Землевластителем и решила, что настал мой черёд.
– Вы хотели, чтобы я выиграла, – говорю я, плечи никнут. – Вы всё подстроили.
Каждый съёмщик, укрепивший позиции, будет раздавлен. Больше никто не бросит им вызов. Угнетённых, которым удалось продвинуться, сметут. Меня используют в качестве примера, показывающего, что происходит, если бросить вызов богам. Ведь так и есть: боги, оставленные нами в прошлом, лишь освободили место для этих – новых и мстительных. Мы будем вечно жить и умирать на поверхности.
Меня словно столкнули с края обрыва.
Я привела к гибели не только семью, но и целый народ.
Вновь поднимаю на неё взгляд. Наступает долгая, мёртвая тишина, в которой Землевластитель Минос смотрит на меня. Она кажется странно нереальной, когда говорит:
– Ради всех нас.
Затем уходит.
Закрываю рот ладонями, сдерживая всхлип, пытающийся вырваться наружу. Задеваю брошь на воротнике предплечьем, и та вжимается в кожу. Украшение из металла. До чего нелепая безделушка. Провожу пальцем по гравировке на обратной стороне. Даже без света помню слова настолько отчётливо, что их вижу.
«Да приглядит за тобой водяная лошадь».
Я приму подарок. Если где-то существует высшая сила – кто угодно, кто меня слышит, – молю ее приглядеть за родными. Мамой и папой, Эмриком и Лирией, где бы те ни были.
Теперь я верю в богов эмпирейских старейшин. Верю, что существовали высшие силы, способные наслать голод, чуму и землетрясения и сразить людей одним словом. Быть может, эта трагедия тоже написана ими.
Трагедия девушки, чьи чрезмерные гнев, упрямство и амбиции её сгубили.
Стражники «Геликс стратис» приходят за мной. Не сопротивляюсь, когда меня поднимают на ноги. Я по-прежнему в наручниках. Язык сухой, как камень. Остатки ярости растворились в темноте и холоде. Даже слабые проблески света из-за угла ничего не меняют.
Прищуриваюсь: мы в узком коридоре, вдоль которого тянутся камеры.
Смотреть на него утомительно.
Позволяю себя тащить, нет сил даже на слёзы.
Только когда слабый шум толпы начинает проникать в уши, поднимаю глаза.
Меня ведут на арену. Часы, отсчитывающие секунды над воротами зала возниц, показывают то же время, в которое должна была начаться гонка.
Последнее зрелище от возницы-съёмщицы.
Ладони касаются металлической брошки – материнского благословения – на разодранном воротнике потрёпанной одежды.
На зрительских местах одни земельщики; сектора съёмщиков пустуют. Родных нигде не видно. Землевластитель наверху распоряжается всеми нами. Рядом с ней Дориан. Они словно две стороны Офира: яркий солнечный день и глубокая тёмная ночь.
Дориан предупреждал меня, что чемпиона выбирает Землевластитель. Он сменил серебряный венок на корону чемпиона, сверкающую в мерцающей флюоресценции.
Избегает моего взгляда.
– Трус, – бормочу я, неотрывно на него смотря.
Толпа проклинает меня. Переменчивые создания. Прежде, в темноте, по венам разливался страх неизвестности, но теперь вижу: что бы ни сделала для этих чудовищ, это ничего бы не изменило.
Осознание освобождает. Расправляю плечи.
Если примутся душить меня сейчас, молить о пощаде не стану.
– Добро пожаловать, наследники эмпирея. – Холодный голос Землевластителя разносится по арене. Следующие за ним приветственные возгласы оглушают. Кровожадные рапторы. Сегодня на арене одни земельщики. Как им того всегда хотелось. – Выступая в защиту этой юной съёмщицы, открыв ей наши сердца, – изо всех сил удерживаюсь от смеха, – мы не подозревали о вероломстве, текущем в её жилах. Мы проявили доброту, а в ответ получили лишь насмешки и кровь – кровь наших людей. Но я благодарна Корал Солонии, ведь она напомнила нам о нашей незапятнанной силе. С этого дня нас уже не одурачат.
Первобытные крики и аплодисменты следуют за нелепой речью Землевластителя. Кровь во мне вот-вот забурлит. Каждый мускул и сухожилие в теле напрягаются. Хотят зрелища? Я им его устрою. У меня уже отняли всё, так какой смысл сдерживаться?
– Начнём с корня проблемы, гнили, которая росла, пока мы давали ей крышу над головой. Эмрик Охотник и его сестра, Лирия Солонии, настоящим объявляются скрывающимися от правосудия. Любой, кто предоставит информацию об их местонахождении, получит награду в тысячу золотых.
Арена погружается в хаос одобрительных возгласов.
Землевластитель резко их обрывает новым приказом.
– Привести их.
Ворота под башней Землевластителя со стоном открываются. Башня настолько огромна, что ворота поначалу кажутся до смешного маленькими. Затем на арену выводят двоих, на головах у обоих мешки из чёрной ткани. Руки связаны за спинами. Походка нетвёрдая, на одежде кровь. Стражники «Геликс стратис» тащат их к хребту.
«Иди к ним», – говорю я себе. Но наручники звякают слишком громко. Легчайшее движение саднит раны на запястьях, и я замираю на месте, скрипя зубами, проглатывая боль.
Их ставят на колени. И тогда что-то глубоко внутри меня начинает понимать.
Голос застревает в горле. Но я кричу. Я это знаю. И, когда чёрные мешки снимают с голов – голов моих родителей, – сопротивляюсь охранникам, которые материализуются из ниоткуда, чтобы меня удержать.
Продолжаю бороться, брыкаясь как проклятая. Не могу думать ни о чём другом, пока что-то твёрдое не бьёт по затылку. Падаю вперёд. От удара из лёгких вышибает воздух. Крепкие руки вжимают меня в землю.
Силюсь поднять голову, отталкиваясь от песка, липнущего к ранам на лице, боль слишком острая.
– Мы дадим тебе последний шанс. Знай же: смерть любого человека на островах Офира – потеря для всех нас. Скажи нам, Корал Солонии, где прячутся лидеры «Ковчега свободы». Скажи, где мы можем их найти и предать суду. Скажи, и мы отправим тебя доживать остаток дней в шахтах Кар Атиша.
Ошеломлённо смотрю на неё. Она сейчас не шутит? Возможно, нет, возможно, даже ковчевники, которые работают на Минос, отказываются предать всех. Возможно, им лишь хотелось отомстить Охотникам. Не знаю, в чём правда. А если бы знала, не уверена, что это что-либо изменило бы. Могу лишь собрать все силы до последней капли и крикнуть срывающимся голосом с песком на зубах:
– Не знаю! – Землевластитель поднимает изящную, но жестокую руку. Стражник «Геликс стратис» рядом с мамой и папой вытаскивает посох. – Нет. – Бьюсь в руках мучителей, извиваясь и крича. – Нет! Клянусь, я не знаю. Не знаю!
– Кто послал тебя сюда, подорвать турнир? – В голосе Минос слышится фальшь.
– Я пришла сюда только ради гонки! Отпустите родителей, они вообще не хотели, чтобы я участвовала!
– Слишком долго мы позволяли проявлять неуважение к нашим законам и нашей земле. Достаточно долго, чтобы увидеть, как оскверняют наше святилище, играют с нашей историей. – Землевластитель ненадолго замолкает, пока по арене прокатывается волна одобрительных смешков. – Пора положить этому конец.
Она опускает руку вдоль туловища.
Я лягаюсь и кричу. Клянусь отомстить.
Голова матери опущена. Ей нечего мне сказать: я знаю, что она носила в сердце. Но глаза отца находят меня.
«Вот как всё заканчивается», – думаю я оцепенело. Непрекращающуюся ненависть между папой и мной, отношения, которые были у нас когда-то, вот-вот оборвёт опущенный посох.
Вспыхивает блеск металла, и родители падают замертво.
Ослепляющая боль, словно пронзающий насквозь посох,
