руку и, указав на меня, прошипела:
— Она уби… убила ег… его.
И всё.
Сердце её встало.
Последний вздох.
Она самодовольно уставилась мне в глаза, затем её веки сомкнулись навсегда.
На моём счету второй Хоук.
Но старуха в долгу не осталась и накликала на меня страшные муки.
Её рука неуклюже упала, ударившись об пол мёртвой плотью.
На секунду показалось, что комната скорбит по ушедшей владелице: лепестки на цветах поникли, а ткань штор качнулась, тронутая невидимым ветром.
Кат вскинул голову, посмотрев на меня. Его глаза блестели от непролитых слёз, а на лице застыла маска лютой ненависти.
Я подняла руку с ножницами наизготове и попятилась назад.
Он не ответил, баюкая на руках мёртвую мать — мою вторую жертву, павшую не от моей руки.
— Ты убила Дэниеля.
Два пути.
Один итог.
Мне надоело убегать. Надоело прятаться. Быть слабой.
Я не побежала.
И не стала отрицать.
Вместо этого, высоко вскинув подбородок, подтвердила.
Я выиграла, они проиграли. И если моя жизнь сейчас закончится, пусть так.
— Да. Да, я убила его. Забрала его жизнь и с наслаждением избавилась от тела.
Кат ахнул.
Я улыбнулась.
Мы смотрели друг на друга, не двигаясь. Впереди маячила следующая схватка.
ГЛАВА 24
Бонни
Никому не интересна история грешницы. Или история злодейки. Или негодяйки.
По-настоящему, никого не заботили ни мои планы, ни цели.
Не было понимания того, что мои действия проистекали из любви, во имя семьи и преданности тем, кем я дорожила.
Делало ли это меня ужасным человеком?
Разве я могла поставить интересы совершенного незнакомца превыше тех, кого любила и о ком заботилась?
Люди поступали так постоянно.
Убивали ради самозащиты или ради защиты любимых. Охотно забывали заповеди в угоду своих взглядов, стирали границы того, что приемлемо, а что нет.
Я была ничем не хуже.
Те, кто меня знал, понимали мою страсть и цели. А те, кто не знал… Что ж, мне было откровенно наплевать, что они думали.
В каждой истории редко было лишь две стороны, и за свою долгую жизнь я пришла к пониманию этого. В каждой истории было множество сторон. Как множество страниц в увлекательной книге. Бесконечная борьба, в которой люди выбирали истину по душе, рождая споры и трения. Иногда выбор делался по понятным причинам, безо всякого основания или сгоряча, просто… так было нужно.
Усвоив эту простую истину, я поняла, что моя собственная империя должна работать согласно этому же принципу.
Не было правильного или неправильного.
Не было чёрного или белого.
И эти два простых довода вели меня по жизни.
Мотивы моих поступков были понятны, для меня, по-крайней мере. То были мои мечты. И по счастливой случайности, обладая силой и авторитетом, я могла навязывать их другим.
Права ли я? Зависит от того, кого спросить.
Или я неправа? На мой взгляд, нет.
А это было самое важное.
Я свято верила в то, что делала. И я любила свою семью. И я упивалась властью и болью от несчастий, которые могли доставить мои близкие. И я отдала всё, чтобы моя семья процветала.
Всё началось в тот день, когда Альфред «Игл» Хоук попросил моей руки. В тот день, когда он преклонил колено, я поняла, что моя жизнь в рамках, принятых обществом, закончена. Я ненавидела весь этот этикет и изящные манеры воображал на светских раутах, мнящих себя принцессами. А с эгоистичными козлами, которые, имея всего одно поместье, предлагали стать чуть ли не рабыней, считая это заботой, я вообще не связывалась.
Они идиоты.
Это было похоже на тюремный срок, и делить камеру с преуспевающим средним классом мне совсем не улыбалось.
Сама я происходила из знатного рода. Уоррены владели большей частью Южного Хэмптона и большим парком для оказания грузоперевозок различных товаров. В основном чужих товаров, и этот факт мне не нравился. И не нравилось мне то, что своим бизнесом мы помогали другим встать на ноги и укрепить своё положение в мире.
Это означало делить ресурсы, а делиться я не любила.
Только я и мои кровные родственники должны процветать, остальные ― нет, и я в это свято верила. Всё просто.
Привыкнув к своему новому положению в обществе и авторитету, я решила отказаться от старого имени ― Мелани, и взять новое ― Бонни.
Бонни Хоук возродилась из пепла Мелани Уоррен.
Став настоящей женой и опорой.
Забеременев первенцем, Питером, я поклялась, что только из-за него мне нужно работать плечом к плечу с Альфредом, обретая больше власти. Тяжёлый и самоотверженный труд не пугали меня, в отличие от неудач и бедности. Посему я сделала всё от себя зависящее для моего мужа. Я сделала его великим. Непревзойдённым.
Однажды ночью Альфред поведал мне о «Долге по наследству», но чтобы он объяснил мне, что это значит, потребовалось несколько лет. Жёнам мужчин Хоук не полагалось вмешиваться в дела с так называемым «Долгом», но Альфред был моим, и если бы я могла возвеличить его ещё больше, я бы сделала это без раздумий.
Затем бог вознаградил нас ещё одним сыном ― Брайаном. Судьба улыбалась нам, гарантируя нашим детям грандиозность будущих вершителей судеб и вселенных, которые я помогла бы им создать.
И как-то, одной ненастной ночью, перебрав с коньяком, Альфред рассказал мне, как заявил права на Уивер до того, как встретил меня. Он востребовал несколько долгов, но не смог исполнить последний. Он не надел «Страдалицу Уивер» ей на шею и солгал об убийстве женщины, дабы сохранить лицо перед потомками.
Он отпустил её, сказав бежать. Прятаться. А сам закопал пустой гроб, сделав вид, что востребовал долг до конца, скрыв правду в
