Павлу легко, и окончил он сретенскую школу одним из первых. На его способности обратил внимание учитель Суходольский. Он приложил много усилий, чтобы пристроить смышленого паренька в гимназию на казенный счет, но все его попытки были тщетны. Павлу оставалось только одно — идти в люди. В торговый дом Леоновых он попал тринадцати лет по «большой протекции», за которую бывший петербургский приказчик из соседней деревни получил от его родителей изрядный куш. В качестве «мальчика» на побегушках, Павел работал только за харчи и одежду. Несмотря на 16—17-часовой рабочий день, юноша тянулся к знаниям, использовал каждую свободную минуту для чтения. Сначала это было случайно попадавшиеся книжки. Но свет не без добрых людей… В доме «из милости» жил студент — племянник Леонова. Он заметил тягу Павла к знаниям.
— Ты учись, парень. Я помогу, вот сдашь за курс реального училища — уже образование!
И действительно помог, давал книги, объяснял непонятнее. Павел настойчиво изучал русскую литературу и историю, математику, физику и химию. И все больше ночью, при свечном огарке. Только исключительной природной одаренностью и трудолюбием можно объяснить то, что в течение трех лет он сумел выдержать экстерном экзамены за шесть классов реального училища.
1 августа 1914 года Германия объявила войну России. Для 17-летнего Павла Батова начало первой мировой войны ознаменовалось переводом из «мальчиков» в младшие приказчики. По мобилизации часть служащих торгового дома была призвана в армию. Но вновь испеченного приказчика неудержимо тянуло к военной службе. Конечно, по молодости он еще не понимал подлинного характера развернувшейся войны. Газеты пестрели громкими призывами «защиты веры, царя и отечества», журналы «Нива» и «Панорама» печатали сообщения с фронта, помещали рассказы о подвигах, портреты георгиевских кавалеров, не скупились на обещания грядущих блистательных побед русского оружия. Была даже попытка сбежать на фронт, но она закончилась на Варшавском вокзале, откуда жандарм доставил Павла к хозяину.
И все-таки военная биография Павла Батова началась. Осенью 1915 года он был призван в армию, и тут сказалось имевшееся образование, отличавшее его от многих совершенно неграмотных солдат. Батова зачислили в полковую учебную команду 3-го лейб-гвардейского полка, а в конце 1916 года, получив звание ефрейтора, с маршевой ротой Павел отбыл на фронт. Он был назначен командиром стрелкового отделения, в котором почти всем солдатам было за тридцать. Батов потом вспоминал, что он чувствовал себя мальчишкой среди солдат-бородачей. Здесь в окопах произошла встреча, надолго запомнившаяся Павлу Батову. Однажды подойдя к группе солдат, он услышал негромкую беседу. Рядовой Алексей Савков говорил, что война не нужна рабочим и крестьянам, и на ней наживаются капиталисты и помещики, натравливая один народ на другой. Солдаты быстро разошлись, но Савков не побоялся вступить в разговор с отделенным командиром, сказал, что не хочет скрывать от него правды, многое поведал ему об империалистической войне, впервые Павел услышал о Российской социал-демократической рабочей партии, о Ленине…
— Ну, а если вы, господин отделенный командир, посчитаете нужным доложить обо мне начальству — дело ваше. Только не думаю, что крестьянский сын пойдет против солдат.
Ничего никому не сказал Павел, а знакомство с Савковым вскоре перешло в дружбу. Надолго запомнил Павел Иванович первую атаку, в которой он участвовал. В автобиографии он рассказывал: «Не знаю, каким усилием воли я заставил себя перевалиться через бруствер окопа. Вскочил на ноги, винтовку — наперевес и бросился вперед… Очнулся, когда бывалый солдат положил мне на плечо руку и сказал: «Господин отделенный командир, будет! Атака-то кончилась!» Это был первый экзамен на солдатскую прочность. Постепенно приходила уверенность, накапливался опыт. Его отделение стало отличаться смелостью и дерзостью в боях, умелыми действиями в разведке. Георгиевская медаль украсила грудь ефрейтора Батова. В одной из вылазок за «языком» он был тяжело ранен. Придя в себя, Павел узнал, что спас его Алексей Савков.
— Плохо дело, — сказал фельдшер, — большая потеря крови…
Георгиевская награда давала право лечиться унтер-офицерам и солдатам в офицерских госпиталях, и Батов в тяжелом состоянии в санитарном поезде был доставлен в Петергоф. В госпитале было достаточно времени, чтобы обдумать окопные беседы с большевиком Савковым, разобраться в подлинном характере империалистической войны, о которой говорил Алексей Савков.
В конце февраля размеренную жизнь госпиталя нарушила весть о массовых забастовках и демонстрациях в Петрограде, о выступлениях питерского пролетариата. Раненые собирались в палатах и оживленно обсуждали развертывающиеся революционные события. И вдруг ошеломляющая новость — царизм свергнут… По-разному она была воспринята в привилегированном офицерском госпитале. Здесь же, в госпитале, П. И. Батова застала Великая Октябрьская социалистическая революция. Но к этому времени он уже твердо знал, что именно этой революции, народу он должен отдать свои силы, и горько сетовал на судьбу, приковавшую его к госпитальной койке. Раны залечивались медленно, и только в начале 1918 года Павел предстал перед медицинской комиссией.
— Что же делать, дорогой, — сказал ему председатель комиссии, — ранение у вас тяжелое… Нельзя вам служить в армии…
Но все же просьбы помогли. Батову был предоставлен трехмесячный отпуск с пребыванием в Рыбинске в распоряжении гарнизонного начальника. В конце февраля 1918 года прозвучал ленинский призыв «Социалистическое Отечество в опасности!». Со стен кричали плакаты: «Ты записался добровольцем?» И Батов пошел в военкомат, где сначала получил отказ: рана еще не совсем зажила. Еще несколько раз побывал он у рыбинского военкома. В конце концов он помог Батову определиться на должность помкомвзвода в 1-й Рыбинский стрелковый полк.
— Только имей в виду, Батов, на фронт пока не пустим. Человек ты грамотный, воевавший, будешь готовить маршевые пополнения. Впрочем, и здесь, возможно, придется понюхать пороху. У нас, сам знаешь, тут неспокойно.
И действительно Батову пришлось не только обучать пополнения, но и вместе с ними участвовать в подавлении белогвардейских и кулацких мятежей, которые вспыхивали в Ярославле, Рыбинске, Мологе, Пошехонье.
К концу гражданской войны Батов командовал ротой. Дальнейший путь для него был ясен — служить в Красной Армии, учиться и овладевать сложной военной наукой. Мечта об учебе осуществилась только в 1925 году, когда Батов был направлен на стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА, которые сокращенно называли курсами «Выстрел». Они были созданы в конце 1918 года на базе старой офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме под Петроградом, осенью 1922-го — переведены в Москву в здание бывшего 1-го Московского кадетского корпуса в Лефортове. К 1926 году курсы «Выстрел» стали авторитетнейшим учебным заведением Красной Армии,
