Дома я зарылся в эти книги, начав с записей пятнадцатилетней давности. Те, кто убил купца, не теряли времени. Отметки были сделаны разными людьми, дела шли успешно: с южными городами Франции, в частности, с Марселем, и Сицилией. Навстречу шли товары от нас, похоже, новые хозяева прибрали к рукам все, что только возможно. Ткани, оружие, ковры, драгоценные камни, пшеница, пряности, лес, черепица, изделия из металла, украшения — это далеко не полный перечень. Но три года назад оборот стал падать, будто хозяева потеряли интерес и решили прикрыть дело. Зато возрос интерес к скупке драгоценных камней, золоту, операциям по обмену денег и выпуску гарантийных обязательств, которые к ним приравнивались. Сделки были занесены в книгу рукой Саломона. Его подпись стояла под записями, вместе с печатью изображение дома с ребристым куполом, схожим с воинским шлемом. Компания превратилась в ссудный банк. Это занятие, считается у нас предосудительным, зато пользуется успехом по другую сторону моря.
Теперь, вместо того, чтобы спать, я заправлял светильник маслом и портил глаза. Фреина молчит, но относится к моим занятиям явно неодобрительно. Я сделал заметки, и думаю вернуть книги назад, хоть едва ли найдется желающий изучить их еще раз. Разве что Жискар? Или любопытные, которые, может быть, отыщут эти книги спустя годы. Им я шлю свой привет.
Хроники
День ото дня по поручению нашего короля Болдуина я веду запись наиболее замечательных событий. Теперь в 1017 году от Рождества Иисуса мы получили долгожданную передышку и избавлены от невзгод. Свершился удачный обмен между нами и поклонниками нечестивого Мохамеда, вернулся в отечество доблестный воин Жоффруа. Это славная подмога, особенно сейчас, когда многие разошлись по землям и служат общему делу не столь ревностно. Каждый занят своим и не думает, что выстоять здесь мы можем только все вместе, как взяли этот город.
Еще одно важное начинание успешно близится к завершению — составление законов Святого города и всего королевства. Эти законы — Иерусалимские Ассизы действуют уже теперь, и король Готфрид, положивший им начало, может быть доволен, взирая на нас с небес. Б отличие от Моххамедовых сур и иудейского Завета, наши Ассизы составлены не богами, а людьми и помогают вершить Божеские заповеди здесь на земле. Сейчас в город прибыло огромное византийское посольство. В том числе — константинопольский епископ. Он намерен заложить здесь еще одну церковь, будто недостаточно уже имеющихся. Греки постоянно рвутся поучать нас, следуя собственной выгоде. Они сильны не военной доблестью, а хитростью. Потому наши относятся к грекам настороженно. Те не оказывают помощи, но сеют раскол и смущают умы. Многие возмущаются, греки не заслужили даже того, что уже имеют. Горбатый Жискар, ведающий городской стражей и известный своим хитроумием, предложил провести богословский диспут с византийцами. Он должен вызвать всеобщий интерес и способствовать утверждению нашего авторитета, как христианнейшего города здесь, на востоке. Предложение Жискара поддержал городской советник Артенак. Эти двое не часто соглашаются друг с другом. Византийцы охотно приняли вызов, впрочем, они навязывают диспут сами. Нунций прибыл из Рима с благословением Папы, согласие сторон получено.
Теперь в городе только и говорят о предстоящем диспуте. Встречу решили провести рядом с королевским дворцом. Две трибуны, расположенные по сторонам от участников диспута, должны быть заполнены. Болдуин приказал пропускать всех греков, какие только изъявят желание. Их в городе меньше, чем приверженцев Рима, и Болдуин не хотел никому давать преимущества. Нашим пришлось тесниться, греки устроились более просторно. Сам король занял место между сторонами, он может оборвать ход спора, если тот примет враждебный характер. Заодно договорились не объявлять победителя, пусть каждый решит для себя. Глашатаи должны громко повторять слова каждой из сторон. Ясно, что и наши, и греки имеют своих толмачей, чтобы следить за точностью перевода. На трибунах запрещалось кричать или шумно выражать свое мнение по поводу отдельных утверждений. Для нарушителей было предусмотрено немедленное изгнание с трибуны и денежный штраф.
Первыми в город прибыли византийские богословы, которые поселились в греческом монастыре близ Патриаршьего источника. Они поручили все переговоры своему представителю, а сами не покидали монастырских стен. Это еще более разожгло общее любопытство. Они отслужили литургию в церкви Святого Гроба, чем привлекли общее внимание.
Все ждали посланцев Папы. Те задерживались, и это породило немало слухов, которые охотно распространяли и поддерживали местные греки. Наконец, папское посольство добралось до Яффы. Наши вздохнули с облегчением. Извещены были все, сидящие на землях, многие приехали, а наблюдателей прислал каждый. Тут было немало женщин, те нарядились, ничуть не смущаясь возвышенным предметом диспута. Такова женская природа, но и праздники не слишком часты. Жизнь здесь трудна.
Приготовления закончились общим молебном. Стороны подтвердили, что исход спора, каким бы он ни был, должен послужить делу упрочения веры Христовой. Болдуин разжег лампады над Гробом, они должны гореть на протяжении всего диспута, утверждать мир и согласие.
Глашатаи, объехавшие город, еще раз возвестили о правилах примерного поведения и недопустимости громких выкриков, оскорбляющих одну из сторон. После того, как церковники расположились друг против друга, король открыл диспут. Его место было украшено пальмовыми ветвями, доставленными с Иордана. Они воочию демонстрировали миролюбие, которому должны следовать участники спора и зрители. Последних набралось столько, что многие не уместились на местах для сидения и стояли. Взмахом большой пальмовой ветви король должен был обрывать чрезмерную резкость спора. Рядом с королем, но чуть ниже, как было договорено, находилось кресло византийского посланника. Он, как и король, имел право взывать к справедливости, если таковая будет нарушена.
Участники разместились по жребию. На следующий день они были должны обменяться местами. Наши в первый день находились по правую руку от короля, византийцы — по левую.
День поединка был не слишком жаркий, этого особенно опасались благородные дамы. Они заполнили несколько рядов, а перед тем потребовали сделать особый навес от прямых лучей солнца, что было исполнено. Главным из наших был епископ Климент. Кроме него был специальный Папский посланник, известный своими трудами и отличавшийся мертвенным цветом лица, будто все годы провел без воздуха. Еще было двое людей Папы и настоятель Церкви Святого Гроба отец Викентий — человек известный и уважаемый в городе. Таким образом, наша сторона состояла из пяти человек.
Тем же числом были представлены греки. Сразу назовем одного из высших лиц, который, как говорят, наставляет в вопросах веры самого императора и служит любимым собеседником его дочери Анны, известной своей ученостью. Она ведет многие византийские дела и, как говорят сами греки, должна была лично возглавить посольство. Обстоятельства помешали, что вызвало большое сожаление у наших — женщин и мужчин. Имя императорского советника было Григорий, остальные относились к нему с большим почтением, хотя их спокойные лица и манеры, исполненные достоинства, тоже говорили о высоких постах. Позади первых пяти с обеих сторон располагались писцы и разные помощники. Император Алексей, наверняка, изучит каждое слово. Все, что будет сказано, станет достоянием истории на многие годы вперед.
Когда все расселись, и шум стих, король открыл диспут. Он сказал несколько слов, призывая к порядку, поднял пальмовую ветвь. Это был сигнал начинать.
Первыми вступили греки. Григорий сказал, что вера наша едина, хоть латинская церковь старается это единство оспаривать. Пока он говорил о единстве, все сочувственно молчали. Но тут он предложил вспомнить, как возник и поднялся авторитет Рима, и стало ясно, что высокие рассуждения он намерен использовать для собственной выгоды. Григорий напомнил, что император Аврелиан поручил римскому епископу разрешить спор между еретиком Павлом Самосатским, не желавшим оставить кафедру в Антиохии, и Домном, назначенным епископом по решению церковного Собора. Немногие могут теперь изложить суть этого спора, но именно он был использован для возвышения Рима. А чье поручение это было? От кого? От кесаря. От Аврелиана. Отсюда пошло — как дана власть неправедно, так и длится. Рим присвоил себе право указывать и судить.
Когда Григорий закончил, от наших встал епископ Климент. Каждому ясно, сказал он, что латинская церковь началась не от императора, а от Петра, который лег в землю Рима. Петр есть кто? Ключник между землей и небом. Тело его перешло в скалу, а эта скала и есть Римская церковь. Святой Петр правит миром, а Спаситель царит над ним, в облаках. Не власть они знаменуют, а пасут овец Христовых. Так следует правильно понимать.
