Однако далеко уехать нам не удалось. Едва мы пришпорили коней и выбрались в долину, из‑за скал появились два истребителя. Нас не было в деревне слишком долго, и, видимо, кто‑то побеспокоился послать вдогонку разведчиков. Мы принялись успокаивать неприученных к технике коней, а тем временем обе машины приземлились.
Нас нашли Медвежатник и еще один бывший погонщик, совсем молодой парень по имени Догнавший Ветер. Я приблизился к Медвежатнику, он вылез из машины и посмотрел на меня испуганно.
– Что еще? – в сердцах проговорил я, думая, что разведчики принесли вдобавок ко всему плохие вести с базы.
– У нас сегодня очень дурной день, – проговорил погонщик, опуская глаза. – Мы знаем, Друг Лошадей нам все рассказал.
– Друг Лошадей? – переспросил я.
– Да, он там, – ответил Медвежатник и кивнул на второй истребитель.
Я стегнул лошадь, и она боязливо приблизилась ко второй машине, из которой уже выбрался Догнавший Ветер. Старик, разодранный и окровавленный, лежал на задней скамье. Его грудь судорожно вздымалась.
Я перелез к нему. Он с трудом открыл глаза, коснулся меня дрожащей рукой.
– Живые, – прошептал он. – Живые. А где… где девочка?
– Молчи, – сказал я.
Я начал осторожно ощупывать его тело. Он приглушенно охнул, когда я коснулся груди. Похоже, были переломаны ребра.
– Дышишь свободно? – спросил я.
Он не отвечал, только постанывал, закрыв глаза. Я вдруг подумал, что должен вернуться с ним в тоннель и на том конце отправить в нормальную больницу, где ему помогут. Но затем понял, что это невозможно. Ведомство уже все знает. Меня перехватят, едва я высуну нос из тоннеля, и для старика это ничем хорошим не кончится.
– Ну, поехали, что ли? – несмело проговорил Догнавший Ветер.
Я посмотрел на Подорожника. Он сидел в седле поодаль, совершенно равнодушный ко всему. Медвежатник протирал курткой стекло истребителя.
– Как вы нашли старика? – спросил я.
– Увидели дым, сгоревшую машину, – ответил Догнавший Ветер. – Старик неподалеку лежал. Думали, мертвый, а чуть тронули – он как завыл… А женщина где?
– Она погибла.
– Мы, когда машину увидели, думали, все погибли. А старик живой оказался. И вы тоже.
– Парни, где ж вы раньше были… Мы сегодня найдем какого‑нибудь лекаря?
– У крестьян надо спросить, – пожал плечами погонщик. – Наверно, найдем. Скорей бы надо, а то темнеет… Что это за парень поперек седла?
Я подошел, взял Горелого за волосы и приподнял голову.
– Узнаешь?
На лице Медвежатника промелькнул испуг. Он еще ни разу не видел главного помощника Лучистого в столь жалком положении, но боялся его по‑прежнему.
– Зачем он нам?
– Не нам. Увидишь, кому…
Через несколько минут мы были в воздухе. Горелого поместили на полу позади сидений. Солнце садилось, я чувствовал, что смертельно устал. Медвежатник полез было с расспросами, но я отмахнулся. Сказал только, чтоб сначала мы залетели в деревню, которую недавно сожгли каратели.
Мы не стали приземляться и разговаривать с уцелевшими крестьянами. Когда машина зависла в двух метрах над землей, я откинул стеклянный колпак и выбросил Горелого на деревенскую улицу. Это видели несколько человек. Я был уверен, что с помощником Лучистого поступят, как он того заслуживает.
К нашему возвращению на базу уже вечерело. Люди издалека заметили в воздухе машины и собрались нас встречать. Но, увидев наши лица, все поняли, что дело плохо. Медвежатник и Догнавший Ветер сразу рассказали о случившемся и предупредили, чтоб к нам никто не лез. Друга Лошадей осторожно извлекли из кабины и унесли на попечение женщин.
Я попытался заговорить с Подорожником, однако он отстранился и пошел на площадь, где горел большой костер и стояли накрытые к празднику столы. Сев во главе пустого стола, он придвинул к себе бутылку.
У меня от усталости подгибались ноги, и я побрел к себе в дом. За ночь я несколько раз просыпался, вскакивал и тупо смотрел в пустоту, слыша, как грохочет собственное сердце. Пережитый жуткий день не отпускал. Стоило закрыть глаза, и слышались вопли, какой‑то устрашающий рокот, перед глазами метался огонь.
Со следующего дня Подорожник дико запил. Он попытался сначала чем‑то себя занять, но все валилось из рук. Напившись, он ходил по деревне, провожая всех встречных недобрым взглядом. Иногда цеплялся к кому‑нибудь, хватал за шиворот. Его по‑прежнему беспокоило, кто мог нас выдать, и он, в пьяном угаре, подозревал буквально каждого.
Я выяснил, что за два дня до трагедии Друг Лошадей разговаривал с бродячими погребальными мастерами и просил их пустить два венка по какой‑то реке, уходящей под землю. Это тоже был полузабытый брачный ритуал, и мастерам стало известно все о наших планах. Скорее всего кто‑то из них оказался доверенным лицом Лучистого, а может, просто проболтался. Горелый был в некотором смысле прав, когда свалил вину на Друга Лошадей. Я рассказал об этом Подорожнику, но он был пьян и ничего не понял.
Экспедиция, которую мы намечали, теперь откладывалась, но не отменялась. Подорожник был в запое два дня. На третий я пришел к нему с раннего утра, полный решимости.
Погонщик лежал на кровати, не раздевшись и не разувшись. В комнате воняло сивухой.
– Вставай, – скомандовал я. – Нужно лететь. Он промычал что‑то, но так и не проснулся.
– Вставай, – настойчиво повторил я. – Пить больше не будешь.
Мои слова не действовали. Пришлось пустить в ход руки. Я вытащил Подорожника на крыльцо, а затем плеснул на него холодной водой из ведра.
Он открыл глаза, непонимающе уставился на меня.
– Еще воды? – поинтересовался я.
– Не надо, – он помотал головой.
– Тогда поднимайся.
Подорожник собрался с силами и встал на ноги, держась за стену. Я видел, что его трясет – то ли от холода, то ли просто с похмелья. Он простоял довольно долго – шатаясь и крутя головой. Потеряв терпение, я снова окатил его водой.
– Ты что?! – заорал он, отскочив назад.
– Вот, совсем другое дело, – сказал я. – Переоденься в сухое и выходи, у нас полно дел.
Погонщик кивнул и скрылся в дверях. Мне показалось, что он слишком легко согласился. Я подождал немного и вошел за ним в дом. Успел как раз вовремя – он уже открыл бутылку, но еще не сделал ни глотка.
– Я сказал, ты не будешь больше пить, – сказал я, отбирая пойло.
Подорожник сплюнул и начал переодеваться. Через несколько минут мы стояли возле бомбардировщиков, похлопывая их по бокам и рассматривая механизмы.
– Когда полетим на континент, один поведу я, другой – ты, – предупредил я. – Сейчас нам нужно попробовать поднять это в воздух.
– Надежда умела, – сказал Подорожник, потирая лоб и морщась от головной боли.
– И мы научимся. Я перегонял его из хранилища и кое‑что уже знаю. Главное научиться сбрасывать бомбы, остальное не так сложно.
Подорожник со вздохом кивнул – делай, мол, со мной, что хочешь. Мы поднялись по лесенке в кабину и устроились в просторных креслах. Передо мной был точно такой же штурвал, как на истребителе. Подорожник сидел в кресле наводчика, ему достался прицел – прибор, похожий на перископ, направленный не вверх, а вниз. Он потрогал потускневшие металлические детали, вопросительно посмотрел на меня.
– Поднимемся в воздух – там и начнем разбираться, – ответил я на его взгляд.
Воздух в округе задрожал, когда я запустил двигатели могучей машины. Бомбардировщик напыжился и отлепил брюхо от земли. Сверху было видно, как из некоторых домов вышли люди взглянуть на нас. Я сделал круг над деревней, пробуя рули, и устремился к горам.
– Здесь что‑то видно, – пробормотал Подорожник, прильнув глазами к окулярам прицела.
– Что именно?
– Камни мелькают… Не знаю, мы очень быстро летим.
– А так? – спросил я, когда машина зависла на одном месте.
Подорожник поводил прицелом в разные стороны. – Видно, что под нами и что по сторонам, – сообщил он.
Мы двинулись дальше. Управлять машиной было несложно, однако имелось одно существенное отличие от быстрых и юрких истребителей – неповоротливость. Мне казалось, что каждый раз, прежде чем исполнить команду, бомбардировщик некоторое время размышляет над задачей.
Когда мы оказались над горами, я довольно долго утюжил пространство, высматривая, нет ли кого внизу. Ничего, кроме камня и кривых деревьев. Машина, чуть покачиваясь, зависла на одном месте, и я зафиксировал штурвал.
– Вот это предохранитель, – начал объяснять я, – а этот рычаг оттягиваешь, когда наведешь на цель.
– Там кружочек в стекле, – заметил Подорожник.
– Да, именно в кружочке и должна быть цель. Для начала разобьем вон тот круглый валун, видишь?
Подорожник кивнул – и сразу же дернул за рычаг… Я едва успел схватить штурвал. В нашей машине бомбы не падали из люков, а выстреливались через специальные шахты. Через мгновение после выстрела под нами разверзлась огненная бездна. Машину подбросило так, что я стукнулся головой в потолок кабины. В глазах потемнело, но не от удара, а от тысяч камней и тонн пыли, поднявшихся с земли. Я отчетливо слышал, как некоторые бьют по обшивке.
