могу сейчас говорить. — В его голосе слышится исступление. — У меня планы на ужин. Завтра утром позвоню. Ей ничего не говори, — снова предупреждает он и кладет трубку.
К тому времени, когда я покидаю кафе, на улице уже темно.
Дует холодный ветер. Нахохлившись, я иду домой, а сама пытаюсь представить содержимое досье доктора Шилдс. Многие врачи, принимая пациентов, делают записи. Вероятно, в той папке запротоколированы наши с ней беседы. Но почему Бен настаивает, чтобы я ее нашла?
Потом я осознаю, что давно уже не видела ту папку.
Я представляю, как она лежала на опрятном столе доктора Шилдс, ровно по центру, и пытаюсь вспомнить, что на ней было напечатано. К надписи я никогда не присматривалась, но теперь уверена, что там стояло мое имя: Фаррис, Джессика.
В отношении меня доктор Шилдс использовала только два обращения: на первых порах я была Респондент № 52, потом — Джессика.
Но Бен перед тем, как покинуть кафе, назвал меня Джесс.
Подойдя к своему дому, я замечаю, что дверь подъезда приоткрыта. Во мне подымается раздражение на беспечных соседей, не удосуживающихся плотно закрывать дверь, и на управдома, который никак не возьмет на себя труд устранить поломку.
Я поднимаюсь по лестнице, застеленной истершейся серой дорожкой, миную квартиру миссис Кляйн, которая живет прямо подо мной, этажом ниже. Нос мне щекочет аромат карри.
На входе в коридор я останавливаюсь. Под моей дверью что-то стоит.
Я подхожу ближе и вижу, что это простой бумажный пакет.
Поколебавшись, я поднимаю его с пола.
Пакет источает какой-то знакомый пряный запах, но я не могу его распознать.
В пакете куриный суп с вермишелью. Еще теплый.
Записки в пакете нет.
Но только один человек полагает, что мне нездоровится.
Глава 42
17 декабря, понедельник
Внезапный громкий шум предупреждает, что в доме кто-то есть.
Домработница по понедельникам не приходит.
В комнатах тишина и полумрак. Шум донесся слева.
Отдельный коттедж в Нью-Йорке имеет свои преимущества: отсутствие соседей, свой дворик, окна на все стороны.
Правда, есть и один существенный недостаток: нет консьержа, который охранял бы вход.
Снова громкое клацанье.
Знакомый звук. На шестиконфорочную плиту «Викинг» ставят кастрюлю.
Томас всегда гремит посудой, когда что-то готовит.
Он следует обычаю, что был заведен у нас по понедельникам, — тому самому, который был нарушен, когда он переехал.
Томас не сразу замечает меня в дверях кухни; наверно, музыка Вивальди, льющаяся из акустической системы «Сонос», заглушает шум моих передвижений.
Он рубит цуккини для блюда «паста примавера» — одного из нескольких в его арсенале. Знает, что оно — мое любимое.
На столе стоят два бумажных пакета из супермаркета, в ведерке со льдом — бутылка вина.
Я быстро произвожу в уме расчеты. Последний клиент Томаса уходит в 16:50. От его офиса до моего дома — 25 минут езды. Еще 20 минут — на магазин. Видать, на кухне он возится уже давно.
Сегодня вечером он не мог быть с вами, Джессика. Куда бы вы ни отправились, притворившись, будто спите дома, с моим мужем вы не встречались.
Мгновенно захлестнувшая меня волна облегчения вызывает слабость во всем теле.
— Томас!
Он стремительно поворачивается, держа перед собой нож, словно намерен защищаться.
Потом издает неестественно громкий сдавленный смешок.
— Лидия! Ты дома!
Только ли это его смутило?
Радость начинает угасать.
Тем не менее, я подхожу к нему, приветствую поцелуем.
— Занятие рано закончилось, — говорю я. И никаких других объяснений.
Порой не прямой вопрос, а молчание — наилучший способ получить информацию. Сотрудники полиции часто прибегают к этой тактике при допросе подозреваемых.
— Просто я… ну да, мы не договаривались, но я подумал, ты не станешь возражать, если я приду и удивлю тебя ужином, — с запинкой произносит Томас.
На этой неделе он уже второй раз является без предупреждения.
И нарушает негласную договоренность, которая возникла сама собой после его измены: с тех пор как Томас ушел от меня, он никогда не открывал дверь этого дома оставшимся у него ключом.
Или открывал?
Противоречивость фактов мешает объективно оценить ситуацию.
Завтра приму меры, чтобы впредь знать, когда он бывает здесь в мое отсутствие.
— Как мило, — сказано ему, более холодным тоном, чем он, возможно, ожидал.
Томас наливает бокал вина.
— Прошу, любимая.
— Только пальто сниму.
Он кивает и отворачивается к плите, помешивая макароны.
Джессика, вы пока так и не сообщили, был ли ответ на ваше послание.
Если Томас намеревается отклонить ваше приглашение, почему он этого еще не сделал?
Но, возможно, это вы что-то скрываете.
Возможно, вы убеждены, что свидание с Томасом — необходимый шаг для того, чтобы вы продолжили участие в исследовательском проекте. Не исключено, что он устоял перед искушением, но вы не намерены отступать. Пытаетесь выиграть время, рассчитывая на удачный исход.
Вы во всем стремитесь мне угодить, взираете на меня как на некое божество, почти не скрывая своего чрезмерного восхищения, и потому наверняка не хотите разочаровывать меня отрицательным результатом.
Как только Томас уйдет, я немедленно вам позвоню и приглашу на встречу завтра утром. И не приму никаких отговорок, будь то болезнь, светское мероприятие или работа на «БьютиБазз».
Вы будете честны со мной, Джессика.
К тому времени, когда я возвращаюсь на кухню к Томасу, он уже опрокинул макароны в дуршлаг, выложил их на блюдо и слегка приправил овощами.
Мы мило беседуем, потягивая вино. Звучит прекрасная музыка Вивальди. Мы неспешно наслаждаемся ужином.
Возможно, Томас тоже нервничает.
Минут через пятнадцать после того как мы сели за стол, раздается пронзительный сигнал мобильного телефона.
— Твой, — констатирует Томас.
— Не возражаешь? Я ожидаю звонка от пациента.
Это лишь отчасти ложь.
— Ни в коей мере, — отвечает он.
На дисплее высвечивается ваш номер.
— Доктор Шилдс, — говорю я ровно, профессиональным тоном. Это крайне важно.
— Привет, это Джессика… Мне уже лучше. Спасибо за куриный бульон.
По моим репликам Томас ни о чем не может догадаться.
— Пожалуйста.
— И я еще хотела сказать, — продолжаете вы, — что со мной связался тот мужчина из кафе. Томас.
Мой взгляд мгновенно перемещается на Томаса, я делаю судорожный вздох — инстинктивная реакция.
Он смотрит на меня. Невозможно определить, что он читает в моем лице.
— Минутку, пожалуйста, — говорю я.
Я быстро удаляюсь от Томаса. С телефоном в руке перехожу в соседнюю комнату.
— Продолжайте.
Тоновые изменения, модуляция голоса — надежный источник информации о содержании беседы. Плохие вести зачастую доносят с задержкой, хорошие — выплескивают взахлеб.
Но ваш голос остается нейтральным.
Никак не определить, что
