Горизонт
Видишь? — зелёным бархатом отливая,Море лежит спокойнее, чем земля.Видишь? — как будто ломтик от каравая,Лодочка отломилась от корабля.
Яхты и пароходы ушли куда-то.Видишь? — по горизонту они прошли,Так же как по натянутому канатуВ цирке канатоходцы пройти могли.
Словно за горизонтом обрыв отвесный —Пропасть! И пароходы идут, скользя,Робко и осторожно держась над бездной,Помня, что оступаться туда нельзя.
Ты же так хорошо это море знаешь,И песни, песни про эту пропасть поёшь, поёшь…Что ж ты за горизонтом не исчезаешь?
Что ж ты за пароходами не плывёшь?Видишь? — канатоходцами по канатуСнова по горизонту они прошли, —Снова — в Константинополь, Суэц, Канаду…Снова — по краю моря на край земли.
Снова — в Константинополь, Суэц, Канаду,Снова — по краю моря на край земли.
1961Караван
Мой караван шагал через пустыню,Мой караван шагал через пустыню,Первый верблюд о чём-то с грустью думал,И остальные вторили ему.
И головами так они качали,Словно о чём-то знали, но молчали,Словно о чём-то знали, но не знали:Как рассказать, когда, зачем, кому…
Змеи шуршали среди песка и зноя…Что это там? что это там такое? —Белый корабль, снастей переплетенье,Яркий флажок, кильватер голубой…
Из-под руки смотрю туда, моргая:Это она! Опять — Фата-Моргана!Это её цветные сновиденья,Это её театр передвижной!
Путь мой далёк. На всём лежит истома.Я загрустил: не шлют письма из дома…«Плюй ты на всё! Учись, брат, у верблюда!» —Скажет товарищ, хлопнув по плечу,
Я же всердцах пошлю его к верблюду,Я же — всердцах — пошлю его к верблюду:И у тебя учиться, мол, не буду,И у верблюда — тоже не хочу.
Друг отошёл и, чтобы скрыть обиду,Книгу достал, потрёпанную с виду,С грязным обрезом, в пёстром переплёте, —Книгу о том, что горе — не беда…
…Право, уйду! Наймусь к Фата-Моргане:Стану шутом в волшебном балагане,И никогда меня вы не найдёте:Ведь от колёс волшебных нет следа.
…Но караван всё шёл через пустыню,Шёл потому, что горе — не беда.
1961Братья капитаны
В закатных тучах красные прорывы.Большая чайка, плаваний сестра,Из красных волн выхватывает рыбу,Как головню из красного костра.
Двумя клинками сшиблись два теченья,—Пустился в пляску яшик от сигар,И, как король в пурпурном облаченье,При свете топки красен кочегар.
Мы капитаны, братья капитаны, Мы в океан дорогу протоптали, Мы дерзким килем море пропороли И пропололи от подводных трав,
Но кораблям, что следуют за нами, Придется драться с теми же волнами И скрежетать от той же самой боли, О те же скалы рёбра ободрав.
На что, на что смышлён весёлый лоцман,—Но даже он стирает пот со лба:Какую глубь еще покажет лот нам?Какую даль — подзорная труба?
Суровый юнга хмурится тревожноИ апельсин от грубой кожурыОсвобождает так же осторожно,Как револьвер — от грубой кобуры.
Мы капитаны, братья капитаны,Мы в океан дорогу протоптали,Но корабли, что следуют за нами,Не встретят в море нашего следа.
Нам не пристали место или дата;Мы просто были где-то и когда-то.Но если мы от цели отступали,—Мы не были нигде и никогда.
1962Следы
Ночь напечатала прописьюЧьи-то на глине следы.Над плоскодонною пропастьюЭхо — как пушечный дым.
Видно, прошёл тут и шёпотомПесню пропел пилигрим;Долго стреляющим хохотомГоры смеялись над ним.
Тут не отделаться дёшево,Как бы ни крался в обход:На смех подымут прохожегоЧудища, каменный сброд!
Пусть, опасаясь предательстваОтзвуков, путник молчит;Стук его палки в ругательстваГулкая ночь обратит.
Вижу, как ночь приближается Высохшим руслом реки, Но всё равно продолжается Песня, словам вопреки.
…Где это море? — вы спросите, —Где этот пляшущий риф?Где — без морщинки, без проседи —Юный зелёный залив?
Где эти заросли тесныеВ лунной летучей пыльце?Звери да птицы чудесные?Люди с огнём на лице?
Гибкие пальцы упрямые?Чаши, цепочки с резьбой?Эхо! Не путай слова мои! —Я говорю не с тобой!
Вижу, как ночь приближается Высохшим руслом реки, Но всё равно продолжается Песня, словам вопреки.
Но утешенье напрасное —Только на эхо пенять:В тёмное слово и в ясноеСпрятан порыв — не понять!
Слово потом разветвляется,С ним же ветвится разлад…Не оттого ль замедляетсяПуть между каменных гряд?
Ночь напечатала прописьюЧьи-то на глине следы…Над плоскодонною пропастьюЭхо — как пушечный дым.
В сумрак, исчерченный змеями,Русло уходит, ветвясь…В путь!Между розными звеньямиРвусь восстанавливать связь.
1962–1963Художники
Кисть художника везде находит тропы.И, к соблазну полисменов постовых,Неизвестные художники ЕвропыПишут красками на хмурых мостовых.
Под подошвами шагающей эпохиСпят картины, улыбаясь и грустя.Но и те, что хороши, и те, что плохи,Пропадают после первого дождя.
Понапрасну горемыки живописцыПрислоняются к подножьям фонарейБлиз отелей,Где всегда живут туристы —Посетители картинных галерей.
Равнодушно, как платил бы за квартиру,За хороший иль плохой водопровод,Кто-то платит живописцу за картинуЛибо просто подаянье подает.
Может, кто-то улыбнется ей от сердца?Может, кто-то пожелает ей пути?Может, крикнет: «Эй, художник! Что расселся?Убери свою картинку! Дай пройти!»
Но, как молнии пронзительную вспышку,Не сложить ее ни вдоль, ни поперек,Не поднять её с земли, не взять под мышку, —Так покорно распростёртую у ног!
И ничьи её ручищи не схватили,Хоть ножищи по её лицу прошли.Много раз за ту картину заплатили,Но купить её ни разу не смогли.
1962Шарманщик
