Предзвук
Кто обгонял быстрейших безрассудно?Кто меньше спал, чем самый чуткий кормчий?Резная — на носу морского судна —Фигура, — талисман от зла и порчи.
В далёкий мрак, за страны ТрапезундаВперяя взгляд вперёдсмотрящих зорче,В седую рань подводных чудищ корчиКто, ей подобно, первый видел смутно?
Кто раньше вышел в море, взяв до срокаВест? Чьи глаза — как чайки — тень форштевняОпережали (так же!) — до отплытий?
Кому так зябко, жутко? Так волшебно?В рассветной тьме кому так одинокоЛовить предзвуки — вести предоткрытий?
СТИХИ 1953–2004 ГОДОВ
Рембрандт
Он умер в Голландии, холодом моря повитой.Обворованный бог, нищий гений.Он умер и дивную тайну унёс нераскрытой.Он был королём светотени.
Бессмертную кисть, точно жезл королевский, держал онНад царством мечты негасимойТой самой рукою, что старческой дрожью дрожала,Когда подаянья просил он.
Закутанный в тряпки, бродил он окраиной смутнойУ двориков заиндевелых.Ладонь исполина он лодочкой складывал утлойИ зябко подсчитывал мелочь.
Считал ли он то, сколько сам человечеству отдал?Не столько ему подавали!Король светотени, он всё ж оставался голодным,Когда королём его звали.
Когда же, отпетый отпетыми, низший из низших,Упал он с последней ступени,Его схоронили (с оглядкой!) на кладбище нищих.Его — короля светотени!
…Пылится палитра. Паук на Рембрандтовой рамеВ кругу паутины распластан.На кладбище нищих в старинном седом АмстердамеЛежит император контрастов.
С порывами ветра проносится иней печально,Туманятся кровли и шпили…Бьёт море в плотины… Не скоро откроется тайна,Уснувшая в нищей могиле!
Но скоро в потёмки сквозь вычурный щит паутиныВесны дуновенье прорвётся:Какие для славы откроются миру картиныВ лучах нидерландского солнца!
И юный художник, взволнованный звонкой молвою,И старый прославленный генийНа кладбище нищих с поникшей придут головоюПочтить короля светотени.
А тень от него никогда не отступит. Хоть частоОн свет перемешивал с нею.И мастер контраста — увы! — не увидит контрастаМеж смертью и славой своею.
Всемирная слава пылает над кладбищем нищих:Там тень, но и солнце не там ли?Но тише! Он спит. И на ощупь художники ищутКлючи неразгаданной тайны.
1953«Всё сказано на свете…»
Всё сказано на свете:Не сказанного нет.Но вечно людям светитНе сказанного свет.
Торговец чучелами птицСегодня мне приснился:Трухой, как трубку табаком,Он дятла набивал.Желтела иволга в тени,Орёл в углу пылился,И не дразнился попугай,И соловей молчал.
Торговец чучелами птиц!Мне твой товар наскучил:Едва пером дотронусь яДо трепетных страниц,Как вниз летят мои мечтыНа крыльях птичьих чучел,Когда хотели бы лететьВ зенит — на крыльях птиц.
Слова… Ищу их снова.И всё не те, не те…Удар —И грянет слово,Как выстрел по мечте.
Рисует рожицы поэт,Круги, зигзаги чертит,Пока покажутся слова,Которых нет верней,И возле сомкнутого ртаПеро в досаде вертит,Как в темнотеВертел бы ключУ запертых дверей.
Порою шум из-за дверейДоносится неясныйИ по ошибке этот шумМы песнею зовёмИ утешаемся: «Пусть — шум!Бывает шум прекрасный…Когда деревья в час ночнойШумят перед окном, — Нам видеть их не надо; У слуха тот же взгляд. А шум ночного сада Пышней, чем самый сад».
Но, сделку с музой отогнавЗатрещиной немою,Со звоном в позвоночнике,В тяжёлой тишине,СижуИ чайной ложечкойВычерпываю море,Чтобы достать жемчужину,Лежащую на дне.
А море?Что ж! — мелеет…И вот уже белеетСквозь воду тёмным-тёмнуюМорского дна песок.Нет,Это ночь проходит.Нет,Это ночь мелеет,И в ней белеет, как песок,Светающий восток.Но жемчуг мой со мною:Жемчужницы устаКонцом ножа раскрою:Жемчужница… пуста.
Ищу её в снотворных дняхИщу в ночах бессонных…В душе космический огонь,А на губах — зола.О плиты творческих могил,Бессмертьем раскалённых,Я, может быть, не всю ладонь,Но палец обожгла.
И с той поры,И с той порыГлаза от боли жмурю…Всего лишь палец обожгла,А всей рукой трясу…Я вам несу мою мечту,Как одуванчик в бурю,И всё боюсь — не донесу,Боюсь — не донесу.
Всё сказано на свете:Не сказанного нет,Но вечно людям светитНе сказанного свет.
1958Выселение из вселенной
Поэма
До сих пор грохочут водопады,Сотрясаясь от избытка сил,В той стране, где правнук ГайаватыСвой очаг навеки погасил.
Не синеют в сумерках вигвамы,Старики не курят возле них,Не скользят каноэ под ветвямиСредь осок и лилий водяных.
Смолк навеки скорбный ваванэйсаВ чаще леса — кладбище листвы.Облетели у вождя-индейцаРадужные перья с головы.
Сохнущие шкуры у порогаВ солнечном ветру не шелестят.Навсегда отчалила пирогаК берегам Понима, на закат.
Навсегда колчаны опустели,Навсегда лесные королиБоевые луки опустили —В гордое преданье отошли.
Сквозь века, сквозь пламя поздней дружбыЯ назад их горестно зову:— Почему вы бросили оружье?Где вы скрылись, грозные? А-у!..
…Только ветер в травах пробегает,Где, зарывшись в землю с головой,Вечным сном забылся томагавок —Лучших дней товарищ боевой.
________
О, какой же силы дуновеньеИ какой же тяжести волна,Как пушинку, сдуло поселенья?Как соринку, смыла племена?
Не сюда ли дети кроткой верыПринесли Спасителя завет?Не сюда ль пришли миссионеры… —Погасить прекрасный Новый Свет?
Ничего себе у них «молитва»,Коль сумели раз и навсегдаСрезать, как чудовищная бритва,Целые народы без следа?!
Как же быть? Как прошлое поправить?Детям леса сделанное зло —Чем избыть?.. Сорву листок на памятьОбо всём, что с ними стать могло…
…Томный Запад! Тающая тайна…В диких почках скрытая судьба…Шелест… Проливное щебетанье…Водопадов дальняя пальба…
Холод сладкий, трепет вдохновенныйЧащ, ослепших в собственной тени…А туземцы где же?! Из ВселеннойПрочь навеки изгнаны они.
________
Раса незаслуженного цвета —Раса белых! Честь невелика!Ведь твоя великая победаПреступленьем впишется в века.
Дорог счёт за выветренный череп,Сохнущий на солнце меж травы,За корону из орлиных перьев,Сорванную с гордой головы,
За печаль, догадку, сновиденье,Где могло быть яви торжество,Где лишь тот спасён от вырожденья,Кто не знал рожденья самого!
Дорог счёт… Но всё ль он в старой силе?Кто и с кем расплатится по нём?Что же делать, если годы смылиКредитора вместе с должником?!
И тихонько отвечает ветер,Пролетая в струйках снеговых: —Кредитора, верно, нет на свете.Но должник, по-моему, в живых.
Не на книжных сумеречных полках,В полных чар Эмаровых томах, —Он живёт в сомнительных потомках —В ясных виллах, в барственных домах…
И ему ночами сладко спится,Словно он ни в чём не виноват,И ему не чудится, не снитсяСтрашный путь с востока на закат…
Пулями исклёванные «фрукты»,Терпкие пропойцы, игроки,У которых бороды — как муфты,Бакенбарды — как воротники, —
Где они? От волчьего наследстваТолько шерсть отбросив навсегда,Он давно оставил пору детства —Ту, когда бывает борода!
Носит он тончайшие манишки,Бреется едва не до кости,Занимает все мирские вышки,Ходит в церковь (Господи, прости!).
Там, в лучах лампады негасимой,Он застыл в поклоне у колонн:Не отцов ли грех непоправимыйВ этот миг замаливает он?
Где уж там! Одно он помнит крепко,И одна молитва у него:«Боже! Дай мне в зле, достойном предка,Переплюнуть предка моего!
Намалюй своё благословеньеНа горбах моих броневиков —И свершу я за одно мгновеньеПреступленье нескольких веков».
________
О, не поздно ль? Страны прозревают.Поздно! Человечество следит.Сам себя наш мир не прозевает,Взлом земли земля предупредит.
Но при этом… Ищет новый разум,Ищет в прошлом твой досадный след…И восходит перед новым глазомВ новом свете тот же Новый Свет.
И, дивясь на старое злодейство,Фермер останавливает плугПеред ветхим черепом индейца —Перед чёрным делом белых рук…
…Пусть ушли, растаяли во мракеГрозные лесные короли —С их надгробий стершиеся знакиМы в сердца свои перенесли.
1957–1958Три ответа
