– Да уж! – обессилено рассмеялся он. Лицо его стало пепельным, зрачки расширились, а глаза потемнели от боли. – Хороша удача!
– Вам повезло, что вы так легко отделались. Ни кость, ни важные сосуды не повреждены. Только небольшой шрам и останется. Надеюсь, потом не начнется лихорадка или столбняк.
Пока Фульк разглядывал окровавленную стрелу, Мод убрала деревянный клинышек и снова залила рану «уишке беа». И снова он бился от дикой боли, на этот раз чуть не потеряв сознание. Мод быстро наложила на рану промасленную корпию и перевязала сверху льняным бинтом.
– Как скоро Фульк сможет ездить верхом? – спросил Иво. В его взгляде читался упрек, и Мод поняла, что юноша считает ее излишне жестокой. – Долго нам еще оставаться у тетушки?
– По меньшей мере неделю, а лучше две. Вам придется охотиться и добывать дичь себе на обед, а то вы лишите миледи Эммелину всех ее запасов.
– О да, мы славно поохотимся! – сказал Иво и при этом так взглянул на Ричарда, что у Мод моментально пропало желание спрашивать, какую дичь они имеют в виду. Она подозревала, что любой королевский замок в округе может вскорости ожидать визита братьев Фицуорин. А потому сочла за благо просто кивнуть и переменить тему:
– Больной нуждается в тишине и покое, чтобы как следует отоспаться и набраться сил. Было бы хорошо, если бы один из вас на всякий случай постоянно сидел у его постели. Я поговорю с вашей тетушкой – постараюсь ее убедить, что все в порядке. – Мод поморщилась, заметив, что кровь на пальцах начала высыхать и запекаться. – Только пойду сперва вымою руки, а то миледи Эммелина мне ни за что не поверит!
Братья Фулька натужно улыбнулись. Мод взяла флягу и залпом выпила остатки «уишке беа». Напиток моментально обжег горло и струйкой жидкого огня упал в желудок. Она ахнула: сначала от неожиданности, потом – с облегчением. Фульк приоткрыл глаза.
– Даже не знаю, поцеловать тебя или прибить, – невнятно произнес он.
Он был не в себе от спиртного и боли, но все же его слова обожгли Мод не хуже, чем пресловутая «вода жизни».
– Наверное, лучше просто поблагодарить, – парировала она и отошла от кровати, пока Фицуорин не успел ответить.
Три дня спустя Мод объявила, что рана Фулька заживает хорошо, без осложнений, которых она так опасалась. Поначалу Мод не была уверена, что все в порядке: надо было дождаться, пока пройдут мучительная головная боль, жажда и тошнота, вызванные последствиями огромного количества «уишке беа». Но теперь она знала наверняка, что операция удалась на славу. Фульк оказался весьма беспокойным пациентом: он упорно не желал лежать в постели и лечиться.
– Я что, младенец беспомощный, чтобы потчевать меня этой бурдой?! – огрызнулся он, в очередной раз завидев Мод с чашкой бульона из бычьих хвостов. – У меня нога ранена, а не желудок!
Он был полностью одет и сидел в оконном проеме, вытянув ногу. Благодаря всклокоченным волосам и четырехдневной щетине Фицуорин сейчас гораздо сильнее смахивал на разбойника с большой дороги, нежели на благородного рыцаря.
Мод прищурилась. Утром он уже довольно грубо отослал одну из служанок: бедняжка вернулась от него вся в слезах. А когда Уильям сразу после завтрака увел людей на «охоту», Фульк и вовсе стал совершенно невыносим. Мод понимала, что он считает себя командиром отряда и злится, что на время вынужден передать эту обязанность другому. Но справедливо полагала, что это вовсе не означает, что можно вымещать свое раздражение на окружающих.
– Где ваши манеры, сударь? – язвительно поинтересовалась она, ставя перед ним чашку и кладя кусок хлеба. – Если все едят на обед бульон из бычьих хвостов, то с какой стати делать для вас исключение? Нельзя привести в маленькое поместье пятьдесят головорезов и рассчитывать каждый день обедать по-королевски.
Он сердито глянул на нее и потупился:
– Я не нахлебник. И вам прекрасно известно, что мои люди ушли добывать продовольствие.
– Воровать у Иоанна, вы хотите сказать.
– В любом случае это будет намного меньше, чем он сам украл у меня. – Фульк неохотно отломил кусочек хлеба и обмакнул в бульон. – Зачем было приносить еду ко мне в комнату? Я вполне в состоянии пообедать в зале, вместе с тетей и со всеми, кто остался.
– Отчасти я принесла бульон сюда, поскольку надеялась, что вы лежите в постели, – пояснила Мод, – а отчасти потому, что никто не хочет сидеть за столом с невоспитанным грубияном.
Она собиралась остаться с Фульком и убедиться, что он съел бульон. Но его поведение было ей настолько неприятно, что Мод отказалась от своего плана и вышла. Ногу можно будет осмотреть позже, и если она при этом случайно сделает ему больно, то особенно сокрушаться не станет.
Сидеть за столом в зале и вести разговоры с Эммелиной Мод сейчас была не в состоянии. Чтобы дать выход эмоциям, она забрала из комнаты лук и колчан и отправилась к мишеням, попрактиковаться в стрельбе.
Фульк выпил бульон, который оказался ароматным и восхитительным на вкус, и доел хлеб. Он сердился на себя, понимая, что Мод права. Да, он ведет себя вздорно, но лишь потому, что ему скучно торчать взаперти в спальне и потому, что к нему относятся так, словно через дырку в ноге вместе с кровью у него вытекли и мозги. Он живой, здоровый и сильный мужчина, с чувством собственного достоинства, и сколько Фульк себя помнил, он никогда не валялся в постели дольше суток. Одной мысли о том, что Уильям отправился добывать пропитание во главе отряда, было достаточно, чтобы потерять самообладание. Его братец, конечно, маленько подучился благоразумию, пока они ездили по турнирам, но не настолько, чтобы Фульк безоглядно ему доверял.
И все же вымещать раздражение на Мод не стоило. Он и так теперь перед ней в неоплатном долгу. Может быть, именно поэтому он так себя и ведет? Фицуорин лишь крякнул от этой справедливой мысли и немедленно решил: надо как-то загладить свое недостойное поведение и исправить ситуацию.
Держась за спинку кровати, Фульк поднялся и медленно, преодолевая боль, дохромал до портьеры, закрывающей вход. Копье стояло прислоненным к сундуку, и Фицуорин схватил его, чтобы использовать в качестве костыля. Сдвинув в сторону портьеру, молодой человек оказался в гостиной тети. Служанка плела тесьму на маленьком станочке. Эммелины не было. Скорее всего, она сейчас в зале, ест бульон, а Мод забавляет ее рассказом об отвратительном поведении Фулька.
Ковыляя к окну, он морщился: больше от этой мысли, чем от боли. Нижние ставни были открыты, чтобы впустить в комнату дневной свет. Фульк выглянул на улицу, на цветочные клумбы и зеленую лужайку, которую обитатели замка использовали для учебных боев и где они практиковались в стрельбе из лука.
