– Мама очень страдала? – поинтересовался молодой человек.
Мод долго терзала одеяло, а потом наконец ответила:
– Нет. Леди Фицуорин просто мирно отошла во сне.
– Из вас плохая лгунья. – Он повернул голову, чтобы посмотреть прямо в глаза собеседнице.
– Что вы хотите от меня услышать? – спросила Мод. – Неужели рассказ о том, как бедняжка мучилась от ужасной боли? Легче ли вам станет, если я скажу, что она умерла во сне лишь потому, что мы помогли ей заснуть, собрав весь имевшийся в Олбербери запас мака, дабы уменьшить ее страдания? – Она вытерла слезы. – Я любила леди Фицуорин и не хотела, чтобы она уходила, однако молилась так истово, как не молилась никогда в жизни, чтобы Господь в своей милости поскорее прибрал ее.
Наступила звенящая тишина. Мод заметила, как у Фулька шевельнулся кадык, а глаза его предательски блеснули. Он снова отвернулся и, глядя в сторону, что-то неразборчиво пробормотал. И тут рука ее непроизвольно вылезла из-под складок одеяла и легла сверху на его руку. Хотя движение это было продиктовано состраданием и стремлением утешить, в глубине души Мод не могла не признать, что именно это ей хотелось сделать уже давно.
Фульк весь напрягся, продолжая смотреть в сторону, но не отстранился.
Загремела по карнизу портьера, и вернулась Эммелина в сопровождении Барбетты. Женщины принесли все необходимое. Мод слегка смутилась, но вместо того чтобы немедленно отдернуть руку, лишь стиснула ее крепче.
– Вы хорошо переносите боль? – спросила она Фулька.
Он пожал плечами и посмотрел на нее. Во взгляде Фицуорина уже вновь сквозила язвительная насмешка.
– Трудно сказать, ведь мне раньше никогда не вытаскивали из тела стрелы. А насколько сильную боль вы намереваетесь мне причинить, миледи?
Мод едва заметно поджала губы, размышляя, и наконец решила, что вполне можно ответить в том же духе:
– Трудно сказать, милорд, поскольку мне прежде никогда не приходилось вытаскивать стрелы.
Глядя на ее пальцы, лежащие на его руке, Фульк заключил:
– Стало быть, мы прекрасно подходим друг другу.
Мод покраснела:
– В этом отношении – да. – И медленно, с достоинством убрала руку.
– Мне остаться? – Голос тетушки звенел от страха.
Мод глянула на Эммелину через плечо:
– Нет, вы мне все равно ничем не поможете, но буду благодарна, если пришлете сюда двоих крепких мужчин.
Эммелина кивнула и с явным облегчением поспешила к выходу.
– Это еще зачем? – поднял бровь Фульк. – Вы считаете, что без помощи двоих крепких мужчин меня трудно будет удержать на кровати?
– Не исключено, что вы начнете биться, как жеребец, которого клеймят, и можете серьезно себе навредить.
Мод взяла нож, внимательно изучила лезвие, потом подошла к жаровне, горевшей в середине комнаты, и сунула его прямо в раскаленные угли. Фульк вытаращил глаза, и на лбу у него выступил пот.
– О Господи, что это вы делаете?
– Хирург, который демонстрировал мне свое искусство, объяснил, что огонь очищает. Чтобы не допустить заражения раны, надо использовать инструменты, прокаленные в его жаре. Не беспокойтесь, я сперва охлажу нож.
– Кажется, мне надо напиться, – слабым голосом сказал Фульк.
Мод энергично кивнула:
– Вот это правильно. – Оставив нож в горящих углях, она пошла за флягой и вытащила пробку. – Пробовали когда-нибудь «уишке беа»?[21]
Фульк кивнул, но состроил гримасу:
– Да, в Ирландии, когда служил оруженосцем при Теобальде. Ох и мерзость, между нами говоря, но если хочешь быстро напиться – в самый раз. – Он протянул руку за флягой. Заметив, что, прежде чем отдать ее, Мод отлила немного бесцветной жидкости в крышечку, Фульк поинтересовался: – Вы собираетесь это выпить до или после того, как вырежете стрелу?
– Ни то ни другое, – сказала она.
Фицуорин подшучивал, пытаясь казаться беспечным, но она понимала, что ему, должно быть, не по себе от страха и ожидания. Хотя операция по извлечению стрелы и была несложной, однако Мод прекрасно знала, что Фульку предстоит терпеть, хоть и не слишком долго, мучительную боль.
Снова зашумела портьера, и вошли два брата Фулька. Не Уильям – тот лечил сломанные ребра и ушибы, а Иво и Ричард, оба высокие и сильные. Ричард поспешно засунул в рот остатки жареной лепешки и вытер руки о котту.
– Слушай, сколько можно жрать? – проворчал Фульк.
Ричард похлопал себя по солидному животу и заявил:
– Лишнее мясо не помешает: это все равно что дополнительный слой гамбезона.
– Неудивительно, что у твоей лошади хребет прогибается.
На этом Фульк закончил упражняться в остроумии и отхлебнул из фляжки.
Мод дождалась, пока он выпьет больше половины «уишке беа», затем знаком велела Иво и Ричарду приготовиться. Принеся нож, она охладила его в кувшине воды, стоявшем рядом, а затем, с молитвой на губах, подняла крышечку с напитком и плеснула жидкости на раненое бедро Фулька.
Хотя тот уже порядком захмелел, но все равно взвыл как ошпаренный и выгнулся дугой. Братья вдвоем едва смогли его удержать.
– Сука! – задыхался он. – Ведьма, тварь!
Затем снова рухнул на кровать, крепко сжав веки, между которыми текли слезы.
– Ну-ну, худшее уже позади, – дрожа, сказала Мод.
Сердце у нее стучало где-то в глотке. Не обращая особого внимания на реакцию Фулька, хотя в другое время подобные слова и шокировали бы молодую женщину, она с ужасом представляла, что ей теперь предстоит сделать.
– Господи, начинай уже, не томи! – неровным голосом попросил он.
Помрачневшие Иво и Ричард прижали старшего брата к кровати. Мод взяла нож.
– Мне нужно расширить рану, чтобы добраться до наконечника стрелы. Если нам повезет, он окажется без зазубрин, и тогда его можно будет легко вытащить.
– А если с зазубринами? – Иво глянул на нее исподлобья.
– На этот случай у нас есть гусиные перья. Ими прикроем зубцы, чтобы, вытаскивая наконечник, случайно не распороть мышцу.
Оба брата вздрогнули. Фульк издал нечленораздельный звук.
Мод сделала глубокий вдох, мысленно попросила Господа укрепить ее руку и принялась за работу. К чести Фицуорина, он сумел не напрягать ногу, и Мод смогла вырезать наконечник сравнительно быстро. Крови вытекало много, но по тому, как она скапливалась в ране, наша героиня понимала, что ни один важный сосуд не задет. Она осторожно прощупала стрелу: слава Богу, зазубрин на ней не было! Мод взяла тонкую палочку и аккуратно вытащила из раны железный наконечник.
– Вот, – сказала она, преподнося его Фульку в окровавленных пальцах. – Талисман, символ вашей удачи.
– Да уж! – обессилено рассмеялся он. Лицо его стало пепельным, зрачки расширились, а глаза потемнели от боли. – Хороша удача!
