- А я думала, ты не помнишь! - радостно выкрикнула Джулия и все свои силы вложила в очередной рывок. Луиза разжала руки, и Джулия Эллен полетела на другой конец комнаты. Теперь пришел черед Луизе посмеяться. Джатс тоже расхохоталась. Луиза поднялась на ноги и с удивлением обнаружила, что все части тела все еще при ней. Она деревянной походкой подошла к Джулии и протянула ей руку, чтобы помочь подняться. Джулия живо спрятала журналы за спину.
- Хорош виться надо мной, как муха! - проворчала Джатс.
- Давай, я помогу тебе встать!
- Я тебе не верю. Отойди к холодильнику, тогда я, может, и встану.
Луиза послушно отошла, и Джулия худо-бедно поднялась на ноги. Женщины уставились друг на друга.
- А теперь, сестра моя, давай-ка присядем и обсудим скользкий пунктик насчет этих журнальчиков, - глаза Джулии заблестели.
- Отдай мне журналы!
- Ну не так же сразу, - Джулия пристроила их себе на колени так, чтобы Луиза не могла цапнуть их и сбежать.
- Джулия!
- Хватит нудить! Я верну тебе эти журналы, если...
- Если что?
- Если ты продашь Никель ферму за сорок тысяч долларов.
- Шантажистка! - надулась Луиза.
- От любительницы клубнички слышу!
- А вот и нет. Я понятия не имею, как эти журналы оказались у меня под кроватью, - Луиза вытерла пот со лба.
- Добрая волшебница принесла, не иначе, - хихикнула Джатс.
- Это у тебя в доме живет добрая волшебница!
- Вот она возьмет, да и превратит тебя в жабу! - пригрозила Джулия.
- Она может, - хмуро ответила Луиза. - Никель - паршивая овца в нашей семье.
- Да, но зато у нее золотые подковки, - улыбнулась Джулия.
Луиза запнулась - она ожидала, что Джулия бросится все яростно отрицать.
- Нууу...
- Знаешь, Лисси, ты вроде как ненавидишь секс, но при этом потрясающе здорово им занимаешься, - Джулия соблазняюще помахала одним из журналов, и тот раскрылся на самом неприличном центральном развороте.
- Да у меня сил не хватит и курицу от двери отогнать! - Луиза притворилась, что вот-вот лишится чувств.
- Отдыхаешь от недавних приключений? - поддразнила Джулия.
Луиза тут же огрызнулась.
- Не лезь сюда, Джулия! Что, кому-то хуже будет от этих журналов? В моем-то возрасте?
- А кому хуже будет от того, с кем спит Никель? В ее-то возрасте!
- Ты сама прекрасно понимаешь!
- Ну, как по мне, то это всяко лучше, чем свадьба по залету.
- Опять ты мне Мери в лицо тычешь! И почему японцы не покончили с Биллом Биттерсом - это выше моего понимания! - Луиза испустила тяжкий вздох. - Нет в этом мире никакой справедливости.
- Ну так сбрось цену до сорока тысяч. А когда подпишешь бумаги, получишь свои журнальчики назад.
- Джулия!
- И не раньше.
Луиза хмуро заерзала на стуле.
- Луииизааа, - Джулия протянула ее имя так долго, как только могла.
- Не мешай, я думаю!
- Никогда не могла понять, о чем ты думаешь - может, потому, что ты и сама не знаешь.
- Ой, да заткнись уже!
Джулия тихонько поздравила саму себя.
- Это мое высшее достижение.
- Твое высшее достижение - это если ты до туалета благополучно дойдешь!
Джулия скатала журнал в трубку, привстала и наклонилась над столом, чтобы треснуть сестру. Та увернулась и показала ей язык.
- Луиза, не смеши меня! Я на тебя должна сердиться!
- Никель бы сказала, что мы ведем себя, как полоумные.
- А как она еще говорит? - Джулия на мгновение сосредоточилась. - Кочерыжки, вот как. Мы с тобой - старые кочерыжки.
Луиза вздохнула и снова принялась торговаться.
- А как насчет сорока пяти тысяч?
- Луиза! - Джулия снова потянулась ее стукнуть.
- Дай мне денек, чтобы все обдумать, - попросила Луиза.
- Договорились. Один день.
14 февраля 1950 года
Джатс пришлось столкнуться с суровой реальностью в вопросах воспитания детей. Из Николь не выросла вторая Ширли Темпл, как Джулия горячо надеялась. Неудивительно, что Луиза в свое время выглядела такой изможденной, краше в гроб кладут, когда у нее выдавался трудный денек. Джулию и один ребенок доводил до белого каления. Одному только богу ведомо, как Луиза управлялась с двумя. Но даже теперь, когда обе ее дочери выросли, Луиза все равно жила их проблемами. Мери обитала на выселках в северной части города, ютясь в какой-то хибаре, если это сооружение можно было так назвать. Лишний Билли выращивал сорняки и собственный невроз. Он так и не нашел себя в жизни. Их старший сын, Одерус, работал вместе с отцом, а Дэвид, родившийся в сорок шестом, тоже начинал помогать по хозяйству.
[Ширли Темпл (англ. Shirley Temple;1928 — 2014) — американская актриса, обладательница “Молодёжной награды Академии” за 1934 год (самый молодой человек, получивший "Оскар"), наиболее известная по своим детским ролям в 1930-х годах. Ширли Темпл стала одной из самых высокооплачиваемых актрис США во время Великой депрессии. После завершения актёрской карьеры она занялась политикой, став видным американским дипломатом и послом.]
Мейзи особой славы не стяжала и фурора не произвела, зато отличилась, устроив поджог в крыле монастыря Святой смиренномудрой Марии, за что ее оттуда и вышибли. С тех пор Мейзи томилась дома, с мамой. Она читала комиксы Роя Роджерса и Дейл Эванс и раскрашивала все прилагавшиеся к ним раскраски восковыми карандашиками "Big Chief". А ей, между тем, скоро должно было исполниться двадцать два.
На этом фоне Николь - вернее, Никель, как ее все звали, была относительно нормальной. В ноябре ей должно было исполниться шесть. Джулия сама не осознавала того, что сильнее всего ее раздражали в Никель те черты, которые девочка переняла у нее же. Как и Джулию, Никель было хлебом не корми, а только дай проявить свою независимость, легкомысленность и растратить море энергии.
Этим утром, когда на улице разыгралась метель, Никель выбралась наружу и по уши вывалялась в сугробах. Летом она жевала битум, а весной грязь покрывала каждый дюйм ее кожи. Прошлой осенью она начала играть в футбол, рвать в клочья одежду и волосы других детей. Кроме неуемной энергии Никель могла похвастаться недюжинным умом, что ошеломляло Джулию. Ей было всего три, когда она уселась посреди гостиной и прочла газету Коре, Чесси и Джатс. Джулия Эллен побежала к врачу, потому как детям в таком возрасте читать не полагалось. Старый доктор Гиббонс велел ей оставить ребенка в покое.
А сегодня за завтраком Никель болтала обо всем, что только приходило в ее маленькую голову. Ей приспичило выяснить, могут ли бабочки носить сережки. Джулия была не в настроении все это выслушивать, поэтому велела девочке помолчать. Так что теперь Никель сидела и болтала с рисовыми хлопьями у себя в тарелке.
Джулия прикидывала, не вывести ли Никель на прогулку. Если она ее хорошенько выгуляет, то ребенок уснет и подарит ей несколько мгновений тишины и покоя. Утро еще не превратилось в день, а метель уже утихла, правда, Бамблби Хилл весь был укрыт снегом. Джулия одела ребенка поплотнее, укуталась сама, смазала полозья саней, и они с Никель покатили вниз. У подножия холма они оставили сани по ту сторону огромного сугроба и пошли к городской площади.
- Мама?
- Что?
- А о чем вчера рассказывала тетя Лисси?
- О себе, как всегда, - Джулия разбежалась и проехалась по льду.
- Она что-то говорила про бога, - не отставала Никель.
- Она сказала, что Бог не мог быть везде сразу, поэтому он придумал мам, - ответила Джулия и тихонько пробормотала про себя: - К несчастью, он и детей тоже придумал.
- Я не знала, что тебя выдумали. Я думала, тебя родили.
- А почем ты знаешь, что я не вылупилась из гигантского яйца? - поддразнила Джулия.
- Потому что у тебя нет перышек.
Логичность суждения поразила Джулию.
Они вдвоем свернули на угол раннимидской площади и пошли, придерживаясь за металлические перила перед лютеранской церковью. В нескольких шагах впереди хорошо одетая женщина тоже сражалась со скользкой дорогой. На ногах у нее были светло-серые калоши, но проткнувший одну из них каблук теперь торчал наружу и царапал лед. Ветер хлестал им прямо в лицо. Джатс намеревалась зайти в "Бон Тон" и купить мороженого с горячим карамельным соусом. С тех пор как родилась Никель, Джатс сидела с ней дома, и это уже свело ее с ума. Будущей осенью Никель должна была пойти в первый класс, и Джулия решила вернуться на работу. Она любила работать.
- Мама, а у этой дамы трусы свалились.
- Что? - погруженная в свои мысли Джатс пропустила разворачивавшееся перед ней зрелище.
У женщины лопнула бельевая резинка, и ее нижнее белье сползло и теперь трепыхалось в районе щиколоток. На предательски скользком льду дама выглядела, как стреноженная лошадь. Сначала она затрясла одной ногой, но тут же врезалась в забор. Естественно, она не могла наклониться и высвободить ногу - вместо этого ей пришлось делать вид, что панталоны, обвившие ее лодыжки, это не что иное, как потерянная какой-то другой женщиной пара белья.
- Леди! - окликнула ее Никель.
