она ответила сама себе.
А Чародей, глядя на нее с теплой улыбкой, спросил:
– Ну что, стоило оно того, Марья?
– Это ты мне ответь.
Лукаво ухмыльнувшись, царевна с задором ткнула его в бок и даже прикусила губу от игривости.
– Кто из нас не желал на коньках морских плыть, а? – она ткнула его еще раз.
– А? А?
Еще и еще.
– А ну-ка отвечай, проказник! Ведь кабы мы на лодоньке твоей плыли, так аккурат к посевным бы добрались!
– Ах, это я-то проказник?
Чародей, до того лишь вяло прикрывавшийся от ее нападок, вдруг кинулся вперед да, подхватив Марью на руки, повалился с ней наземь. Девушка, падая, взвизгнула и тут же задорно рассеялась, шуточно ударив его по плечу:
– Дурак!
– Да? А не твои ли коньки меня трижды сбросить хотели?
Нависнув над расслабленно лежащей под ним Марьей, он прищурился:
– Впрочем, ради такого потерпеть и конька твоего «нестроптивого и доброго» стоило. Ну, того, что меня трижды сбросить хотел, помнишь?
– Четырежды… – Марья хихикнула.
– Чего? – опешив, Чародей недоуменно взглянул на нее.
– Четырежды, говорю, вообще-то.
– Так это ты-ы-ы-ы? – Чародей взвыл не хуже домового.
– Ну да, – вновь задорный смешок. – Шибко спасти тебя хотела…
Марья в притворном стыде отвела взгляд, но почти тут же, нарочито задумавшись, рассмеялась:
– Ну и позабавиться, конечно! А то ты вцепился, аки краб, в конька бедного, чуть всю чешую ему не поломал!
– Ах ты проказница маленькая!
Лицо Чародея исказилось в поддельном гневе, и он бросился на нее с новой силой, стараясь щекотать девушку везде разом.
– Защекочу до смерти!
– Ай! Ай!
Визжа, точно просто девчонка, Марья закаталась по земле в тщетной попытке спастись, но Чародей вдруг поймал ее, взглянул в глаза на миг, и вот они уже целовались. Пылко, неумело, обнимая друг друга, совершенно счастливые, что здесь они сейчас. Вдвоем.
– Ей, вы чегой-то там делайте, ироды!
Внезапно от дороги раздался рассерженный вопль.
– А ну как пшеницу нашу топтать удумали! Да я вам за это! А ну-ка поди прочь! Кому сказано?
– Ой, это кто?!
Марья в испуге оттолкнула Чародея, но тот с обезоруживающей улыбкой, ничуть не таясь, поднялся на ноги.
– Не серчай, старче. Ничего с твоей пшеницей не будет.
Он протянул руку Марье, помог ей встать и вывел едва сопротивляющуюся царевну на дорогу.
– Вот, гляди.
Обернувшись, Чародей повел рукой, шепча наговор, и все примятые колоски вновь заглядели в небо.
– О, дела! Колдун, что ли?
Крестьянин, сидящий на запряженной быком телеге, в удивлении раззявил рот.
– Чародей, – то ли поправил его, то ли представился с поклоном спутник Марьи.
– А! Вон оно чего… – мужичок озадаченно почесал затылок, едва не сбив с себя шапку. – Да… ну ты енто… не серчай уж, мастер! Я в ентой вашей братии не разбираюсь! По мне – главное, чтобы человек был хороший. Ой! – крестьянин, вдруг вскрикнув, всплеснул руками, и Марья невольно отшатнулась:
«Ишь, размахался…»
Мужичок оказался первым человеком, встреченным ею на земле помимо Чародея, и, непривычная к таким знакомствам, молодая морская царевна никак не могла успокоиться.
– А знайте чего? – меж тем предложил он. – А давайте-ка к нам? А? В деревеньку?
Крестьянин радостно расхохотался, точно его предложение уже приняли.
– Ну а чего! У нас ведь ента, свадьба сегодня! Нюрка за Борьку выходит! Всем селением гулять будем! Пир, как грится, до небес! А ежели их еще и чародей поздравит да благословит, это ж какое в жизни подспорье! Как молодые-то рады будут! Не пересказать! Ну что, поехали, а?
– Что скажешь?
Чародей взглянул на Марью, и в глазах его она уже увидела ответ. Царевна особенным желанием куда-то с кем-то ехать явно не горела.
– Давай соглашайся, вот увидишь, как весело будет…
Ее спутник, однако, сдаваться не спешил.
– Ай, ну ладно, – наконец согласилась царевна после недолгих уговоров. – Гулять так гулять! Только ненадолго, ладно?
– Ура! – рассмеявшись, Чародей подхватил ее на руки и закружил в танце.
Дни нынешниеГде-то в Темнолесье
Идти вслед за Василисой оказалось куда проще, чем пробираться через буреломы мрачных чащоб самим. Дорога спорилась. Темнолесье, казалось, само расступалось перед девушкой, услужливо подкладывая под ноги тропинки, убирая крючья-коренья да руки-ветки в сторону. И вот совсем уже скоро Марья и ее спутники не заметили, как вышли на большую, укрытую клочьями тумана прогалину.
На ней, окруженная кольями с насаженными на них горящими человеческими черепами, стояла изба. Совсем небольшая, с низкой, покосившейся крышей, скособоченная и перекрученная, точно покоилась она на множестве корявых столбов-ног, так напоминающих птичьи лапы. В неровном, бьющемся под порывами невидимого ветра пламени факелов Марье казалось, что изба время от времени шевелится, перебирает лапами на месте, взбивая в те самые клочья лениво ползущий по земле туман.
– Ну, вот мы и пришли.
Василиса, оглянувшись через плечо, улыбнулась и, сунув руку в суму, достала оттуда белый человеческий череп. Едва оказавшись в ее ладошке, он тотчас сам собой загорелся тихим пламенем, лизнувшим опаленный покатый лоб с царапиной от сильного удара. Словно в ответ, огонь черепов на частоколе тут же полыхнул ярче, вспышкою вырвавшись из пустых глазниц и застывших навсегда улыбок. И Марья тут же поняла, что это стражи.
Удержав Василису за руку, она сказала:
– Постой, стало быть, ты своя здесь?
– Своя, конечно. Иначе как бы я избу нашла? – Василиса хихикнула. – В Навь-то мне не надо.
Она задумалась и добавила странным голосом:
– Рановато пока вроде.
А затем, видя хмурый взгляд Марьи, созналась:
– Ученица я ей. Живу тут. По хозяйству помогаю, травки-муравки собирая, да искусству колдовскому с ведовством обучаюсь.
– Необычное для девицы занятие.
– Да обычней многих… – девушка пожала плечами. – Да и выбора-то у меня особенного не было. Яга, почитай, меня с малых лет растит. Как матушка она мне…
– Как матушка, значит, – Иван пытливо взглянул на нее. – Скажи, а… много у Яги еще учениц?
Василиса удивленно поглядела на него.
– Да вроде бы нет. Одна я.
– И до тебя никого не было?
– Да не знаю я, – девушка нахмурилась. – Яга старая, может, кто и был. Но доподлинно мне то не ведомо, а что?
– Да как бы тебе сказать… – Иван взъерошил волосы на затылке. – По дороге сюда нас изначально не трое было. Четверо. Один на мосту Калиновом сгинул. Лихо умертвив…
– Лихо мертво? – Василиса округлила глаза. – Шутишь!
– Да нет. Богатырь с нами был. Микула Селянович. Он ту жуть и прикончил. Да только и сам битвы с чудищем не пережил.
Марья вздохнула.
– Вот как… стало быть, свободна теперь из лесу в мир дорога…
Василиса закусила губу, и голос ее сделался странно задумчивым и даже испуганным.
– Да, – Иван кивнул. – Да не в том дело.
– Пред смертью Микула слово с нас взял, ежели мы ученицу Яги встретим, сказать той, тебе то бишь, чтобы бежала от нее куда глаза глядят, да подальше.
Он помолчал и добавил:
– Ну вот, стало быть, говорим.
Кивнув напоследок, Иван отошел, а Марья, подумав, добавила:
– Решать тебе, Василиса, да только ежели думать о том будешь, помни, богатырь врать не стал бы. Да и нам в том проку нет.
