Нокс отрицательно покачал головой. Он только что вернулся в Лондон и никаких новостей не знал.
— Тогда разрешите, генерал, познакомить вас с моими друзьями и вашими будущими помощниками, — сказал Темплер и повел его к огромному дивану. Навстречу поднялись два немолодых человека. Мужчина с огромной шапкой черных волос, с погонами строевого офицера сказал:
— Полковник. Джон Уорд. Командир Хейшширского полка.
Второй, тяжело, передвинув ноги и болезненно сморщив при этом желтый выпуклый лоб, отрекомендовался:
— Барон Лесли Уркварт. Промышленник.
Нокс пожал новым знакомым руки, и, все еще не понимая в чем дело, вопросительно посмотрел на Темплера. Но полковник не торопился. Он несколько раз посмотрел на дверь, потом подошел к висевшей на стене карте и показал на восточную часть России.
— Вот земля, генерал, где нам предстоит большая и очень важная работа, а потом мы двинемся вот сюда, — и Темплер провел черту до Москвы.
— Я не понимаю, полковник, о чем вы говорите, — пожимая плечами, сказал Нокс, — нельзя ли яснее…
Но в это время их пригласили в кабинет министра.
Министр встретил вошедших сдержанным наклоном головы, улыбнувшись, показал на массивные кресла, стоящие около круглого стола из красного дерева.
— Господа, — положив на стол сжатые в кулаки руки и направляя прищуренный взгляд то на того, то на другого, начал он, когда все вошедшие сели. — Я думаю, нет надобности объяснять вам существо происшедших за последние месяцы событий. Каждый видит, как они необычны и как настойчиво требуют больших и срочных мер. Хочу лишь сообщить вам, что сегодня представители держав согласия обсуждали одну из этих мер, причем, пожалуй, самую важную и, несомненно, самую трудную, — министр взял со стола телеграмму.
— Теперь нет никакого сомнения, — доносил английский посол из Москвы, — что Ленин продал Россию Германии. Русская армия умышленно разваливается, и немцы беспрепятственно захватывают колоссальный людской и экономический резерв. Наш союзник на Востоке превращается в открытого врага. Нужны срочные меры. Большинство активных представителей России на стороне союзников, они ждут нашей помощи.
Лицо министра скривилось, он рывком схватил стакан с водой и резко сказал:
— Это верх предательства! Удар в спину! С захватом немцами России навсегда уходит наша победа над врагом. Хватит церемониться, мы должны заставить русских воевать. Заставить всей имеющейся у нас силой. Советы должны быть свергнуты. — Немного успокоившись, он продолжил: — Мы только что обсудили, господа, вопрос о Дальнем Востоке России. Нельзя не видеть возможности организовать отпор немцам именно там, на Урале и в Сибири. Там же должна решиться и судьба большевистской революции.
Сразу же поднялся Темплер. Сквозь непомерно большие в золотой оправе очки — умные, немигающие глаза.
— Значит, война, господин министр. Антанта решилась наконец.
— Нет, нет. Что вы, полковник, — после небольшой заминки ответил министр. — Объявлять войну Советам — это слишком. Такой акт может вызвать недовольство со стороны отдельных слоев английского населения. Лучше, если это будет называться просто нашей помощью той части русского народа, которая остается верной союзническому долгу. — Он снова обвел прищуренным взглядом присутствующих и, вздохнув, добавил:
— Как бы не было трудно сейчас, господа, наше положение, все равно мы должны и в этих условиях пойти на любые жертвы, лишь бы спасти Россию от поражения и позора, от большевиков и их Советов… Я хочу еще сказать, — продолжал министр, — что вы не должны забывать, господа, что правительство Великобритании не может упустить сложившейся благоприятной обстановки, чтобы не осуществить свои экономические намерения в отношении Сибири и Урала, конечно, для выполнения этих планов нужно как можно шире использовать самих русских. Цель ясна: ликвидировать большевистские Советы и создать там подходящее для нас правительство с тем, чтобы наши позиции в России были такими прочными как никогда.
Итак, для осуществления этой цели правительство утвердило генерала Нокса главой военной миссии на Востоке России. Полковника Темплера — его первым политическим советником. Барона Уркварта — советником по экономическим вопросам. Полковника Уорда — командующим экспедиционными войсками.
Обращаясь к Ноксу, министр продолжал:
— Я не помню, господин Нокс, когда и кому из наших генералов поручалась бы такая исключительная миссия.
По моему глубокому убеждению, это назначение дает вам возможность удвоить могущество Великобритании. Это большая честь, генерал, и я надеюсь, вы будете дорожить ею.
Польщенный вниманием и пожеланиями министра, Нокс ответил:
— Я отлично понимаю, господин министр, что значит для Англии Россия. Мне ясна и задача, которую вы передо мною ставите. Я сделаю все, чтобы осуществить ваши планы. Пламя русской революции, раздутое большевиками, должно в конце концов сжечь их самих. Лишь после этого мы возвратимся в Англию.
Под конец беседы министр вручил Ноксу секретную инструкцию.
— Не церемоньтесь, господин генерал, — пожимая Ноксу руку, напутствовал он, — если плохо будет помогать дипломатия, нажимайте на пушки и пулеметы, их у вас будет достаточно. Не хватит наших — пошлет Америка.
Возвращаясь домой, Нокс рассеянно смотрел на тысячи мерцающих в тумане огней лондонских улиц, не видя их и не слыша вечернего уличного шума. Мысли генерала бродили в далекой России. В стране, где ему поручено организовать победу над большевиками и их умным, как он неоднократно слышал, энергичным Лениным.
Глава вторая
Через день, после ухода из Карабаша карательного отряда, Рихтер вызвал к себе Кучеренко.
— Ну как, кооператор, что будем делать с твоей организацией дальше? Нужна ли она теперь? — с веселой улыбкой спросил Рихтер.
Вопрос был неожиданным.
— Да как вам сказать, господин Рихтер, — уклончиво ответил Кучеренко. — Наше общество и при царском режиме было, оно и сейчас никому не мешает. Так что я думаю, лучше его оставить. Конечно, если новая власть не будет против…
— Про власть я не знаю, ее у нас пока еще нет, — все так же весело продолжал Рихтер. — А вот Баранов категорически против. Он говорит, что, кооперация — это не только ненужная затея, но и осиное гнездо, из которого то и дело вылетает большевистский душок.
— Это неправда, господин Рихтер, — осторожно возразил Кучеренко. — Баранов — купец, мы ему мешаем торговать. А власть любая на нас в обиде не будет.
— А вы не мешайте, — уже строго сказал Рихтер. — Баранов-предприимчивый человек. Опора всякой порядочной власти.
— Но и я должен что-то делать, господин Рихтер, нельзя же выкинуть человека на улицу, — взмолился Кучеренко.
Рихтер понял, куда клонит собеседник. Поднимаясь со стула, сказал:
— Вы напрасно беспокоитесь, господин Кучеренко, мы не думаем вас обижать, а, наоборот, хотим назначить председателем управы. Всем Карабашом руководить будете. — На лице Кучеренко мелькнула беспокойная улыбка.
— А вдруг не выберут? — с тревогой спросил Кучеренко.
Рихтер весело рассмеялся, плотно, по-хозяйски, уселся на стул и уверенно сказал:
— Выберут. Завтра соберем десятка два нужных людей и решим. Хозяева теперь мы.
— А как же быть с кооперативом? — все еще настороженно спросил Кучеренко.
— Да вот так и будет. Запрещать не будем и помогать не подумаем. Вы уйдете. Нового председателя выбирать не разрешим. Так он постепенно и развалится…
— Ну что ж, — махнул рукой Кучеренко. — Если так, я согласен.
Рихтер подошел к окну, показал на запад.
— Главное пустить на полную силу предприятие. Заставить их, — он потыкал большим пальцем в сторону рабочего поселка, — возместить хозяину понесенные убытки, и мы снова заживем. Вы только не забывайте этого, господин будущий председатель.
— Да нет, что вы, господин Рихтер, — заторопился Кучеренко, — разве я позволю… Хозяин хозяином и остается, а наше дело исполнять…
Через несколько дней председатель только что созданной управы созвал к себе всех известных ему противников Советской власти. В первую очередь были приглашены Хальников и Якушев, пересидевшие трудное время у Рихтера. Они с часу на час ожидали известий об освобождении их владений от Советов.
Якушев опять помахивал своим постоянным спутником — хлыстом и снова посасывал леденец.
— Сколько раз толковал вам, — высокомерно посматривая на Хальникова, говорил Якушев, — беритесь за кнут покрепче. Не слушали, вот и доигрались. Задали они нам перцу. Хорошо, что чехи умнее оказались. А то бы петли не миновать. Правильно брат мой говорит — заграница для нас все: и деньги, и пушки, и свобода разная. Вот как…
