Вы должны пойти к нему!
Идаам снова протянул к Томашу трясущиеся руки.
— Вы должны пойти к нему! Я не смог, но вы… Не надо лишать себя этого! Вы не в праве себя этого лишать! Он живёт в нас, и мы живём в нём!
Жировые складки на шее Джамиля затряслись, по лбу скатилась мутная капля пота.
— Только опасайтесь вахара! Бегите от него! Бегите быстрее, чем я!
— Может, ему ещё вколоть? — предложил Насир.
— Вы… — прохрипел Джамиль, часто моргая. Видно было, что он из последних сил держится в сознании. — Вы! — Он поднял голову и посмотрел на Фён. Девушка вздрогнула и ещё дальше отступила от ложемента. — Вы должны увидеть себя настоящих!
— Что это значит?
— Воздух! — Джамиль схватился за горло и захрипел. — Какой здесь странный воздух! Я не могу…
Он разинул рот и обмяк, лишившись сил.
— Он… — дрожащим голосом проговорила Фён, — умер?
Лада приложила два пальца к шее Джамиля.
— Всё в порядке, пульс ровный. Успокоительное наконец подействовало.
— Кто-нибудь, херзац его, понимает, что за харазу он тут нёс? — воскликнул Насир. — Большего бреда я в жизни не слышал!
— Я тоже, — сказал Томаш.
* * *
Они отнесли Джамиля в пустой отсек и собрались в кают-компании. На столе стояла початая бутылка тинктуры. Томаш потянулся к ней, повинуясь какому-то невразумительному инстинкту, но вовремя остановился.
— Хватит пить, — сказала Лада.
Насир даже не смотрел на бутылку. Он сидел, смиренно повесив голову, как богомолец.
— Что всё это значит? — спросила Фён. — Кто-нибудь хоть что-то понял?
— Никто ничего не понял, — буркнул Насир.
— Возможно, неисправный вирт, — сказала Лада. — Остаётся лишь гадать, зачем наши предшественники его соорудили.
— И кто их убил, — добавила Фён.
— Ну как, капитан? — улыбнулась Лада. — Не передумал ещё сам подключаться?
Томаш предпочёл промолчать.
— После всего, что мы увидели, я… — Фён не договорила. — Этот вирт как будто на части его разобрал, а потом собрал обратно, вот только неправильно. Не надо туда лезть, пожалуйста. Никому из нас не надо.
Головная боль ещё давала о себе знать, кровь пульсировала в висках. Хотелось сделать себе холодный компресс. Или опохмелиться.
— Не знаю, — сказал Томаш. — Помнится, ты сама туда залезть собиралась. Что-то надо делать. Айша может вообще не ответить. Летим мы чёрт знает куда. Припасы у нас не бесконечные.
От усталости сложно было даже говорить, гортань горела от каждого слова.
— Надо было идти к Черне, — сказала Лада. — Сразу, как только появилась возможность. А теперь мы в огромном гробу летим на тот свет в компании с сумасшедшим.
— Да не было такой возможности! — простонал Томаш. — Куда бы мы полетели на поводке? В итоге в том же в гробу бы и оказались — только поменьше.
— А если не было никакого поводка?
— А если был?
— Адыр елдыш! — взвыл Насир. — Хорош эту харазу нести, хмар кус с вами! Что сделали, то сделали, чего теперь…
— Шёл бы ты поспать, Насик! — прошипела Лада.
Насир гордо вздёрнул голову, сверкнул глазами, но, видно было, что сил на препирательства у него не остаётся.
— А я согласна с Насиром, — сказала Фён. — Давайте подумаем о том, что мы сейчас можем сделать, а не о том, что мы уже сделали.
— Подумай. — Лада посмотрела на неё ледяным взглядом. — Потом расскажи, что придумала.
— Можно попробовать связаться с кем-нибудь, — стала рассуждать Фён. — Я бы сейчас вообще из рубки не вылезала. Можно послать сигнал…
— Продолжай, девочка. Куда послать сигнал? Наугад?
— Зачем наугад? У всех же в визорах есть координаты. Хоть на Черну эту вашу.
— Отличная идея! На Черну, которая из сектора никогда не вылазит. Или ты, милая, со своим флотом связаться хочешь? Думаешь, они к тебе тут же полетят с распростёртыми крыльями?
— Я не идиотка. Я понимаю, что не полетят.
— Раз не идиотка, то придумай что-нибудь полезное.
Фён поджала губы.
— Ты её только не трогай! — сказал Томаш. — Она тут причём? Если бы не она, мы бы и сюда не долетели.
— Надо было сразу идти на Черну! Сразу, когда я говорила!
— Адыр елдыш, женщина! Да не могли мы туда на поводке пойти! Сколько можно уже?
— Сразу — это с Литии! Уже тогда было понятно, что произойдёт. Всем, кроме вас, идиотов! Но вам деньжат ещё поднять хотелось.
— Так не летела бы с нами! — фыркнул Насир. — Оставалась бы на своей любимой Литии!
Лада встала.
— Эй! — крикнул Томаш. — Успокойтесь вы оба!
— Это, конечно, ваши разборки, — заговорила Фён. — Я тут с боку припёка, летать с вами не летала, дел не вела, но, если ничего, кроме взаимных обвинений вы придумать не можете, то додьявола это всё вообще нужно? Я лучше и правда в кресло это с проводами залезу. Пусть мне мозги выжигает — хоть грызню вашу слышать не буду.
Всё замолчали. Молчала и Фён. Лицо её было гораздо бледнее обычного. Казалось, её только что вытащили из гибернационной капсулы.
— Судя по тому, что говорил Джамиль, — нарушил молчание Томаш, — можно заключить, что он вступал с кем-то в контакт. Не знаю даже, как сказать.
— Да, — кивнула Лада, — и этот кто-то произвёл на него очень сильное впечатление. А потом появился ещё кто-то и уволок нашего идаама прямиком в бакарийский ад из традиционного фольклора.
— Бред это всё! — заявил Насир. — Обычный бред!
— Бредовее не придумаешь, — согласилась Лада.
— А если — нет? — сказала Фён. — Ведь что-то там действительно есть. Не просто же так эти ложементы построили.
— Хочешь проверить? — хмыкнула Лада. — Так вперёд!
Фён так резко поднялась из-за стола, что её стул с лязгом опрокинулся на пол. Томаш схватил её за плечо.
— Не надо! Мы все тут на взводе. Никто ни в какой вирт не полезет, пока…
— Пока что? — Фён посмотрела на Томаша исподлобья. — Вы все правы, искудно. А я — глупая идиотка, сижу да пытаюсь придумать что-то, пока мы тут в гробу летим. Всё, придумать ничего нельзя. Край.
— Ладно, извини, — смутилась Лада. — Я не права.
— Я устала очень, — сказала Фён. — И пользы от меня немного. Пойду, прилягу. Не бойся, — она улыбнулась Томашу, — не полезу я в вирт.
Фён ушла. На какое-то мгновение Томаш почувствовал себя неуютно — в кругу товарищей, с которыми летал ни один год.
— Ну вот, обидели девочку! — протянул Насир.
Он уже нацеживал себе в стакан тинктурки. Лада раздражённо смерила его взглядом.
— Теперь и мне хочется уйти. Вы же тут вдвоём без меня справитесь?
Насир издал какой-то нечленораздельный звук.
— Погоди, — сказал Томаш. — Может, мы всё-таки спокойно, без истерик поговорим? Если ты, конечно, готова говорить, а не обвинениями
