врач, оперировавший в госпитале императрицы, порой специально проводил операцию сидя, чтобы августейшая хирургическая сестра могла ему ассистировать: долго стоять царица Александра Федоровна просто не могла. Не могла она порой и самостоятельно подняться по лестнице, при посещении провинциальных госпиталей служители на руках поднимали ее на кресле на верхние этажи. Иногда она попросту не могла ходить, и ее возили на специальной коляске (в коляске императрица запечатлена на некоторых фотографиях, которые, однако, при ее жизни не получили распространения и не оказали никакого воздействия на ее репрезентацию). Затем состояние здоровья царицы ухудшилось, все чаще она использовала всевозможные лекарства: «Я принимаю массу железа, мышьяку, сердечных капель и теперь, наконец, чувствую себя несколько бодрее». Из-за болезни она надолго перестала посещать свой госпиталь: «Завтра 6 недель, как я уж не работаю в лазарете», – писала она царю 13 апреля 1915 года. Она и впоследствии жаловалась на плохое здоровье, которое не позволяло ей покидать дворец697.
Бывало, во время войны царица неделями лежала на кушетке. Так она питалась, порой даже принимала доклады698. Именно такой, лежащей на кушетке, запомнилась императрица преданным ей придворным и служителям. Но стране такой образ больной и страдающей царицы не был известен, он не находил никакого отражения в ее официальной политике репрезентации.
Из-за болезней царица не могла порой выполнять ряд важных представительских задач. Ее иногда заменяли старшие дочери699. Иногда же, как уже отмечалось, главными действующими лицами на некоторых церемониях оказывались иные представительницы дома Романовых.
Сложно представить, как информация о действительном болезненном состоянии здоровья императрицы могла бы повлиять на распространение негативных слухов о ней. Во всяком случае, общественное мнение страны об этом не знало, царица хотела выглядеть здоровой и работоспособной, энергичной и неутомимой сестрой Красного Креста.
В уже цитировавшемся тексте Зарина она таковой и представала перед читателем: «В Ее заботах о раненых нет никакой меры. Она может работать до надрыва, не спать ночей и проявить всю свою энергию по поводу ничтожного, как кажется другим, случая. Но для Нее нет ничтожных случаев, раз они касаются больных и раненых воинов»700.
В изображении Зарина и после напряженного трудового дня у неутомимой царицы остаются силы для работы на благо страны. Она вышила своими руками все облачение для церкви на Братском кладбище в Царском Селе, но патриотизм заставляет императрицу и далее постоянно работать сверхурочно. Зарин писал:
Не знают отдыха Ее царственные руки. И все для воина. Во всякую свободную минуту Она вяжет и из Ее рук, Ее царственной работы, солдаты получают вязаные шлемы, рукавицы, наколенники, целые фуфайки.
Однажды надо было наспех подрубить носовые платки, и Царица взяла их к Себе в покои.
Долго за полночь стучала швейная машина: это Царица после трудового дня спешно подрубала платки…701
Повествование Зарина не свободно от преувеличений, однако его нельзя назвать простой выдумкой: солдатам и офицерам, выписывающимся из Царскосельского госпиталя, императрица Александра Федоровна действительно вручала пакеты с подарками, среди них нередко были вещи, изготовленные самой царицей, ее дочерьми. Императрица в описании Зарина напоминает неутомимую добрую волшебницу из сказки, да автор и не скрывает такой параллели: «На далеком фронте, в окопах и на позициях наши воины благословляют Ее имя и складывают легенды о доброте Ее сердца и величии Ее души. В далеких уездных городах, в селах и глухих деревнях благоговейно произносится Имя Матушки-Царицы, и когда пришедший на отдых и побывку солдат рассказывает о делах Царицы, кажется простым сердцам, что они слышат чудную, волшебную сказку о Царице-Волшебнице»702.
Итак, императрица Александра Федоровна желала быть образцовой, идеальной сестрой милосердия, она даже хотела напоминать подданным российского императора «царицу-волшебницу». Но для нее было столь же важно выглядеть простой сестрой милосердия: из рядов множества русских женщин в форме Красного Креста ее, супругу могущественного императора, выделяет лишь безукоризненное, совершенное выполнение своих профессиональных обязанностей. Если царь стремился предстать перед страной простым офицером, то царица желала выглядеть простой сестрой703.
В обществе императрица и ее старшие дочери часто появлялись в форме сестер милосердия. П. Жильяр, воспитатель наследника, даже утверждал, что они носили эту форму постоянно704. Это не вполне верно, имеются фотографии военного времени, на которых она вместе со старшими дочерьми запечатлена в «штатском платье». Но нельзя отрицать того, что образ «августейшей сестры милосердия» использовался ею в различных ситуациях, нередко царица принимала официальных посетителей в форме сестры милосердия705.
Однако патриотическая инициатива императрицы не могла помешать распространению политических слухов, в которых она представала как главный отрицательный персонаж. Более того, тактика репрезентации царицы столкнулась с рядом серьезных трудностей, образ «простой сестры милосердия» провоцировал появление новых негативных слухов.
Великая княгиня Мария Павловна, дочь великого князя Павла Александровича, которая, как уже упоминалось, сама служила в госпитале в качестве сестры милосердия, так описывала визит царицы Александры Федоровны в Псков: «Императрицу сопровождали две ее дочери и Вырубова. На всех была форма медсестер. Раненые, которым заранее сообщили о приезде императрицы, пришли в замешательство при виде четырех одинаково одетых медсестер. На их лицах было написано изумление и даже разочарование; им трудно было представить, что одна из этих женщин – их царица»706. Столь ценимые императрицей анонимность и простота оборачивались для нее важной репрезентационной ошибкой707. Как мы увидим далее, сам новый образ царицы действительно порой создавал для царицы немало проблем.
2. «Царица-немка»: слухи о предательстве императрицы
1 ноября 1916 года лидер конституционно-демократической партии П.Н. Милюков произнес одну из самых знаменитых речей в русской истории. С трибуны Государственной думы он обвинил председателя Совета министров и министра иностранных дел Б.В. Штюрмера в том, что тот тайно готовит заключение сепаратного мира.
