- Леди! - окликнула ее Никель.
- Помолчи!
- Но мамочка, она же трусы уронила!
Джатс стиснула маленькую ладошку.
- Тихо! А то будет конфуз!
- А что такое "конфуз"?
Пока Джулия думала, как лучше ответить на вопрос, дама сумела высвободить одну ногу, при этом разодрав белье напополам. А вот второй каблук, казалось, намертво приклеился к белой ткани.
- Эээ... конфуз - это когда тебе хочется, чтобы на твоем месте оказалась не ты, а кто-то другой.
- Мне никогда не хотелось быть кем-то другим, - темные бровки Никель сошлись на переносице.
- Если бы это твои трусы упали в аккурат посреди городской площади Раннимида, ты бы взмолилась небесам, чтобы на твоем месте оказался кто-то другой.
- Надо, чтобы все носили подштанники.
- Да можешь ты помолчать, наконец! Я же объяснила тебе, что такое конфуз. А теперь тихо!
А впереди сгорающая от стыда женщина наступила на неприличный предмет белья левой ногой и высвободила правую, правда, тут же снова увязла в нем левой и разразилась тучей проклятий. Джулия расхохоталась. Это было жестоко, но она ничего не могла с собой поделать.
После титанической борьбы женщина, наконец, освободилась от приставучего недоразумения и пустилась наутек. Однако, лед превратил побег в невыполнимое мероприятие, и дама рухнула ничком.
Никель, мало того что разволновалась от увиденного, еще и забеспокоилась о забытых трусах, потому что Джулия научила ее ничего не выбрасывать - даже старая одежда могла пойти, например, на тряпки. Думая что помогает, девочка подкатилась к трусам и подобрала их.
- Никель, нет!
Никель не стала слушать маму - вместо этого она поспешила вдогонку даме, которая в данный момент на четвереньках пыталась уползти подальше.
- Никель, а ну вернись!
- Леди, леди, вы забыли ваши подштанники!
Женщина оглянулась, и на лице ее ясно отразился ужас при виде Никель, которая приближалась к ней и размахивала чертовыми трусами, словно флагом. Дама перевалилась набок, как полярный медведь, пытаясь подтянуть ноги под себя.
- Никель, брось эти грязные подштанники сию же минуту! - Джулия попыталась перехватить ребенка, но тоже поскользнулась и упала навзничь. Попробовала подняться - и тут же упала снова, на этот раз порядком приложившись задницей об лед. Тогда она тоже решила ползти.
Когда Никель подобралась поближе, то поняла, что ее усилия почему-то не оценены по достоинству - разъяренная женщина стала от нее отмахиваться.
- Это не мое!
- А как могли чужие подштанники выпасть из-под вашего пальто? - озадаченно спросил ребенок.
- Это не мое! - женщина стала отползать быстрее.
Джатс постепенно догоняла Никель, которая теперь была футах в шести от уползающей фигуры.
- Николь Луиза, немедленно вернись ко мне!
- Мама, а она сказала, что это кого-то другого штаны.
- Назад, я сказала! - завопила Джатс.
Никель швырнула трусы - те приземлились прямо на голову дамы - и побежала к стоявшей на четвереньках матери. Та приподнялась на одной руке и крепко ухватила ее другой.
- Ай!
- Ты почему не слушаешься?
- Я слушалась. Ты сама говорила: "Мотовство до добра не доведет".
- Нечего тут умничать, юная леди! Я тебе кричала бросить эти вонючие подштанники, а ты этого не сделала!
Женщина тем временем умудрилась заползти за угол, оставив ошметки трусов погребенными в сугробе.
- Мама...
- Ты будешь меня слушаться или нет?! - рявкнула Джулия. - Или я повытащу все твои печеньки "Орео" и съем у них серединки!
30 мая 1952 года
С тех самых пор как умерла Селеста, Кора каждый день неукоснительно приходила проведать Рамелль и присматривала за домом те три месяца в году, которые Рамелль проводила в Калифорнии. Фанни тоже часто захаживала к ним. Сегодняшний день выдался очень жарким. Когда Кора покончила с домашними хлопотами, она вышла на заднюю веранду, где сидела Рамелль и созерцала свой прекрасный английский сад.
- Прежде чем я сяду и уже не встану, не принести ли тебе лимонаду?
Рамелль подняла взгляд от книги. Ей было шестьдесят восемь, волосы ее полностью поседели, морщинки испещрили некогда прекрасное лицо, но зато глаза не потеряли ни толики своего необычайного блеска.
- Кора, давай посидим здесь, чтобы нас никто не видел, и выпьем пива. Господи, до чего жарко!
Кора принесла холодные напитки, поставила поднос на плетеный столик между их стульями и уселась, вытирая лоб симпатичным носовым платком, который Никель весьма самонадеянно пыталась украсить вышивкой.
- Какое буйство красок, - сказала Рамелль и показала на платок.
- Это все Никель.
- Она неутомима.
- Насчет этого не скажу, но тягаться с ней трудно, - усмехнулась Кора. - А что ты читаешь?
- "Сон в летнюю ночь". Одна из любимых книг Селесты.
- Единственное, о чем я в жизни жалею, так это о том, что так и не научилась читать, - Кора запихнула платочек себе в декольте.
- Мне бы твое спокойное отношение к жизни.
- Да ты вроде не смотришься так, будто собираешься буянить.
- Нет, но я потерялась между прошлым, настоящим и будущим. Надо сильнее держаться за настоящее.
Последнего предложения Кора не поняла.
- А как у Спотти дела?
- Замечательно. На удивление, ей наскучил Голливуд. А моей внучке уже шесть лет. Никогда не думала, что однажды стану бабушкой.
- Малышке Хелли уже шесть? Как время летит... А Никель скоро восемь, и она уже почти довела Джулию до умопомешательства.
- Они очень друг на друга похожи, - Рамелль закрыла книгу.
- Одного поля ягоды. Никель такая же упертая, как и ее мать - точно так же готова ввязаться в любую неприятность. Если эти двое не дерутся между собой, как кошки, то можно пари держать, что они ополчились против кого-то третьего, - покачала головой Кора.
- Это как Фанни Джамп, когда она затеяла бороться с темными переулками?
Кора села прямее.
- Она ухватила тигра за хвост. Надо же ей было написать статью в "Глас" и "Вестник" про эти трущобы, и про антисанитарию, и про то, как все можно улучшить.
- С учетом того, что все дома и в Газовом переулке, и в Лягушечьем принадлежат Райфам - о, это будет битва титанов! - Рамелль прищурилась на солнышко.
- Она замечательная. В семьдесят пять лет может весь ад вывернуть наизнанку голыми руками. С тех пор как она узнала о Фейри, ей до всего вокруг есть дело. И если Фанни считает, что в городе что-то нужно исправить, пусть даже это мелочь какая-то, значит, она добьется, чтоб ее исправили. Говорю тебе, лично я побоялась бы встать ей поперек дороги, - одобрительно сказала Кора.
- Она практически силой делает наш район лучше. Хотела бы я, чтобы Селеста могла на это посмотреть.
- Может, она и видит. Кто знает, что происходит, когда ты оказываешься на том берегу? - Кора снова промокнула лоб.
- Мне нравится так думать. Она со мной - ежедневно, ежечасно. "Ахилл поверженный - он все еще Ахилл". - Рамелль вспомнила, что Кора не знает, кто такой Ахилл. - Я хочу сказать, что Селеста здесь, с нами, несмотря на то, что она мертва.
- Только вспомни о солнышке - и сразу светлее станет.
- Именно так, - Рамелль отпила пива.
- Благодаря ей я знаю, что написать на своем надгробном камне.
- Ну что ты, Кора! - потрясенно проговорила Рамелль.
- У меня на могиле будет написано:
"Родилась: Да.
Умерла: Да".
- Когда умрет Фанни, нам придется выбить на ее могильном камне: "Наконец-то она спит одна!" - сказала Рамелль.
Кора в шутку шлепнула Рамелль по руке.
- Ну что это за слова такие ужасные!
- Знаешь, как Селеста любила говорить? - "Ангелы способны летать потому, что не воспринимают себя всерьез".
У Коры слезы навернулись на глаза.
- Я знаю, что когда один падает, на его место встает другой, но боже ты мой, такой, как она, нет и не будет!
Рамелль сжала ее ладонь.
- Она и тебя любила. Очень, очень сильно.
Кора промокнула глаза платком.
- Любовь продолжает расти. Я не скажу насчет всех этих чудес в Библии - там, про Лазаря и все такое, но в этой жизни я видела множество чудес, да, своими глазами видела!
- Я тоже, - с трудом сглотнула Рамелль.
Кора сменила тему разговора, чтобы они с Рамелль окончательно не раскисли.
- Я проходила сегодня мимо памятника воинам, так там снова было полно шин.
- Вот интересно мне, кто же это делает? Это началось сразу после Первой мировой.
- И продолжается каждый год - на все праздники и еще несколько раз между ними, без всякого расписания.
- Это, должно быть, солдат, которого раздражают статуи или армия, или я уж и не знаю, что?
- Да чтоб меня черти побрали, если я знаю! - рассмеялась Кора. - Хорошо бы, чтоб его словили наконец. А то очень трудно не помереть от любопытства за все эти годы.
- Кора, кстати, о любопытстве - я всегда чувствовала в душе, что это Селеста убила Брутуса. Тебя это удивляет? - запустила пробный шар Рамелль.
Кора замялась, а потом тяжко вздохнула.
- Нет. Я тоже об этом догадалась. Только всегда помалкивала.
