Если тебе она нужна.
— Адыр елдыш! — Насир плюхнулся на стул, схватил бутылку и отхлебнул из горла. — Если бы этот хаволь себе башку не отстрелил, я бы сам его сейчас…
Он резко поставил бутылку обратно — с такой силой и ненавистью, словно хотел пробить столешницу — и сдавил пальцами воздух, разрывая воображаемое горло.
— Я бы тоже, — сказал Томаш.
Фён отпилила ножом бледный кусок синтостейка, подняла его на вилке и посмотрела со странным отвращением.
— С меня хватит! — Она бросила вилку и отодвинула тарелку. — Наелась.
— А меня от одной мысли о еде… — пробормотал Томаш.
Фён виновато взглянула на него, склонив голову.
— Лада выживет. Ты же сам сказал — она сильная. Всё будет хорошо.
— Сильная, — сказал Томаш. — Сильная, да.
— Убить мало! — процедил сквозь зубы Насир и снова схватил бутылку.
— Он ведь до сих пор там валяется, — сказала Фён.
— Пусть валяется! Не до него сейчас! — Насир приложился к бутылке.
— Что ты проверяла? — спросил Томаш.
— Что? — Фён хлопнула глазами.
— В терминале медицинском. Где Аскар лежит.
Фён пододвинула к себе стейк.
— Твой друг в глубокой искусственной коме, его поддерживает аппарат. Все жизненные процессы замедлены так, что их сам терминал едва показывает. А мозговая активность наоборот — очень высокая. — Фён поморщила лоб. — Такое впечатление, что только мозг живой и остался.
— Что с ним произошло?
— Кожа в химических ожогах, а ещё от него фонит, как от реактора. Очигледно, его в кому поэтому и ввели. Если бы раны его не доконали, то с такой дозой радиации он бы долго не протянул.
— Но кто-то же, херзац матерах, должен был его туда положить!
— Одна из тех мумий, которых мы нашли?
— Страшно представить, что тут произошло, — сказала Фён. — Капсула в этой части корабля одна, кто-то решил спасти его ценой собственной жизни.
— Он же, херзац его, всё равно не жилец!
Фён пожала плечами.
— Вероватно, тот, кто его положил, и сам был не жилец. А потом принял что-нибудь и заснул вечным сном. Когда такая доза радиации, то лучше уж так. Я и сама, скорее, в шлюз выйду, чем буду собственные органы отрыгивать.
Несколько минут все молчали.
— Значит, — заключил Томаш, — медицинская капсула в рабочем состоянии.
— В рабочем. Я же говорю. Работает яко ходинки. Да и капсула навороченная — не хуже, чем на нашем крейсере была.
— С режимом регенерации?
— Вероватно, да.
Томаш резко поднялся из-за стола.
— Ты чего? — испуганно взглянула на него Фён.
Томаш не ответил и быстро вышел из камбуза. Фён побежала за ним.
— Ты чего хочешь? — крикнула она. — Погоди, не беги так сильно! Тебе бы…
— Знаю, — бросил Томаш через плечо. — Мне бы прилечь. Но я уже належался.
Он зашёл в каюту, где они разместили Ладу. Та неподвижно лежала на кровати, как труп. Рот её был приоткрыт, и из него вырывался тяжёлый гортанный хрип.
Томаш присел перед ней на колени.
— Чего ты хочешь-то? — спросила Фён.
— Мы тебя вытащим, — прошептал Томаш.
— Нет! — Фён замотала головой. — Не вздумай! Человек в капсуле управляет кораблём! Без него мы вообще бессильны!
— Мы этого точно не знаем!
— Знаем! Ты и сам это прекрасно понимаешь. Что мы делать тут будем после этого?
— А что мы сейчас делаем?
— А я согласен, херзац его так! — В дверях выросла долговязая фигура Насира. — Выкинем этот труп из капсулы, и Ладу туда положим. Я и сам думал да боялся, вы не дадите. И елдыш с тем, что потом будет. Она у нас первой с дистанции не сойдёт!
— Ребята, не журите! — Фён всплеснула руками. — Время у нас ещё есть. И этот, в капсуле, друг ведь твой старый, как я поняла.
Томаш застонал и уселся на пол.
— Там и человека уже нет! — заявил Насир. — А у неё лёгкое пробито к херзац матерах! Она в любую минуту может умереть!
— У неё стабильное состояние, — спокойно сказала Фён. — Не брини. Надо во всём спокойно разобраться.
— Ты права. — Томаш поднялся. — Но я не хочу, чтобы она умерла. Она этого не заслуживает. Понимаешь?
Он посмотрел на Фён; девушка хотела что-то сказать, но промолчала.
— Всё это, — Томаш показал на Ладу, — из-за меня. Мы должны были не на Бакар перед войной лететь, а на Черну. Тогда ничего этого просто не было бы.
— И меня бы не спасли, — сказала Фён.
— От чего? — усмехнулся Томаш. — От самих себя? Если бы не мы, ты бы сейчас бороздила просторы на своём могучем крейсере, а не торчала бы с нами в этом радиоактивном гробу.
— Слушай, — Фён склонила на бок голову и заглянула Томашу в глаза, — смысла нет сейчас себя этим изводить. Чего вы там раньше хотели или не хотели. Мы ведь на как раз Черну летели.
— Тоже мне тайна! Думаешь, мы не догадались? Зачем летели-то хоть?
— Немам пойма.
Томаш хмыкнул.
— Не брини, я бы тебе сказала, если бы знала. Какой смысл сейчас скрывать? Но нам тоже никто ничего объяснял, на флоте так не принято. Приказ вышел — и всё, выполняем, яко ходинки. К тому же, кто я такая, кто со мной считаться будет?
— Ну летели на Черну, — проговорил Насир, — и что с того?
— Да ничего. Просто если мозги включить, то никаких хороших мыслей не приходит. Прямо совсем никаких. Так что, может, и хорошо, что вы туда не полетели.
— Ты это сейчас придумала, — сказал Томаш. — Спасибо тебе, конечно, за поддержку, но я тебе не верю. Да и какие нехорошие мысли? Чего вообще Лития на Черне забыла? С ней последние годы Бакар в основном…
Он не договорил.
— Херзац матерах! — завыл Насир, схватившись за голову. — Вот же псы литийские! Простите, друзья.
— Но чем Черна могла Литии помешать? — спросил Томаш.
— Да не в курсе я! — сказала Фён. — Слышала, что Бакар выносил какие-то производства на колонии, но это так, слухи. Но я страшно боялась, что из-за этого мы туда и летим.
— Адыр елдыш! Хмар кус! — не унимался Насир.
Глаза у него бешено блестели — то ли от ярости, то ли от выпитой тинктуры.
— Спасибо тебе! — Томаш неожиданно для самого себя обнял Фён. Та прижалась лицом к его груди. — Даже если ты врёшь, спасибо!
— Я не вру.
— Но тогда мы просто обязаны выжить. Все, понимаешь?
Фён подняла голову.
— И я должен кое-что сделать. Я не могу просто сидеть и ждать, пока она умрёт. В технике я разбираюсь хуже тебя, а в пилотировании — мне до Насира, как нам сейчас до Черны. Но есть одна вещь, которую я ещё
