После этих слов Китсия достала что-то из брючного кармана. Вещица блеснула на утреннем солнце, и Кит загородила ладонью глаза, чтобы получше ее разглядеть. Это была драгоценная черепашка — магический талисман, отгоняющий любые кошмары.
— Какая красивая! Откуда она у тебя?
— Издалека. Бери, теперь она твоя. Считай это утешительным призом.
Кит взяла черепашку и, повертев ее в руках, осмотрела со всех сторон.
— Это не только красивая, но и полезная вещь. — Китсия надавила на живот черепашки. Разноцветный панцирь откинулся, и в ладонь Кит упала серьга с черной жемчужиной.
— Еще один приз?
Прежде чем она успела поблагодарить мать, слуга вынес из дома поднос и поставил перед ними на скамью.
— Какое ухо тебе проколоть?
— Как это? Разве серьга одна?
— Скажи спасибо за одну.
— Не понимаю…
— В день, когда ты получишь вторую серьгу, ты узнаешь, кто твой отец. Надеюсь, этот день никогда не наступит — для твоего же блага.
Дырочка в мочке уха быстро зажила, и Кит снова стала почти ежедневно плавать с Ахмедом и его братьями. Они восхищались первым ее взрослым украшением — черной жемчужиной — и отпускали на ее счет оскорбительные шуточки.
Однажды во время игры в «сардинки» она спряталась за небольшой скалой, похожей очертаниями на присевшего на корточки великана. Ахмед вынырнул из воды у нее за спиной и принялся ее целовать. Она не удивилась: все братья издавна лезли к ней с поцелуями. Но в этот раз Ахмед пошел дальше и стал пихать в нее палец. Она едва не выпрыгнула из воды, но он не унимался, палец проникал все глубже, причиняя ей боль и одновременно заставляя ее гореть огнем.
— Хочу тебя подготовить, — прошептал он ей на ухо. Это походило на инструкцию для новой игры, и она перестала сопротивляться, позволив ему продолжать загадочные приготовления.
В последующие дни они регулярно играли в «сардинки», и она возвращалась к той же скале, зная, что он обязательно вынырнет рядом. Потом настал день, когда она обнаружила, что палец сменило нечто более крупное и твердое. Она вскрикнула, но он зажал ей рот рукой, чтобы остальные не услышали крик и не собрались посмотреть. Младшие увлеклись игрой в поло на мелководье. Слушая, как шлепают по воде копыта их коней и как кричат в запале игроки, она невольно принимала его в себя все глубже. Соленая морская вода приобрела сладковатый привкус. Она оперлась о камень, он заработал ожесточеннее…
— Сдается мне, ваши игры становятся чересчур серьезными, — заявила как-то раз Китсия.
— Перестань, мама! — ответила Кит со вздохом. — Ты не понимаешь… — Она провела руками по волосам, полным соли, и ушла к себе в комнату, чтобы переодеться к ужину. Китсия последовала за ней и стала смотреть, как она снимает купальник, как покрывает тело ароматным маслом.
— Ты превратилась в поразительно красивую девушку.
— Спасибо, мама. — Кит покраснела и стала, поглядывая в зеркале на мать, натирать маслом ноги. Выпрямившись, она увидела, что мать смотрит на волосы внизу ее живота.
— Отобью-ка я телеграмму Пози: пусть подыщет для тебя в Америке приличную школу для девочек. Твои здешние учителя — форменные ослы. А главное, не хотелось бы, чтобы тебя обрюхатил кто-нибудь из местного сброда.
— Этот сброд, как ты выразилась, мама, — принцы, — заявила Кит, гневно подбоченясь. — Когда отец Ахмеда умрет, Ахмед станет эмиром. Между прочим, он — мой лучший друг.
— Он тебе не друг» — процедила Китсия сквозь зубы. — И никогда им не будет!
Кит не выдержала:
— Ты ненавидишь его, потому что… потому что… — Она не смела закончить.
— Договаривай. Раз начала, выскажись до конца.
— Ты вообще ненавидишь всех мужчин! — брякнула Кит и испуганно прищурилась.
Но мать не сочла себя смертельно оскорбленной.
— Никогда еще не слышала столь абсурдных утверждений!
Кит обиженно отвернулась к зеркалу и стала причесываться.
— Действительно, большинство мужчин — идиоты, — продолжила Китсия назидательно. — Впрочем, то же самое относится и к женщинам.
— Да, но лично ты предпочитаешь обнимать и целовать идиоток, а не идиотов, ведь правда? Ведь ты… ты — лесбиянка.
Китсия схватила ее за плечи и заставила обернуться.
— Где ты слышала это слово?
Кит вырвалась и, пожав плечами, подошла к шкафу, но мать, подскочив к ней, захлопнула дверцу.
— Отвечай, где ты это слышала!
Кит словно воды в рот набрала. Она вспомнила, как однажды вошла, не постучав, чтобы пожелать матери спокойной ночи.
При свете, проникшем из холла, она увидела мать в ногах кровати, с растрепанными волосами и мокрым ртом. Каролайн на крыла задранные колени сорочкой и крикнула:
— Китсия, вот черт! Я знала, что это случится, знала!
Кит была потрясена — не столько мокрым ртом матери и стонами, которые успела услышать, подходя к двери, сколько ее растрепанными волосами. Китсия носила волосы, исключительно стянутыми в тугой узел. Что с ней стряслось?
На следующий день Кит взволнованно поведала о случившемся Дхали, но тот покраснел и заявил, что ничего в этом не понимает. Зато Ахмед с готовностью растолковал ей, чем занимались ее мать и гостья и как это называется.
— Они лесбиянки. В Англии много лесбиянок, — сказал он со знанием дела. — Мой кузен Али учился в Оксфорде и видел все это за деньги.
Уезжая через месяц учиться в Америку, Кит не испытывала ни малейшего сожаления — мать все равно запретила ей видеться с Ахмедом и его братьями, а без них остров утратил для нее всю привлекательность. От Китсии она была готова сбежать куда глаза глядят.
Глава 15
Опять сон. Она мчится из студии в «Клару» вдоль океанского берега. Только что догорел фантастический закат, и мир, лишившийся света, охвачен холодом. Несколько минут назад она мечтала, как вернется к нему раньше обычного, но теперь по непонятной причине поскучнела, небу под стать. Ей хотелось полюбоваться закатом с ним вдвоем, и боль в сердце вызвана, должно быть, разочарованием, потому что план не сбылся.
Окна «Клары» темны. Как всегда, ей боязно, что он, устав ее ждать, перебрался в один из прибрежных баров, где люди шумят, потому что в них хватает тепла и жизни — не то что в ней. Но входная дверь распахнута настежь. Она переходит на бег, желая поскорее окунуться в его тепло, и в дверях гостиной застывает, как статуя.
На белом диване темнеют два нагих тела. Никогда ей не забыть эти подробности; скрип дивана под их коленями, его спину, изогнутую в экстазе, потом поникшую, словно его подстрелил снайпер. Снайпером оказалась она, снайперской винтовкой — ее панический взгляд. Он бредет прочь, а его партнерша, Китсия, поглядывает на нее с дивана со смесью торжества и лени, словно говоря: «Ты ждала чего-то другого, Маленькая Кит?»
