Но от возможности убить эту старую суку я не откажусь.
— Не хочешь говорить? Прекрасно. Я передумала. — Сжав зубы от боли, я взялась за концы её красивого шёлкового шарфа, так хорошо подходящего по цвету к её вычурному наряду, и потянула за них. — Хочешь знать, что я пообещала себе, впервые прибыв в твой дом и узнав, что меня ждёт?
Я медленно затягивала шарф, а Бонни отчаянно отталкивала мои руки, смотря на меня широко распахнутыми глазами. Предплечье нестерпимо болело.
— Я поклялась стать последней Уивер. Порой я не понимала, как смогу исполнить эту клятву. А теперь…
Старуха молила о глотке воздуха, беззвучно открывая рот, словно рыба. Она запаниковала, и это явно отражалось на её чересчур напудренном лице, и я не собиралась кончать её… пока что.
От удушливого запаха розовой воды и её приторных духов разболелась голова, но меня уже было не остановить.
Ослабив хватку ненадолго, я спросила:
— Итак, пока я не зашла слишком далеко, хочешь ли ты знать или предпочтёшь умереть в неведении?
Разумно ли это?
На мои сомнения рука ответила пульсирующей болью.
Ведь смерть Дэниеля была не только моей тайной. Джетро тоже замешан. И я не могла рисковать его жизнью, если Бонни вдруг проболтается…
Проболтается?
Я громко рассмеялась. Кому она расскажет? Ещё пара минут, и она труп…
Что-то безвозвратно изменилось во мне, пусть я и не хотела признавать этого. Оседлав сейчас Бонни, я была совершенно хладнокровна и собрана. Сейчас я была больше Хоуком, нежели Уивер. Я была готова окропить руки кровью во имя возмездия.
— Тебе нечего мне рассказать. А ну, слезь с меня, дикарка, — пропыхтела Бонни, стараясь скинуть меня со своего девяностолетнего тела.
Нагнувшись ниже, я тихо сказала:
— Я знаю, где Дэниель.
Старуха замерла и даже дышать перестала.
— Ты понимаешь? — сквозь сжатые зубы, процедила я. — Понимаешь, что я стараюсь донести до тебя?
Она недоверчиво прищурилась.
— Хочешь сказать, что убила моего внучка?
— Я хочу сказать, что он меня обидел и поплатился за это.
Бонни заёрзала, пытаясь сбросить меня.
— Ты лжёшь, — прошипела она, покрываясь серыми пятнами.
— А вот и нет, — тихонько рассмеявшись, ответила я. — Рассказать тебе сказочку на ночь? В нашем случае, это будет страшная сказка с плохим концом. И ты убедишься, что я не лгу.
Ответа не последовало.
Сильнее сжимая колени и всё туже натягивая ткань её кроваво-красной юбки вокруг ног старухи, я увереннее одернула концы шёлкового шарфа вокруг запястий.
— Ему выпал счастливый жребий, и он получил первое право изнасиловать меня. Изнасиловать. Мерзкое слово, как и мерзкий поступок. Любая семья должна отречься от отпрыска, совершившего такое, а ты их поощряла. Тебе нравилось, что твои сыновья и внуки берут чужое. Что ж, ты бы гордилась своим внуком. Он издевался надо мной. Бил. На мгновение я даже отключилась. Но он не учёл, насколько может быть сильна жажда жизни и решимость, помноженная на ненависть. Он добился своего. Вошёл в меня. Неглубоко. Я позволила ему. Ты шокирована? Шокирована, что я не боролась до конца и позволила немного запятнать тело, чтобы не позволить запятнать душу?
Бонни сглотнула, тяжело и прерывисто дыша.
— Я позволила ему подумать, что он победил, но на самом деле заманила его в смертельный капкан. Я подготовилась и прихватила с собой свой любимый инструмент. И пока он был сосредоточен на том, чтобы причинить мне боль и получить удовольствие, я хладнокровно выжидала.
Потянув за концы шали, я продолжила:
— Но ты будешь рада узнать, что я обняла его напоследок. Обняла, проткнув вязальной спицей его сердце.
— Нет… — ахнула Бонни.
— О, да. Я с огромным наслаждением вонзила эту иглу в его бездушную грудь. Он её даже не заметил. Его высокомерие сыграло с ним злую шутку, а потом было уже слишком поздно. — Я мысленно вернулась в ту палатку, вспомнив его последний вздох и звук падения тела. — Всё быстро закончилось.
— Но тело… — залепетала Бонни, — тело не нашли. Ты лжёшь. Он жив. Я тебе не верю.
— Можешь не верить, но это правда. — Я холодно улыбнулась. — И знаешь об этом только ты. Кат что-то подозревает, но у него нет доказательств.
— Но как… — Мышцы на шее старой ведьмы напряглись, выделяясь под полупрозрачной кожей. — Как ты спрятала тело?
Даже сейчас, лёжа на ковре, с затянутой на шее петлёй, Бонни оставалась такой же холодной и отстранённой. И я непременно прониклась бы с уважением к этой старой женщине, не ненавидь я её так сильно. Она была похожа на Мейбел Хоук — страшной силы женщину. Такая же несокрушимая вдова.
— А я и не прятала, — погладив её по тонкой, словно из бумаги, щеке, ответила я.
— Тогда его не могли… — зыркнув на меня, ответила Бонни.
— Это сделал Хоук. — Я ещё немного затянула шарф.
На её лбу выступили маленькие капли пота, а пальцами она хваталась за удавку.
— Влюблённый в меня Хоук. Тот, который играет на моей стороне.
В широко открывшихся глазах старухи вспыхнуло адское пламя.
— Джетро.
— Да, Джетро… Кайт. Мужчина, за которого я согласилась выйти замуж.
Разделив свой секрет с этой ведьмой, я почувствовала, как с души упал камень. За считанные секунды я призналась в убийстве и предложении руки и сердца. В совершенно разнящихся между собой вещах.
Но всё же тесно связанных.
Не убив, нам не пожениться. И не выжить.
Маячившая на горизонте гибель пыталась внести смуту и раздрай в мысли. Возможно сейчас я — убийца, но в скором времени снова стану добычей.
— Невозможно! — брызнув слюной, воскликнула Бонни. — Джетро верен семье. Она знает свои обязанности…
— Обязанности? — Я громко рассмеялась ей в лицо. — Твой сын стрелял в него. Эта верность умерла в тот момент, когда ты хладнокровно позволила убить его. И теперь мы вместе. Против всех вас.
Старуха вздрогнула.
— Никогда. Никогда Хоук не будет заодно с Уивер.
