с кольцами на лезвии?
Сталь крошилась под пальцами, осыпаясь под ноги ржавой трухой. Я разжал руку, позволив обломку упасть на камни, отёр руку о подвес для левой руки и поднял взгляд на ущелье, мост, удерживающие его статуи, скалу за ними и заснеженную вершину над всем этим.
Прекрасный вид. Потрясающий.
Высвободил духовное восприятие, охватывая всё большее пространство вокруг, видя статуи и с места, где стояло моё тело, и снизу, от подножия реки, и сверху, поднявшись едва ли не к вершине окрестных скал. Досчитав до десяти, рухнул обратно, вниз, в глубину своего тела.
Если уж мы отдыхаем, то нужно потратить это время с пользой.
По зову Седого я встал, слив к этому времени где-то треть запасов силы на лечение. На один из десятков, если не сотен сеансов, которые мне ещё предстоят, чтобы вернуть руке подвижность. Но справившись за неделю с последствиями ран тела, сейчас пока что я сосредоточен на лечение пострадавших меридианов. Здесь дел тоже очень много. Гораздо больше, чем было у Седого, Келлера или Дима. Был бы здесь Морщинистый, выдал бы мне награду, как самому доблестному безголовому искателю в Ордене.
Зато могил там, позади, всего девять, а не тридцать, как могло бы быть.
Тропа действительно оказалась неудобной. Шириной буквально в одну ступню, скользкая, местами совершенно неразличимая. Если я верно понимал, мы шли по звериной тропе. Просто по звериной тропе, которая вела в нужном для нас направлении: от моста вверх, а затем в сторону города. На этот мост явно либо прилетали, либо прибывали порталом Пути.
Мы поднимались всё выше и выше от ущелья, слева от нас снова начался крутой склон, уходящий вниз. Справа был крутой склон, уходящий вверх, а в итоге мы сейчас шли буквально по едва ощутимому выступу на этом склоне. Нет, будь у нас хотя бы Опора, это было бы пустяком, но шагать здесь без всякой поддержки со стороны техник… Это был некий вызов даже для тренированного и закалённого тела Предводителя, а для ослабевшего — двойной вызов.
— Молодой глава, погляди направо.
Я послушно поднял взгляд.
— Прекрасный образец того, на что способна грамотная ловушка. Что-то подобное мы подготовили врагам в лагере семьи, если ты помнишь.
На склоне впереди и вверху голого камня было не найти. Там всё сплошь покрывали кости и ржавое железо. А иногда не очень даже ржавое, с удивлением отметил я, заметив блеск стали в паре сотне шагов выше.
— Мой опыт говорит, что здесь несколько идущих Империи сдерживали орду сектантов. Они бились в воздухе над этой горой, держали защитные техники, которые сектанты пытались проломить, а затем… Затем защитники или их собратья создали здесь зону запрета движения духовной силы. Большая часть сектантов ничего не успела сделать и стала калеками, раздираемыми болью. Меньшая успела понять, в чём дело, и отменила техники… — Седой помедлил и ухмыльнулся. — Только затем, чтобы разбиться при падении.
— Как и защитники, — заметил я в ответ.
— Подобные ловушки используют от безвыходности, — пожал плечами Седой. — Либо они умирали от ран, либо больше не могли сдерживать такой перевес в силах. В любом случае они выбрали это сами и забрали с собой в десятки, если не в сотни раз больше врагов. Достойная смерть.
С этим трудно было спорить — я даже использовал восприятие, но на сотни шагов вперёд и вверх были только кости, кости и кости.
Невольно воображение нарисовало эту гору, почему-то ночь, мрачное, тёмное небо, полное сотен летающих людей. Молнии, огонь, потоки ветра, тысячи призрачных мечей, которые обрушивались на две крошечные фигурки, закрывшихся в сияющем золотым шаре. Мужчина и женщина. Несмотря на тысячи ударов, защитная техника ещё держится, но запас в средоточиях давно исчерпан. Мужчина и женщина переглядываются, она сжимает пальцы на амулете на груди, шепчет: «Прощай». Через миг все до единой техники исчезают и все рушатся вниз, зона запрета не делает различий между сектантами и имперцами, она калечит всех без разбора.
— Достойный выбор. Достойная смерть, — вырвал меня голос Седого из воображаемых картин.
Я повёл взглядом по склону, пытаясь… не знаю даже точно, что пытаясь. Отыскать блеск неповреждённого артефакта? Летающего меча? Увиденного в воображении амулета женщины? Глупость. Даже если такая вещь была, даже если такая вещь уцелела, если она лежит в шаге от меня, я её не замечу — за столько долгих десятилетий и кости, и артефакты покрылись не то что слоем пыли, а коркой. Четыре сотни лет ветер то сдирал эту пыль с этих склонов, то засыпал их пылью и обломками.
Да и что мне с подобного артефакта, даже если я найду его? Он безвозвратно сломан в миг появления зоны запрета. От всех его возможностей остались разве что какие-то простые начертания. Всё, что я сумею, взяв его в руки, понять, сколько было у него хозяев, не более. К сожалению, читать с предметов картинки прошлого невозможно.
Но всё же мысль не полностью глупа. Защитные артефакты и летающие мечи, конечно, были уничтожены, но вот кисеты Путника и кольца Путника должны были уцелеть. Возможно, в них даже отыщется богатая добыча. Но просеивание грязи со склона — это точно не то, чем должен заниматься глава семьи, позабыв всё остальное.
Давно остался позади склон костей, мы уже спустились и поднялись на другие хребты не раз и не два. Город Древних становился всё ближе, и шли мы уже не по едва заметной звериной тропке, а напрямую по камням от одной приметной пирамидки камней к другой — вокруг уже были ловушки, и двигались мы строго по очищенной от них тропке, которую проложили мои люди.
Как обманчивы расстояния в горах. Когда-то я уже отмечал это. Кажется — рукой дотянуться до ближайшей вершины, а на деле до неё многие тысячи шагов пути. Напрямик, если ты можешь лететь на мече или хотя бы в полную силу использовать Рывок и Шаги. В ином случае, как сейчас, вынужденные следовать не только рельефу гор, но и огибая ловушки, небольшое расстояние удлиняется для идущих во много раз.
Мы пересекли очередной сыпучий склон наискось, и мне пришлось взглядом отгонять Седого, когда тот попытался поддержать меня на этом сложном участке.
Он отступил, но едва мы добрались до кромки подъёма, до верхней точки этого гребня, тут же скомандовал:
— Привал.
Я вполголоса заметил:
— Я не устал. Продолжаем.
Но он лишь ухмыльнулся и добавил:
—
