Подозреваю, что помимо этого там много разной скучной ерунды: вот кошка поворачивает голову в одну сторону, потом в другую или идет куда-то, не встречая на своем пути ничего интересного. Просмотреть 500 часов таких записей, должно быть, довольно утомительное занятие, но Лойд была настроена оптимистично, сказав, что тут нет ничего ужасного и что именно так аспиранты пишут свои диссертации.
Я решил убедиться в этом сам и, чтобы попробовать себя в роли тайного наблюдателя, купил такую же камеру. Просмотрев несколько видеозаписей, на которых Джейн и Уинстон расхаживают по двору или где-нибудь по соседству с домом, я проникся к Лойд еще большим уважением. Проще говоря, просмотр таких материалов навевает скуку и вызывает досаду.
Начнем со скуки. Вы сильно удивитесь, но кошки могут подолгу неподвижно сидеть на одном месте. Коммерческие модели, как и камеры от Национального географического общества, в такие моменты должны автоматически выключаться. Иногда именно это и происходит. Но вы получаете ровно то, за что платите: если вы выложили за устройство всего 100 долларов, не ждите от него такой же надежности, как от великолепного изобретения Национального географического общества[136]. Вас ждет множество статичных сцен из-за того, что камера просто не выключилась вовремя. К тому же кошки проводят немало времени, изучая окружающую обстановку: они поворачивают голову из стороны в сторону, возможно, реагируя на запахи и звуки, которые мы не улавливаем. Даже если датчики движения работают исправно, этого достаточно, чтобы запись не прерывалась.
Просмотр всего нескольких таких роликов способен вогнать в оцепенение: вам довольно быстро надоест смотреть на кусты, деревья, дорожки и турники. Я с трудом представляю себе, как можно провести целых 500 часов за просмотром этой монотонной эпопеи. Но Лойд вовсе не ошиблась. Это и есть наука. Образ ученого, который стоит в белом халате у исписанной формулами доски и восклицает: «Эврика! Я все понял!» — не более чем карикатура. В действительности же научная работа требует немалых усилий и монотонного повторения одних и тех же действий: нужно раз за разом смешивать химические вещества и наблюдать за реакцией, измерять тысячи растений и изучать влияние химикатов на их рост, часами смотреть на бегающих в колесе мышей, чтобы изучить воздействие светового дня и различных диет. Проверка гипотез — занятие интересное, а вот сбор материала — не очень. Ведь устать можно даже от долгого наблюдения за слонами!
А теперь о том, что меня так раздосадовало. Стоило только Уинстону или Джейн сделать шаг, как камера у них на шее начинала раскачиваться вверх-вниз, и при этом гораздо сильнее, чем устройства Национального географического общества. Возможно, все дело в более легком весе коммерческой модели (8,5 вместо 85 граммов), а может, в несовершенстве конструкции[137]. Но какова бы ни была причина, во время ходьбы изображение дергалось с такой скоростью, что нельзя было понять ни где животное находится, ни уж тем более чем оно занимается. А в это время кот просто спокойно шел. Если же он бежал (Уинстон, к примеру, вприпрыжку несся через небольшую дорогу за нашим домом — молодчина, Уинстон!), на экране была полная неразбериха. Иногда мне удавалось восстановить события по предыдущим и последующим кадрам. Вот Джейн подходит к забору, далее следует неразборчивый вихрь светлых и темных пятен, а после она осматривает соседский двор откуда-то с высоты. Понятно, что она запрыгнула на забор. Но в других случаях я не имел ни малейшего представления о произошедшем.
Конечно, так было далеко не всегда. Когда Уинстон срыгнул комок шерсти — один из самых захватывающих моментов моего мини-исследования, — я понял, что происходит, по возвратно-поступательным движениям и хорошо знакомым мне звукам рвотных позывов, а еще по комку, который затем упал перед камерой на землю. Бедняга! Зато на этот раз ни один ковер не пострадал.
За ящерицами — вживую ли или по видеозаписям — мне довелось наблюдать гораздо больше, чем за кошками (в конце концов, это моя профессия). И это, пожалуй, еще более монотонное занятие, потому что уж кто-кто, а ящерицы проводят бóльшую часть времени в неподвижности. Однако даже считаных восхитительных моментов из жизни рептилий — вот ящерица спускается с дерева, чтобы схватить пробегающего мимо таракана, а вот несколько самцов затеяли драку за территорию или, совсем уж неожиданная сцена, ящерица ест бруснику — достаточно, чтобы компенсировать скуку.
То же самое можно сказать и об отснятых кошками материалах. Предлагаю вам еще несколько интересных эпизодов помимо истории с комком шерсти.
• Джейн уходит от дома намного дальше, чем я мог себе представить, и оказывается рядом с красной садовой тачкой; мне потребовалось немало времени, чтобы обойти вслед за ней округу и обнаружить эту самую тачку (труднее всего при этом не вызывать у соседей подозрений пристальным разглядыванием их владений).
• Уинстон заходит в дом и шипит, стоит только Нельсону подбежать к нему.
• Уинстон снова и снова подходит к раздвижной стеклянной двери, я встаю из своего уютного кресла, чтобы впустить его (странное чувство, когда видишь себя со стороны), и — вжих! — он опять обманывает меня: разворачивается и уносится обратно в сад. В записи все это раздражает почти так же сильно, как наяву.
Ни одного эпизода, где бы Джейн гналась за кроликом или Уинстон столкнулся с енотом, но ведь я просмотрел всего лишь десять часов записей.
Но довольно рассказов о моих любительских наблюдениях. Пора вернуться к разговору о настоящих исследованиях. Что обнаружила Лойд? Подобно Уинстону и Джейн, домашние кошки в городе Афины, штат Джорджия, бездельничают бóльшую часть времени, проведенного за пределами дома. «Многие из них просто отдыхают: сидят на крыльце и ждут, когда хозяева вернутся домой», — говорит Лойд. В целом кошки примерно три четверти прогулки сидели неподвижно, дремали, отдыхали или вылизывались.
И тем не менее, отойдя от дома, афинские кошки умудрялись попасть во всевозможные неприятности. Один из котов, к примеру, перебежал широкую улицу и нырнул на другой стороне в сток ливневой канализации. Потом без колебаний спрыгнул на пару метров вниз на самое дно выложенной кирпичом шахты и прошел метров пятнадцать по гофрированной металлической водопропускной трубе. В том месте, где труба сужалась и поворачивала направо, он остановился, оглянулся, потом снова посмотрел вперед, вероятно думая при этом: «Что ж, может быть, это не совсем удачная затея?» — потом развернулся
