переглянулись.
– Может, пройдем пешком до ресторана? – Анна лежала на софе, задрав ноги на спинку. – Во сколько должен заехать твой Филипп?
– Кто-то жаловался на холод. С тех пор мы поднялись выше в горы. Я думаю, сейчас температура градусов на десять ниже, чем в Женеве, – Ник налил себе виски, – и потом, дайте парню поухаживать и почувствовать себя джентльменом.
– Меня до сих пор тошнит от твоего поезда, – Анна принялась листать журнал «Вог» на немецком. – Ладно, дадим Филиппу почувствовать себя джентльменом, – смилостивилась она. – По мне, кто угодно – лишь бы не Бен.
– Я пока не могу сказать о Филиппе ни плохого, ни хорошего, но Бен кажется мне прекрасным парнем. А факт того, что у него есть девушка, делает его в моих глазах ещё более желанным, – Ник подмигнул Таш.
Анна моментально отвлеклась от «Вог» и удивленно посмотрела на мужа.
– Ник, ты не знаешь ни того, ни другого – как ты можешь судить… Пей свой виски, никто тебя не спрашивает, – и она снова уткнулась в журнал.
– Что ты там читаешь, ты же не говоришь по-немецки, – не унимался Ник. Ему доставляло огромное удовольствие пикироваться с женой.
– Я смотрю картинки, а цены на любом языке одинаковые. К тому же цифры – это твоя забота, – Анна подошла к мужу с журналом. – Посмотри, какая шуба.
– Дорогая, вот когда мы все же выйдем из Евросоюза, твои шубы станут дороже… Из-за пошлин. Ты же за брекзит?
– Замолчи, Ник, ты в Швейцарии. А она всегда вне политики. Единственное, что имеет значение здесь – это деньги. Так что давай раскошеливайся!
И она, изобразив гнев, набросилась на него и в шутку начала лупить журналом.
Таш рассмеялась:
– Ладно, решайте вопросы с цифрами – я пошла разбирать чемодан.
Приняв душ и раскинувшись на большой кровати, Таш стала разглядывать свою комнату.
Странно, что хозяева не пожалели денег на белый пушистый ковролин. Быть может, они строили дом для себя, а потом, в силу обстоятельств, его пришлось сдавать? И она пустилась в фантазии, какими должны были быть хозяева. Им, наверное, под пятьдесят, и они англичане. Он, должно быть, был успешным дельцом в сфере недвижимости, и все шло по плану, пока не грянул финансовый кризис и его кровью заработанные денежки не растворились в лопнувшем Исландском банке. Она была уверена, что первый звоночек зазвенел именно там. За следующие несколько лет он снова встал на ноги, но новый удар застал его врасплох. Брекзит. Как он, Джон Галшоу, мог предположить, что голос рабочих из Восточного Мидландса определит судьбу всей страны на ближайшие десятилетия? Участки под строительство, купленные на заемные деньги, рухнули в цене, и, чтобы расплатиться с процентами, пришлось расстаться с безумно дорогим домом на заброшенной ныне Бишопс Авеню и переехать в небольшой таунхаус в Кенсингтоне. После этого Кэтрин – так Таш назвала жену Джона – настояла на сдаче шале. Чтобы хватило на ежегодные путешествия с друзьями, без которых она не мыслила своего существования.
Пофантазировав вволю, Таш включила телевизор.
Из спальни Таш слышался звонкий смех. Анна, одевшись к ужину, заглянула к подруге проверить состояние ее готовности. Интерьер спальни отличался от общего интерьера шале и больше походил на уютный сьют отеля «Плаза Атене», у которого он, скорее всего, и был позаимствован. Единственным отличием была массивная кровать из необработанного дерева, на которой и валялась Таш, хохотавшая над шутками Дэйва Лашапеля.
– Послушай, как он троллит избирателей Трампа. «Вы глупы! Вы бедны! А он пытается оттянуть голоса таких, как я!» – Таш покатывалась со смеху.
– Не смей при мне даже имя это произносить, – резко оборвала ее Анна.
Таш знала, что родители Анны были давнишними донорами демократической партии США и на последних выборах поддерживали Хилари. Анна впитала с молоком матери идеи либерализма. Семейные ценности республиканцев и их борьба за нравственность претили ей, а запрет абортов она считала жутчайшим варварством. Она с сочувствием смотрела на своих однокурсниц–республиканок, нарожавших целый выводок детей и слишком поздно спохватившихся, что их мужья не стали теми, о ком они мечтали в университете.
Ее кумиром была главная демократка страны, близкая подруга ее отца, ныне покойная Памела Черчилль-Харриман. Та самая Памела, которая побывала в объятиях величайших и богатейших мужчин планеты, за что вошла в историю как последняя куртизанка Европы, и та самая Памела, которая, ни много ни мало, сделала Билла Клинтона президентом.
Таш всегда недоумевала, как Анна могла так предать своего кумира и положить свои принстонские мозги и родительские политические связи на алтарь пусть обаятельной, но в высшей степени безликой аристократии и слабо образованной тусовки?
– Хорошо, давай лучше подумаем, что мне надеть, – вздохнула Таш.
Они не виделись после Лондона, и ей, во что бы то ни стало, хотелось произвести на него впечатление. Главное, не переборщить. Она натянула плотные леггинсы и белый укороченный свитер. Покрутившись перед зеркалом и оценив себя на твердую пятерочку, она продемонстрировала наряд Анне. Та с восторгом одобрила.
Сославшись на то, что ему надо найти ключи, Ник вытолкал Таш за дверь встречать Филиппа. А сам, тактично прикрывшись занавеской, выжидал подходящий момент, чтобы выйти, не нарушив романтику, витавшую над молодой парой.
– Какая ты горно-сексуальная! – Филипп притянул её к себе и мягко коснулся губ.
Она озорно рассмеялась и легонько оттолкнула его:
– Давай сохраним что-нибудь на десерт.
Очевидно, Ник сообразил, что романтика откладывалась, потому что Таш услышала за спиной дверной скрип.
– Как дела? – Ник протянул Филиппу руку. Тот крепко ее пожал.
Анна звучно чмокнула его в обе щеки, но Филипп задержал её:
– Мы в Швейцарии – надо три раза!
– В каком году ты окончил школу?
Нику пришлось повысить голос, чтобы перекричать гул ресторана «Реальто». Каждый год выпускники школы «Ле Розе» от мала до велика слетались в Гштад на длинный февральский уикенд, чтобы вспомнить былые годы за рюмкой «Апероля».
– Всего лишь несколько лет назад, – ответил Филипп.
Разница в возрасте нисколечко не смущала Ника:
– Я полагаю, мы с тобой не пересеклись в школе. Ты поступил, когда я уже окончил. Но главное, что мы оба – выпускники, – засмеялся Ник. – Давай за это и выпьем!
– Боюсь, за это нам придется пить весь уикенд.
Помимо спиртных напитков, у Филиппа с Ником нашлось немало тем для разговора, так что он лился, плавно перетекая с одного предмета на другой. Тем временем Анна широко зевала, то и дело, поглядывая на часы. В конце вечера неожиданно для всех она заявила, что устала и ее
